Кира прошла в свою комнату и включила телевизор. Пощелкала кнопками пульта, не нашла ничего интересного и села за компьютер. Вот ведь тоже игрушка для взрослых! Недавно она зарегистрировалась на сайте «Школьные товарищи», предложила это же самое сделать Саше, и они с ним теперь почти ежевечерне посылали друг другу сообщения о всякой ерунде. Жизнь наполнилась каким-то новым смыслом. Они были знакомы с Сашей уже почти десять лет, но эта интернет-переписка, как казалось Кире, внесла нечто новое в их уже давно устоявшиеся отношения. Они будто бы стали любовниками, которым строит козни враждебно настроенное окружение, и они вынуждены общаться таким вот новым способом. Кира писала Саше сообщения, отправляла их в Сеть и казалась себе юной девушкой, которая кладет любовную записку в дупло старого дуба, откуда ее вытащит такой же юный ее возлюбленный, прочтет и обязательно ответит. Она каждый раз ждала ответов Саши с душевным трепетом, будто в них явится наконец для нее какое-то откровение. Никаких откровений не было. Он дежурно отвечал на ее вопросы, своих вопросов задавал мало, что в общем-то было для него нормальным. Он никогда особенной разговорчивостью не отличался. Да Кира и сама не слишком владела словом. Ей легче было что-то сделать для Саши, чем говорить о любви. Она и не говорила. Более того, она не была уверена, что любит его. Они встретились с ним в горькие для обоих дни, а потому поначалу стали друг для друга просто утешением, потом как-то притерпелись, притерлись, вроде бы стали необходимыми. Они вместе проводили праздники, иногда ездили парой в отпуск, но Саша никогда не просил ее о большем. Кира не знала, хорошо это или плохо. Если бы он попросил ее руки, то она, скорее всего, не согласилась бы. Стас принимал Сашу в штыки, да и Ольга с Танечкой… Выйди мать замуж, дочь уже не смогла бы так часто совать ей девочку. А Кире, пожалуй, Танюшка важна не менее, чем Саша. А может, и более… Кто такой Саша? Приходящий любовник! А Танечка – родная кровинка! Внученька!

Несколько раз, правда, Кира предлагала Саше пожить у нее, и он даже соглашался. Они оба как бы проверяли, смогут ли сосуществовать вместе. Обычно дольше трех дней Саша у Киры не выдерживал. И дело было даже не в Стасе и вечной Танюшке. Его тяготил чужой дом. Он, старый холостяк, привык жить так, как ему хочется. Он томился и не знал, как себя вести, куда сесть, что сделать. Кира начинала придумывать ему занятия, каждый раз предлагая для начала почистить картошку, а потом вела либо к текущему крану в ванной, либо к плохо работающему бачку в туалете. Последний раз Саша передвигал ей холодильник в кухне, потому что Кира задумала поменять интерьер, и стоящий на старом месте агрегат никак не давал расположить у окна свежекупленный уголок мягкой мебели. Душой она понимала, что это совсем не то, что надо бы предложить Саше. Но зачем еще нужен мужчина в доме, если вдруг начать передвигать холодильник самой или взяться самостоятельно чинить бачок в туалете. Сразу после холодильника или бачка Саша обычно уезжал. Кира для вида пыталась его удержать, но на самом деле была рада его уходу и всегда раскрепощенно вздыхала, когда оставалась одна. Саша действительно был чужеродным элементом в ее доме, и без него она отдыхала.

Несколько раз Саша приглашал ее в свою холостяцкую однокомнатную квартиру. Кире нравилось, что он всегда содержал ее в чистоте, хотя, конечно, того порядка, который может обеспечить женщина, не наблюдалось. Она с радостью принимала его предложения и всегда оставалась ночевать, пока однажды не нашла на полочке в ванной, за стаканчиком с зубной пастой и щетками, тоненькое серебряное колечко. Она его не тронула и даже ни о чем не спросила Сашу, но огляделась по сторонам с гораздо большим пристрастием. То, что она увидела, ее неприятно поразило. Кира вдруг поняла, что здесь бывают и другие женщины, вовсе не она одна. На компьютерном столе за монитором совершенно беззастенчиво лежала инкрустированная перламутром заколка для волос, на замочек которой намотались темные волоски и, как показалось Кире, издевательски шевелились. Из кучи рубашек, наваленных на кресле, выглядывал кончик совсем не мужской одежды: что-то шелковое, лиловое, отделанное кружевом. Кира не могла позволить себе вытащить на свет эту вещицу, чтобы рассмотреть, но не обратить Сашиного внимания на свои находки не могла.

– Это что? – спросила она, указав сначала на кончик женского белья, а потом на заколку со все еще шевелящимися волосками.

Саша посмотрел на Киру, как ей показалось, снисходительно и сказал:

– Ну извини. Конечно, надо было убрать.

– То есть ты извиняешься только за то, что вовремя не убрал? – возмутилась Кира.

– А за что я еще должен извиняться? – очень естественно удивился он.

– То есть у тебя бывают другие женщины?

– Не понимаю, что в этом странного? Я мужчина, и у меня, естественно, бывают женщины.

Кира почувствовала, как у нее похолодели ладони. Она потерла их друг о дружку, чтобы согреть, и жалко спросила:

– А как же я?

– А что ты? Ты – это ты! Ты – это одно, а они – совершенно другое!

– И что же я? Что – они? – опять спросила Кира, ожидая услышать еще что-нибудь не менее неприятное.

Саша как-то неопределенно пожал плечами и ответил:

– Они приходят и уходят, а ты остаешься всегда. Вот такая между вами разница.

– А если я остаюсь всегда, то, может быть, они, другие, не нужны? Тебе меня мало, Саша? Сколько раз в неделю тебе нужен секс?

– Берешься обеспечить? – усмехнулся он.

Более всего ей хотелось ударить его по щеке и гордо удалиться, но она понимала, что останется ни с чем, а на ее место тут же набегут новые женщины с заколками и без, с серебряными и золотыми кольцами и в разноцветном шелковом белье. Кира смогла только вымолвить:

– А тебе не кажется, что это непорядочно по отношению ко мне?

– И что же здесь непорядочного? Я всегда с тобой, когда тебе этого хочется. Но ты часто занята то с детьми, то с внуками, и только в это время я себе позволяю что-то…

– То есть ты меня не любишь… – горько обронила она.

– А ты-то разве меня любишь… – без всякого вопроса в голосе ответил он.

– Мне кажется, что да…

– Вот когда перестанет казаться, тогда и поговорим.

Кире еще сильней захотелось его ударить за то, что он даже не посчитал нужным ее хотя бы обмануть. Что ему стоило сказать о любви? Глядишь, тогда бы и она в ответ… Она в очередной раз сдержалась и опять спросила то, о чем почему-то никогда ранее не спрашивала:

– А почему ты не был женат? Ведь не был же?

– Не был.

– Так почему?

– Не хотелось как-то…

– Не хотел надевать на себя брачное ярмо и тянуть?

– Нет, дело совсем не в этом.

– А в чем же? Разве на твоем жизненном пути не было достойных женщин?

– Ну… почему… Достойные всегда были, но такая, на которой захотелось бы жениться, так и не встретилась.

– Ты никогда никого не любил? – Кира продолжала свой допрос с каким-то мазохистским удовольствием. Она понимала, что может услышать то, о чем ей лучше никогда не знать, но удержаться уже не могла.

Саша тяжело вздохнул, оглядел ее не менее тяжелым взглядом и, вместо ответа, тоже спросил:

– Зачем тебе это знать?

– Зачем-то нужно… – отозвалась Кира. – Сама не знаю… Может быть, в зависимости от твоего ответа что-то изменится в наших отношениях?

– Смешно! Как прошлое может изменить настоящее?

– И все же ответь: ты любил кого-нибудь?

– Любил. Будешь смеяться, но только в детстве-юности. Одноклассницу. Нам было по семнадцать лет, когда мы расстались.

– То есть вы… как бы дружили, что ли?

Саша рассмеялся, долго качал головой, потом уставился недвижимым взглядом в окно, будто вспоминая ту свою одноклассницу. Когда Кира уже совсем отчаялась услышать ответ, он вдруг сказал:

– Нет, мы не дружили. Она меня вообще не замечала. Любовь моя была безответной, но от этого не менее сильной. Я тогда был счастлив только тем, что каждый день мог видеть ее в школе.

– И ты никогда не пытался сказать ей о своей любви?

– Это было бы бесполезно. У нее был роман с другим, очень красивым парнем, по которому сохла чуть ли не половина девчонок нашей школы.

– Она вышла за него замуж?

– Откуда я знаю? Сказал ведь: последний раз видел ее, когда ей было семнадцать лет.

– Чуть старше Джульетты…

– Да, она была как Джульетта… Очень красива.

– И тебе никогда не хотелось ее найти?