– Ну, хватит фантазировать, Гриша! – строго прервала его Сонечка. – Лучше поговори с Ариной о работе. Васенька, скоро твоя мама станет замдиректора и купит вам маленький особнячок. А вот этот дяденька будет твоей маме платить хорошие деньги. Григорий, немедленно успокойте меня, что вы действительно берете Арину на высокооплачиваемую должность!
– Арина, я тебя беру! – прижал к груди фужер Тепляков. – Будь моей главной бухгалтершей!
– Ой, а я уж испугался, что «женой», – выдохнул Васька.
– Я тоже, – поддержала его Сонечка.
Арина была явно не настроена решать такие серьезные вопросы за обеденным столом, поэтому только отмахнулась:
– Все-все-все, вопросы после каникул. Сейчас у меня заслуженный отдых.
При этих словах Тепляков несказанно воодушевился:
– Отдых? Конечно же отдых! Ариночка, я предлагаю прямо сейчас поехать на местную турбазу. У них сказочный каток! Музыка – на всю округу! А какие песни… сплошь дискотека восьмидесятых!
– Но это как-то так неожиданно… – посмотрела Арина на сына. – Поедем?
– А чего? Я только Машу приглашу, можно? – блеснул глазами тот.
Разнообразие отдыха в «Барсе» ему с каждой минутой нравилось все больше и больше.
– Погоди, – вдруг остановила Арина Григория, который уже было направился к выходу. – Во-первых, у нас нет коньков…
– Я же говорю – каток там дивный! Там все есть, – продолжал восторгаться Тепляков.
– А во-вторых… на чем это, интересно, мы поедем? – пытливо уставилась на Григория Арина. – В машину с подвыпившим водителем я не сяду. Тем более с двумя детьми.
– Ари-и-и-ночка! – с укором глянул на нее бывший пионервожатый. – Для моих хмельных выездов у меня всегда под рукой трезвый водитель.
Грешно было отказывать человеку, который продумал все до мелочей, и Арина согласилась. Тепляков понесся переодеть себя к катанию на коньках. А Васька стал вызванивать свою подружку.
– Сонечка, а ты чего не собираешься? – подошла к сестре Арина.
– Я что, совсем тупая? – дернула губой та. – Чего я поеду охмурять Теплякова, если ты у него с языка не соскакиваешь? Все «Ариночка» да «Ариночка», будто вокруг и женщин больше не имеется. Нет уж, езжай ты, а я… Говорят, сегодня по телевизору остатки новогодних программ показывать будут. И вдруг Антон позвонит? Как-то неловко с ним будет разговаривать по телефону, захлебываясь от счастья на коньках, когда он в полном одиночестве там печалится.
Арина только вздохнула. В то, что Антоша сейчас печалится в одиночку, она не верила ни секунды, да и сестрица тоже. Но не везти же Сонечку насильно? К тому же она вчера так накушалась, столько скакала, что ей совсем не помешает тихое, спокойное уединение.
Машина подъехала к домику сестер минут через двадцать, Маша прибежала еще раньше, и вся маленькая компания быстро загрузилась в салон и весело помчалась осваивать турбазовский лед.
Каток был и в самом деле чудесный: огромный, со всех сторон освещенный разноцветными огнями, с грохочущей музыкой. И с коньками никаких проблем не вышло – выдали в прокате за пять минут.
– Мам, мы кружок прокатимся, а? – крикнул Васька, хватая подружку за руку и уносясь прочь.
Арина даже ничего не успела ответить. Да и чего отвечать? Сама она нерешительно стояла на фигурных коньках у края льда и боялась сделать первый шаг. Нет, когда-то она каталась очень неплохо, даже несколько месяцев ходила на фигурное катание, правда – летом. Но вскоре появились другие дела, и попробовать себя на льду более профессионально так и не сложилось. Позже она научилась кататься самостоятельно, ходила на каток с ребятами и даже несколько раз пыталась поразить окружающих своим природным талантом, однако… когда это было! Теперь она уже лет двадцать пять к конькам не подходила. Да их у нее и не было.
– Смелее! – протянул ей руки Тепляков. – Не бойся, я помогу.
Но Арина и без его помощи поехала. Уже через десять минут пропали ощущения коровы на льду, и она вполне свободно скользила на коньках.
– Арин, сюда! – звал Тепляков и тащил ее на другой конец катка. – А теперь туда. Ой, ты помнишь эту музыку? Кто ее играет?
– Это же Джеймс Ласт! – воскликнула Арина. – Ой, Демис Руссос! Мы под его «Сувенир» в школьном стройотряде зажигали!
– Точно! И мы, – восторгался Тепляков. – Нас еще Юрий Юрьевич потихоньку водил в соседний лагерь «Берендей», потому что у него там жена была.
– А я ему сдавала экзамен по истории, – вспоминала Арина.
Вечер на катке плавно перетек в вечер воспоминаний. И уже очень скоро Тепляков стал задыхаться то ли от быстрой езды, то ли от нахлынувших чувств.
– Арина, – паровозом дышал он над самой головой у бывшей подопечной. – Ты не поверишь… Вдруг вспомнилось, ведь я в тебя был страшно влюблен!
– Гриша, не заваливайся, держи спинку, – отталкивала его от себя смеющаяся Арина. – Ты в то время был страшно влюблен, просто стра-а-ашно – в химию. Забыл, что ли?
– В химию? – таращился Тепляков. – Какой ужас! Променять такую женщину на колбу!
То и дело, резко тормозя, к ним подлетал Васька и ревниво поглядывал на материного кавалера.
– Мам, он, конечно, хороший дядька, – однажды, улучив минутку, когда рядом не было Теплякова, буркнул он. – Только ты с ним не тусуйся. Лучше с нашим Арсением.
– С Арсением? Это кто еще? – силилась Арина припомнить хорошо знакомое имя.
– Это наш физрук. Грумов. Мам, он мне про тебя рассказывал.
– Боже, могу себе представить! – вспыхнула Арина. Она строго посмотрела на сына и поправила ему свитер. – Васенька, ты его не слушай, он тебе такого наговорит! Не ходи с ним, он тебя плохому научит.
Васька вывернулся из материных рук и вытаращил глаза.
– Он ничего такого и не говорил! Он, наоборот, сказал, что я у тебя одна опора. Ты женщина, и тебе нужна помощь, и чтобы я… как же это… не обращал внимания на твои… Блин, как же он сказал? Короче, чтобы я не обращал на тебя внимания.
– Вот негодяй, а?! – возмущенно запыхтела Арина. – Не обращал! Я и говорю, не смей его слушать! Кстати, и чтобы «блинов» я тоже не слышала. И это он сыну? Будто у ребенка не мать, а… идиотка какая-то!!!
– Не, мам, он не про идиотку. А про то, что ты бываешь нервная, взвинченная, так вот, чтобы я на это внимания не обращал.
Арина еще не успела сообразить, как реагировать в таком случае, а к ним уже подкатывал Тепляков.
– Ариночка! А не тряхнуть ли нам сединой, не проехаться ли с ветерком прямо вон туда, а? – показывал Григорий куда-то вдаль.
– Там на лыжах ездят, – пробурчал Васька. – Потому что там уже льда нет. Нет, если вам все равно – езжайте, ломайте ноги…
И он быстро унесся к своей даме, которая уже минут пятнадцать безуспешно пыталась сделать маленький перекидной, чтобы очаровать Василия уже навечно.
После отъезда сестры Сонечка немножко загрустила. В кои-то веки так удачно осталась без мужа, а на свободную женщину до сих пор еще никто и не позарился. Это огорчало. Можно было, правда, напялить на себя Аринкину короткую шубку и пройтись в столовую, но к шубке просто необходимы были высокие сапоги, а Аришины ей были катастрофически малы. Опять же неплохо было бы нарядиться в белый Аришкин костюм. Он так смотрелся бы на Сонечкиной фигуре, просто загляденье! Но Ариша уехала в нем сама. Оставалось одно – буднично натянуть на себя свою же надоевшую шубу, влезть в свои же сапоги и отправиться в столовую. Только надо посмотреть, когда у подростков ужин. Очень хотелось «совершенно случайно» встретиться там с симпатичным Васькиным физруком.
Она уже набрала номер администратора «Снежного барса», но тут в дверь постучали.
– Бегу, бегу-у-у!! – запела Сонечка, подбегая к двери, на минутку затормозив возле зеркала. – И кто же это в такой поздний час к одинокой женщине?
Час был совсем не поздний, едва пробило восемь, однако Сонечка так сказала не напрасно. Если пришла женщина, пусть поймет, что засиживаться неприлично – для хозяев это поздно, а если мужчина… то пусть сразу сообразит, что ему следует делать, коль на дворе ночь. Пусть приглашает в ресторан. Или в бар, раз уж в этом доме отдыха рестораны не предусмотрены.
На пороге стоял тот самый Васькин физрук, которого Сонечка страстно мечтала встретить.
– О-о-ой! – радостно протянула она и, ухватив мужчину за руку, затащила его в дом. – Ну и где вы столько времени пропадали?! Да проходите же, вы мне весь домик выстудите!!
Грумов, просто ошалев от Сонечкиных восклицательных знаков, неловко топтался в маленькой прихожей и, похоже, дальше проходить не торопился.