– Анфиса Львовна, – мило улыбнулся ей Грумов. – Лузер – это означает полный дурак!

– Ну вот! – всплеснула руками та. – Я и говорю.

– Хорошо, едем на дискотеку, – сдался Грумов. – Но чтобы в десять без всякого нытья домой!

– Ура-а-а!!! – обрадовались ребята. – Только… вы-то зачем поедете?!

Так и отправились ребята без своего физрука. Ситуацию прояснил администратор. Оказывается, на эту экскурсию было полно и других желающих. Смогли выделить еще только одно место. Отчего-то ребята предпочли Анфису.


Арсений отжимался от пола, когда в корпус неожиданно ввалилась целая толпа женщин, среди которых была только одна знакомая особа – Арина. Ах да! Еще эта… как ее… Диана, кажется.

– О-ой! – воскликнула одна из представительниц этой странной делегации. – Они и в самом деле поссорились. Смотрите, как переживает – даже по полу катается!

– Юля! Это он не катается, он так отвлекается, – пояснила ей другая накрашенная мадам. – Господи, классика жива! Челентано дрова рубил, этот…

– Простите, в чем дело?! – поднялся с пола смущенный Грумов.

– Арсений, хватит тебе! – вдруг Арина подошла к нему очень близко. – Давай быстро одевайся, и поедем кататься на сноубордах.

– На чем? – не понял Грумов. – Арина, с чего вы взяли, что я…

– Перестань, – нежно провела по его щеке Арина, – пора уже забыть все обиды. Одевайся. Может, тебе помочь?

У Грумова от изумления округлились глаза, а рот беззвучно то открывался, то закрывался. Она? Ему? Помочь?! Она же сегодня практически выставила его за дверь?!

– Милый, давай все забудем, – смотрела она на него таким взглядом, будто… он и в самом деле был ее милым.

– Это что – театр, да? – догадался наконец Грумов. – Вы пришли, чтобы меня разыграть?

– Сеня, не будь занудой! – даже разозлилась Арина. – Я тебя уговариваю, уговариваю… Хорошо, ты во всем прав, а я виновата. Я больше не буду, ты это хотел услышать? Собирайся же! Девочки, выйдем, ему надо одеться.

И они вышли, шумно толкая друг друга в спины.

Сеня! Надо же… вот черт… кто же его так звал? Никто. Он никому не позволял называть его Сеней. Нет, звала… одна воспитательница в детском доме, но тогда он еще был совсем маленький.

Арина выскочила за дверь и ухватилась за щеки.

Боже, какой стыд! Она буквально вешалась на Грумова, а он!.. Нет, он еще неплохо себя вел. Сама бы она, например, запросто могла швырнуть сковородкой в какого-нибудь противного ухажера. Противного? Значит, она ему противна, так, что ли?! Обидно. А чего обижаться? Он же еще сковородкой не швырнул!

– Милочка, ваш… друг, он вблизи еще интереснее, – сообщила ей размалеванная Лёля. – Если вы вдруг решите с ним разбежаться, то…

– С чего это они решат?! – вдруг насупилась Диана. – Я бы от такого и не думала бежать. Арина тоже не дура!

– Дианочка! – напомнил о себе Никитин. Они с мужем Лёли ожидали женщин на улице. – Ты сейчас должна думать только обо мне. Вот он я, беги ко мне, радость моя!!

Удивительно, но Арина в этот момент увидела его глупым старым донжуаном. Нет, Никитин, конечно же, не был старым, ему всего-то чуть больше сорока. Но все его слова, потуги… они все равно как-то отдавали пенсионными летами. Арину впервые не царапнуло то, как нежно он смотрит на свою молоденькую избранницу. Диана, видимо, тоже что-то такое почувствовала про пенсию, отвернулась и замученно выдохнула:

– Как ты мне… дорог.

Грумов долго не появлялся, и компания всерьез забеспокоилась, что он решил остаться дома.

– Арина, сходи, поторопи его, – настаивали женщины. – Мы замерзли.

Арина и сама уже хотела зайти, но не поторопить, а чтобы объясниться с Грумовым. Но тот наконец вышел, и она налетела на него прямо в дверях.

– Ой, – испуганно пискнула Арина, но быстро взяла себя в руки. Чтобы не терять даром ценных минут, чмокнула его в щеку и защебетала: – Вот и ты! Пойдем скорее, нас уже заждались!

Грумов все меньше понимал происходящее. Откуда у Арины появилась такая теплая дружба к этим женщинам? Чего они мотаются вместе? Что значит поцелуй Арины? Главное, чмокнула его, как плюшевого мишку! Никакого чувства не вложила. И что они все от него хотят?! Но ни на один вопрос никто и не собирался отвечать. Все радостно кричали, куда-то его тянули, смеялись, визжали, в общем, вели себя как малые дети.

«Точно! Спектакль разыгрывают», – решил про себя Грумов и уже более спокойно стал реагировать на странные выходки Арины. Он даже… парочку раз прижал ее к себе и сам чмокнул, в шапку, чтобы окончательно войти в неизвестную, отведенную ему роль.

Эти маневры с прижиманиями не остались незамеченными. Женщины стали лукаво переглядываться и пихать друг друга локтями:

– Я ж тебе говорила! Смотри-смотри. Ага! Проспорила? Гони деньги!

– Щас-с! Это он случайно ей в голову ткнулся. Какие деньги?!

– А с чего бы ему тыкаться?! В тебя небось не ткнулся! Гони деньги, говорю!

Грумов снова насторожился. Так они поспорили? И на что? А он что должен делать? Черт! Да плюнуть он должен и послать их всех! Вообще всех, наверное, не обязательно. Но кое-кого он все-таки послал бы подальше – например, этого мерзкого Арининого мужа. Тот так и следит за каждым его движением, так и сверлит свою бывшую презрительным взглядом. А чего это он на нее так смотрит?! Еще губы скривил! Сам-то… комод на кривых ножках! Да Арина по сравнению с тобой!..

Они уже подошли к горке, когда Грумов неожиданно подхватил Арину и поволок ее на вершину.

– Ты меня куда?! – испуганно визжала та. – Я боюсь! Не надо!

– Как же не надо, дорогая?! – вовсю издевался тот. – Надо! Мы с тобой так долго были в ссоре. Я так соскучился! Не бойся, держись за меня. Вот так. Да обхвати ты меня руками! Прямо как не родная…

Про сноуборд никто и не вспоминал. Все катались на картонках, целлофановых пакетах и на собственных подходящих частях тела. Грумов ни на шаг не отпускал от себя Арину, а та и сама не заметила, как ее наигранные жесты стали совершенно искренними.

– Ой, ты весь в снегу! Даже уши! – барахталась она с Грумовым в сугробе, куда их снесло с горки. – Получишь отит… Ты специально, что ли, уши такие отрастил?

– Да у меня ушки – игрушки! Как пельменчики! – шутливо обижался Грумов, закапывая Арину в снег.

– Ой, мамочка! У меня полный шиворот снега! Я теперь вся, как Снегурочка…

– Ты скорее на снежную бабу смахиваешь. Давай вытащу.

– Ку… куда ты полез, наглец?! Там уже шиворот закончился. Тебе туда нельзя!

– Можно подумать, я не видел твоего нижнего белья! Не смей бросать в меня эту глыбу! Арин, я же про футболку говорил!

– Наглый врун! Я тебе даже футболки никогда не показывала. Подглядывал, да? Как я – в бинокль?!

– Постой-постой, про бинокль поподробнее…

Даже поездка на лошадях не была такой захватывающей, и от быстрой езды так не ухало в груди, как в те минуты, когда они неслись вместе с Грумовым с горы и она… Правда! Совершенно отчетливо ощущала, как бьется его сердце, даже через куртку. И те токи, которые прошивают все тело, когда соприкоснешься руками, хотя и сделаешь вид, будто вовсе не заметила, что твоя рука уже в его теплой ладони. А потом чувствуешь, как замираешь от взгляда его смеющихся глаз. Да и он тоже, как завороженный, смотрит не отрываясь. И от этого все внутри опаляет каким-то пьянящим жаром. Еще ни с кем ей не было настолько легко, ни с кем так не хотелось по-детски дурачиться и валяться в снегу, хохотать, мчаться с горы…

Арсений Михайлович явился в корпус намного позже своих подопечных, в двенадцатом часу. Его встретила Анфиса Львовна и без слов повела в маленькую кухню.

– Как там ребята? Все нормально? – спросил Грумов, уплетая бутерброды с чаем.

– Все очень довольны, – тут же доложила пожилая леди. – Думала, долго не улягутся, а они только до подушек добрались и сразу же уснули.

Грумов помолчал.

– Анфиса Львовна, а какими духами вы все время душитесь?

Женщина всплеснула руками и счастливо улыбнулась:

– Надо же, учуял! Это настоящая Франция! Они страшно дорогие, но мне каждый год привозит их… Арсений, у тебя все хорошо?! – вдруг пристально вгляделась она ему в глаза. – Вижу – хорошо.

– Не знаю, – проговорил он. – По-моему, так не бывает. Невозможно, чтобы раз – и все так прекрасно. Чтобы человек вдруг в один миг стал родным и близким. И думал с тобой по-одинаковому, и чувствовал. Не может этого быть!!