Лаис оставила окно открытым, позвала Элен и велела подать нежно-зеленое платье. Сегодня ей хотелось повторить цвет весны. Как бы ни было пасмурно на душе, жизнь продолжается, дети требуют внимания, поместье ничуть не уменьшилось – а значит, дел всегда в достатке. Как никогда, Лаис благодарила Бога за то, что у нее есть семья и Джиллейн-Вэлли. Это помогало сохранять присутствие духа даже в самые тяжелые дни.
После завтрака она вышла в сад, чтобы немного побыть в одиночестве. Через час нужно подняться в кабинет, подсчитать доходы, принять одного из арендаторов. А в обед собирались заехать Кассандра и Фейт – подруги не заглядывали уже неделю и соскучились. Кассандра обещала рассказать об ухаживаниях лорда Фиджа; кажется, подруга всерьез собиралась за него замуж.
Лаис неторопливо шла по дорожке, наслаждаясь солнцем и теплом. Иногда она останавливалась, чтобы полюбоваться на венчики нарциссов, провести рукой по живой изгороди или проследить за полетом мотылька. В изумрудно-зеленой траве уже проклевывались первые одуванчики. Лаис улыбнулась, радуясь пробуждению природы.
Она дошла до лавочки, скрытой в жасминовых зарослях, которые еще только готовились зацвести, и села, сложив руки на коленях. Каждый раз, приходя сюда, Лаис вспоминала неторопливые прогулки вместе с Фламбаром и то, как он сидел здесь напротив нее, а по его лицу скользили тени от веток. Тогда стоял уже сентябрь, яблоки красными звездами падали в траву и пахли прошедшим летом. Тогда еще жила надежда. Теперь от нее остались лишь слабые искорки.
Пора его забыть, думала Лаис и понимала, что сделать это невозможно. Эта любовь останется в ее душе навсегда, словно сокровище; она сохранит его, а после смерти отдаст Богу. Господь хотел, чтобы она полюбила, и Лаис была благодарна Ему за ниспосланный дар. А если любовь не взаимна… что ж, такова жизнь. Однажды у Лаис уже случилась взаимная любовь, и этого должно быть достаточно.
Пели птицы. Лаис заслушалась и прикрыла глаза, вдыхая весенний день. Где бы ни был Энджел, она любит его и она счастлива. Этого у нее не отнять.
Она не сразу услышала шаги, а когда услышала, то подумала, что это кто-то из слуг ищет ее. Наверняка арендатор приехал раньше, чем планировалось. Лаис вздохнула и намеревалась подняться, когда человек показался из-за поворота дорожки. Графиня застыла.
Энджел.
Вот теперь издалека видно, что он герцог: Фламбар был облачен в темно-синий шелковый камзол, расшитый тонким серебряным узором, и плотный бархатный кафтан изящного покроя. Из-под лихой треуголки с пышными белыми перьями выбивались непокорные светлые волосы, а эфес шпаги искрился драгоценными камнями. На дорожных ботфортах ослепительно сияли начищенные пряжки. Лаис прижала пальцы к губам, не в силах так вот сразу оценить это великолепие.
Поэтому первой фразой, вырвавшейся у нее, было:
– Наконец-то вы выглядите как герцог!
Энджел остановился в двух шагах от нее, усмехнулся и отвесил изящнейший поклон.
– А я-то полагал, что мой внешний вид порадует вас, миледи!
Кажется, его приготовленная первая фраза тоже звучала по-другому.
– Вы изменились. – Лаис встала, чтобы не смотреть на Фламбара снизу вверх.
– Сильно?
– Достаточно. – Она внимательно разглядывала его лицо, стараясь вести себя как обычно. Будто не было этих полутора лет. – Стали жестче и… живее.
– Благодарю за комплимент. – Он улыбался, у глаз искрились крохотные морщинки. Лаис не лгала ему: Энджел изменился. Исчезла холодная печать отчужденности и горя, пропал равнодушный взгляд. Черты лица заострились, стали более жесткими, но это, пожалуй, Фламбару даже шло. Сердце колотилось в груди, как бешеное. Лаис закусила губу, не зная, как себя вести.
– О вас так долго не было вестей, что я уже перестала ждать вас в гости.
Он удрученно кивнул, и перья на треуголке заколыхались. Блеснула скреплявшая их сапфировая брошь.
– Война не оставляет времени для размышлений. Зато дает осознать истинные ценности в жизни. – Энджел махнул рукой. – Простите, что не писал. У Джона и у всех нас сейчас непростые времена. Похоже, ему все-таки придется уйти в отставку, сложив с себя все полномочия.
– Мне очень жаль. – Герцог Мальборо Лаис абсолютно не волновал, но надо же поддержать беседу.
– Джону тоже. А вот мне – нет, так как это освобождает меня от части моих обязательств. И я смог наконец-то покинуть театр военных действий и приехать к тебе, Лаис. – Разговор принял неожиданный оборот.
– Зачем? – негромко произнесла она.
– Для начала – сказать тебе спасибо.
Лаис поморщилась и отвернулась. Так она и знала. Обычное изъявление благодарности, визит вежливости. Энджел не знает, насколько сейчас усложняет ей жизнь. Лучше бы он вообще никогда не приезжал, отделался еще одним вежливым посланием. Теперь, когда она увидела его – изменившегося, нового, – она точно никогда не сможет его забыть. И одиночество станет еще мучительнее.
– Тебя это обижает? – В его голосе проскользнули веселые нотки. – Я так и думал.
– Конечно, ты так и думал! – Лаис взглянула на него, ненавидя за беззаботный вид. – Ты не давал о себе знать полтора года, но теперь заехал извиниться. Весьма благородно с твоей стороны!
– Но, Лаис, – по-прежнему посмеиваясь, сказал Энджел, – я ведь не сообщил, за что именно собираюсь тебя благодарить.
– За гостеприимство? – язвительно осведомилась она.
– Нет. – Фламбар покачал головой. – За время.
Улыбка исчезла с его губ.
– Может быть, это и было жестоко по отношению к тебе – не появляться долгие месяцы и не давать о себе знать. Я всего лишь не хотел обмануть тебя. Дать тебе надежду, которая никогда не сбудется. Я боялся, что сам себя обманул и что моя привязанность к тебе – всего лишь благодарность, нужда в тепле и утешении. Но это не так. Каждый день, проведенный вдали от тебя, становился потерянным днем. Моя любовь к Валентайн не исчезла, однако это не мешало мне полюбить тебя.
Лаис задохнулась, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Этого не может быть. Это очередной сон, после которого она проснется одна и встанет, чтобы спуститься к завтраку.
– Так не бывает, – пробормотала она.
– Именно так и бывает, – возразил Энджел. – Я люблю тебя, Лаис, и хочу, чтобы ты стала моей женой и герцогиней Девери. Это нелегкая обязанность.
– Любить тебя – или быть герцогиней? – засмеялась она.
– Первое, кажется, труднее, чем второе, – сказал Энджел, мгновение поразмыслив. – Но если ты пожелаешь этого, мы вместе справимся. Все эти месяцы я тосковал по тебе, думал о тебе и составлял эту чертову речь, потому что знал, как ты хочешь это услышать. Я даже записывал ее, сидя в походной палатке Джона и пытаясь разглядеть бумагу при неверном свете масляной плошки. – Он скривился. – На самом деле все красивые слова я приготовил, чтобы сознаться в том, что я тебя люблю и очень боюсь, что ты мне откажешь.
– А если я откажу? – Она не могла отказать себе в удовольствии подразнить его. После стольких недель ожидания…
– Тогда я сделаю вот так. – Он шагнул к Лаис и взял ее за плечи, привлекая к себе. – И буду целовать до тех пор, пока ты не согласишься.
– Оригинальный способ, – одобрила графиня. – И очень мне нравится.
Энджел нахмурился.
– Ты смеешься надо мной?
– Немного. – Лаис нежно коснулась его лица. Как часто она делала это в своих мечтах! – Ты ни словом, ни знаком не намекнул мне о своей любви, когда уезжал. Я думала, это только моя проблема. А оказывается, это не проблема вовсе.
– Я боялся, что Брайан все-таки уничтожил меня, – тихо произнес Энджел. – Что я побоюсь полюбить снова. А потом понял, что боюсь другого – остаться без тебя и провести остаток жизни, жалея о том, чего не сделал…
Слова больше не были нужны: Энджел поцеловал Лаис, и она прижалась к нему, чувствуя, как ее переполняет безграничное счастье. Солнце лежало у нее на плечах теплыми лоскутами, но солнце не грело так, как вновь обретенная любовь. Больше не будет одиноких ночей и бессонницы, больше не нужно бояться и ждать.
– Я люблю тебя, – выдохнула Лаис.
Энджел зажмурился от удовольствия, словно сытый кот, и поцеловал ее снова.
– Это будет очередным скандалом сезона, – заметил он чуть позже.
– О да. – Лаис лукаво улыбнулась и оперлась на его руку. – Не соблаговолите ли проследовать в дом, милорд? Для скандала необходим повод. А что может быть лучше, чем ваше триумфальное возвращение и два восторженных ребенка, которые повиснут у вас на шее, едва только увидят!