В столовой, как и в прихожей, стены были цвета морской волны, но только здесь было еще красивее. Карнизы и деревянные панели, покрытые позолотой, украшал орнамент в виде кленовых листьев. Этот же орнамент повторялся на деревянных частях стульев, обитых красным бархатом, и на ножках буфета. Стоило мне только увидеть тисовый обеденный стол и люстру прямо над ним, чтобы понять, что предложение Сергея Николаевича обучать его манерам старых аристократов было всего лишь шуткой.
Мне было слышно, как в соседней гостиной Сергей Николаевич и Амелия разговаривали с гостями, но я не решалась постучать в дверь. Я чувствовала себя совершенно обессиленной; прошлая неделя просто вымотала меня, но, несмотря на это, я понимала, что должна вести себя вежливо и быть благодарной за гостеприимство. О Сергее Николаевиче мне не было известно ровным счетом ничего, кроме того, что он когда-то дружил с Борисом, а сейчас являлся владельцем ночного клуба. Когда наконец я собралась войти в гостиную, прямо перед моим носом распахнулась дверь и мне навстречу, широко улыбаясь, вышел сам Сергей Николаевич.
— Вот она где! — воскликнул он, взял меня за руку и повел в комнату. — Прекрасное юное создание, не правда ли?
В комнате я увидела Амелию в красном вечернем платье с одним открытым плечом и Алексея Игоревича. Он подошел ко мне и представил свою жену, Любовь Владимировну Михайлову. Эта полная женщина обняла меня за плечи и сказала:
— Зови меня просто Люба и, ради бога, мужа моего называй Алексей. У нас здесь не принято общаться официально.
Она даже поцеловала меня накрашенными губами. За ней, чуть поодаль, скрестив на груди руки, стоял молодой человек. Ему было не больше семнадцати. Когда Люба отступила, он представился:
— Дмитрий Юрьевич Любенский. Но я тоже прошу называть меня просто Дмитрием, — добавил он, целуя мне руку.
Его имя и выговор были русскими, но он не был похож ни на одного русского, которого я видела до тех пор. При свете ламп его безукоризненный костюм как будто сиял, а блестящие волосы, в отличие от большинства русских мужчин, он зачесывал не вперед, на лоб, а назад, полностью открывая точеное лицо. Я покраснела и смущенно опустила глаза.
Когда мы уселись за стол, старая служанка-китаянка подала в большой супнице знаменитый суп из акульих плавников. Я слышала об этом блюде, но никогда не пробовала его. Сначала я поводила ложкой по студенистому отвару и лишь потом поднесла ее ко рту. Подняв глаза, я увидела, что Дмитрий наблюдает за мной, задумчиво подперев рукой подбородок. Мне было непонятно выражение его лица — то ли это было удивление, то ли осуждение, — но он добродушно улыбнулся и сказал:
— Я рад, что нам выпала честь познакомить северную принцессу с деликатесами, доступными в этом городе.
Но тут его прервала Люба, спросив, доволен ли он, что Сергей собирается сделать его управляющим клубом, и молодой человек повернулся, чтобы поговорить с ней. Однако я продолжала его рассматривать. Не считая меня, он был здесь самым молодым, хотя для своих лет выглядел достаточно взрослым. В Харбине у одной моей школьной подруги был брат семнадцати лет, который играл вместе с нами. Но чтобы Дмитрий гонял на велосипеде или бегал по улице, играя в салки, я не могла себе представить.
Сергей Николаевич взглянул на меня поверх бокала с шампанским и весело подмигнул. Он поднял бокал И провозгласил тост, назвав меня по имени и отчеству:
— За прекрасную Анну Викторовну Козлову! Пусть она под моей опекой расцветет так же, как Дмитрий.
— Разумеется, она расцветет, — отозвалась Люба. — Ты такой великодушный человек, что все, кто находится рядом с тобой, рано или поздно расцветают.
Она еще хотела что-то добавить, но тут Амелия постучала ложкой по бокалу с вином. Из-за платья, которое было сейчас на ней, глаза молодой женщины казались глубже и темней, и, если бы не легкая рассеянность взгляда от выпитого вина, ее можно было бы назвать удивительно красивой.
— Если вы не прекратите говорить по-русски, — поджав губы, капризно произнесла она, — я запрещу вам встречаться у нас дома. Говорите по-английски, я же вас просила.
Сергей Николаевич захохотал. Он попытался накрыть ладонью сжатую в кулак руку жены, но она оттолкнула его и холодно посмотрела на меня.
— Так вот зачем ты им понадобилась! — прошипела Амелия. — Чтобы шпионить за мной! Когда они переходят на русский, я никому не могу доверять.
Она швырнула ложку, и та, ударившись о край стола, полетела на пол. Сергей Николаевич побледнел. Алексей смущенно посмотрел на жену, а Дмитрий сидел, опустив глаза. Служанка подняла ложку и бросилась с ней в кухню, как будто, убрав ложку, она могла избавить гостей от гнева хозяйки.
Только у Любы хватило смелости как-то разрядить обстановку.
— Мы просто имели в виду, что Шанхай — это город, который полон возможностей, — спокойно сказала она. — Ты сама это всегда повторяешь.
Глаза Амелии сузились, и она напряглась подобно змее, приготовившейся к смертоносному броску. Однако в следующее мгновение лицо женщины расплылось в улыбке, плечи расслабились, и она откинулась на спинку стула, нетвердой рукой поднимая бокал.
— Да, — подтвердила Амелия. — В этой комнате собрались те, кто сумел уцелеть. «Москва — Шанхай» пережил войну и через пару месяцев снова будет открыт.
Все гости подняли бокалы и сдвинули их над столом. Вернулась служанка, неся второе, и как-то сразу внимание всех переключилось на утку по-пекински; послышались восхищенные восклицания, словно еще секунду назад не было никакой неловкости. Кажется, только у меня осталось неприятное ощущение, что минуту назад мы стали свидетелями скандальной семейной сцены. После ужина мы отправились с Сергеем Николаевичем и Амелией в библиотеку, по пути пройдя через небольшой танцевальный зал. Мне приходилось сдерживать себя, чтобы не начать, как турист, рассматривать превосходные гобелены и вымпелы, которые украшали стены.
— Какой замечательный дом! — тихонько призналась я Любе. — У жены Сергея Николаевича прекрасный вкус.
На лице женщины появилось неприкрытое удивление.
— Дорогуша, — зашептала она в ответ, — это у его первой жены был прекрасный вкус. Замечательный дом Сергея был построен еще в те времена, когда он торговал чаем.
Меня поразило то, как она произнесла слово «первая». Мне стало одновременно и ужасно любопытно, и страшно. Что могло случиться с женщиной, создавшей всю эту красоту, которую я видела перед собой? Почему ее место заняла Амелия? Но я постеснялась спросить, а Любе, похоже, интереснее было говорить о других вещах.
— А ты знаешь, что Сергей был самым известным поставщиком чая в Россию? Но революция и война все изменили. Впрочем, никто не посмеет сказать, что он сдался. «Москва — Шанхай» — самый известный клуб в этом городе.
Библиотекой служила уютная комната в задней части дома. На полках от стенки до стенки стояли тома Гоголя, Пушкина, Толстого, все в кожаных переплетах. Я не могла себе представить, что Сергей Николаевич или Амелия когда-нибудь читали эти книги. Я провела пальцами по корешкам в надежде почувствовать дух первой жены Сергея Николаевича. Теперь мне казалось, что ее присутствие ощущается в оттенках и материалах, которые я видела вокруг себя.