Эльвира Барякина - Белый Шанхай

– Твою мать! – изумлялся он, оглядывая орудие на палубе. – Никак американцы поставили? Ну-ну, хорошая штука, если к ней боеприпасы есть.

Капитан – сдержанный, хмурый – пригласил гостей к себе. Нина переводила:

– У нас имеются винтовки российского производства, ручные гранаты типа «Mills bombs», наганы, прицелы для пушек, военные перископы…

Торговались отчаянно. Лемуан делал страшные глаза и чесал стриженую голову – сразу двумя руками.

– Слушайте, что вы мне зубы заговариваете? Берите, что дают, – и дело с концом.

Он вытащил из кармана маленькие счеты и быстро защелкал костяшками:

– Патроны – двадцать ящиков, винтовки Мосина – старое дерьмо, наверняка наполовину сломанное, – шестнадцать ящиков… Плюсуем гранаты… Тысяча шестьсот долларов – больше не дам, хоть лопните.

Нина судорожно передохнула.

– Петр Иванович, – сказала она капитану, – месье дает только тысячу.

Нина до последнего момента боялась, что ее разоблачат. Но Лемуан отнесся к ней с пониманием:

– Значит, договорились: я даю тысячу капитану, а шестьсот – вам и отвожу вас в Шанхай, чтобы вы положили эти деньги в банк. Так?

– Да. – Сердце исступленно билось. – Но со мной поедет еще один человек, переводчик.

– Ради бога.

Нина побежала на камбуз. Нашла среди спящих Лабуду – ей нужен был кто-то, кто знает английский язык.

– Вставайте и идите за мной. Только не шумите!

– Вы отчаянная женщина, – сказал на прощание капитан. – Вас могут арестовать как нелегалов.

Нина весело взглянула на него:

– Мы еще посмотрим.

– О чем это он? – спросил Поль Мари.

– Капитан просит передать, что, если вы не доставите нас в целости и сохранности, он найдет вас и убьет.

Светало. Джонка быстро плыла по реке. Запах угля, водорослей. Вода – цвета чая с молоком. Нина сидела на ящике с патронами. Иржи дул на озябшие пальцы.

Хорошо, что взяла его с собой. Толку от него никакого, но одной ехать в чужой город страшно.

– Идите сюда, мадам, – крикнул Лемуан из-под тростникового навеса. – Я, как последний рыцарь в Шанхае, буду честен с вами. Вот вам шестьсот долларов – ни одной фальшивой купюры.

Нина спрятала деньги в муфту.

– Паспорт купить не желаете? – спросил Лемуан. – Людям вашей профессии нужны документы.

– Сколько стоит?

– Триста.

– Не валяйте дурака.

– Вы все равно ко мне придете – рано или поздно. Как надумаете, спросите про кабак «Три удовольствия». Меня там знают.

– Спасибо, не надо.

Нина на секунду задумалась.

– Месье Лемуан, как называется самая хорошая гостиница в Шанхае?

– «Астор Хаус». А вам зачем?

– Для общего развития.

– Вы с ума ушли, – сказал Иржи, когда Нина объявила ему что они остановятся в «Астор Хаусе». – Нас сразу догонит полиция!

– Ерунда. Дорогой отель – это последнее место, где будут искать нелегалов.

Утреннее небо. Пар изо рта. Нина ехала на рикше по залитому солнцем городу. Главное – не трусить. Шестьсот долларов сделала из воздуха, будет и миллион.

У дверей «Астор Хауса» – швейцар в алой куртке. В вестибюле – мраморные полы, яркие люстры. Нина уже забыла, что так бывает.

К ним подлетел носильщик, оглядел недоуменным взглядом: белые люди, а вид потрепанный – как же так?

Нина расправила плечи:

– Иржи, отдайте ему мешок.

Клерк за стойкой насторожился, когда Нина потребовала номер первого класса.

– Вы хотите задаток? – спросила она по-французски. – Я готова.

Вид пачки денег тут же рассеял сомнения.

– Нет-нет, мадам. В Шанхае все расплачиваются расписками. Мы выставим счет позже.

Окна с витражами, ковры, стены обшиты красным деревом. Носильщик выудил из кармана ключи и открыл номер:

– Месье, мадам, прошу!

Нина раздернула занавески на окне: вид на набережную, на мост.

– Кажется, я люблю этот город.

Иржи сел на край полосатого стула:

– Много денег уйдет. Нам надо экономить.

Нина посмотрела ему в глаза:

– Если хотите быть королем, учитесь держать, а не подавать скипетр.

Сидеть в белом халате с полотенцем на голове, пить кофе из золоченой чашки…

– Иржи, идите помойтесь! Сейчас мы пойдем по магазинам. С нами никто не станет разговаривать, если мы будем выглядеть как бродяги. «Астор Хаус» и модные туфли – это лучшая визитная карточка.

Выйдя из номера, они наткнулись на галерею, обрамляющую танцевальный зал с расписными сводчатыми потолками. Внизу играл оркестр, кружили пары.

Нина смотрела на дам. Пояса нынче носят на бедрах, застегивают на боку, спина и плечи голые – ого!

– Иржи, что это за музыка?

– Не знаю. Я ранее такой не слышал.

– А еще артист! – развеселилась Нина. – Эх, мы с вами безнадежно отстали от жизни.

Иржи спросил у мальчика-лифтера, оказалось, что музыка называется «джаз», а происходящее внизу – «тиффин», завтрак с коктейлями и танцами.

Вечером Нина лежала в кровати и, как книжку, читала меню из французского ресторана:

– Филе каплуна с пюре из каштанов. Жареный фазан на гренках с соусом из мяса вальдшнепа, бекона, анчоусов и трюфелей. Холодная рыба «Мандарин» с диким рисом, приправленным шафраном.

Ноги гудели, голова кружилась от несуществующей корабельной качки. На полу валялись коробки с покупками – предметы первой женской необходимости, как сказал Иржи.

До войны Нина была в Москве, потом в Париже и видела универсальные магазины в несколько этажей. Куда им до громад «Wing On» и «Sincere»! Американские фотокамеры, шотландский виски, английская кожа, самопишущие перья… Там же, над торговыми рядами, – синематограф, пекинская опера и рестораны. На крыше – зимний сад.

В магазинах тоже не платили денег, достаточно было дать визитную карточку отеля и расписаться. Приказчики в длинных серых халатах валили на прилавок рулоны шелка, надрезали невесомую ткань и дальше разрывали руками.

– Bye-bye makee pay. My send chit.[11]

За обедом Лабуда все смотрел на нарядную Нину, на свое отражение в зеркальной стене – пиджак, сорочка, галстук. Волосы подстрижены и смазаны бриолином. Он не верил своим глазам.

Нина вынула из сумки серебряный портсигар и положила перед ним:

– Это вам.

– Зачем? Я не умею курить.

– Богатство – это возможность покупать ненужные вещи.

Нине было смешно. Она таскала за собой Иржи и хвасталась Шанхаем, будто это был ее город.

– А наши-то все сидят на кораблях, – сказала она, поднявшись в номер.

Иржи онемел и оглох от Шанхая, Нина – опьянела. В раю на каникулах.

Залезть в постель, как в нору, читать меню, изнемогать от чистоты и свежести. Иржи тихонько поскребся в дверь. В шелковом халате с пояском он выглядел как курортник.

– Нина, я ненарочно тревожу вас. Но сомнения такие неприятные… Из какого места мы возьмем денег, чтобы расплатиться? – Он показал глазами на покупки.

Нина пожала плечами:

– Напечатаю в газетах объявления: «Поговорю об умном с умными людьми. Сто долларов в час». Это лучшее из удовольствий.

– В Японии таких женщин называют «гэй-ся», гейша. Им два доллара дают.

– Опять опоздала, – проворчал кассир, когда Ада протянула ему танцевальные билеты за прошлую ночь. – Марта сказала: если будешь приходить позже семи, билеты на деньги не менять.

Такси-гёрл толпились в прокуренной гримерке – наряжались, подвивали челки. Черноглазая Бэтти – красивая и буйная – распахнула дверь:

– Управляющий велел гардеробщику убирать под замок мое пальто, чтобы я не убегала раньше времени с «золотыми жилами».

Ей посочувствовали:

– Да, негативно…

У девушек в «Гаване» был свой диалект английского языка. Богачей называли «золотыми жилами», а их партнерш – «старательницами». Скучный мужчина, не умеющий танцевать, – это «огурец»; мужчина без средств – «ложная тревога». «Слесарь» – тот, кто подкладывает в карман железки (чтобы они звенели и все думали, что у него много серебра). Самые лучшие – красавцы «ящеры»: молодые, наглые, белозубые. У них всегда есть доллары, но деньги для них – пыль.

Бэтти никак не могла разобраться, кто она – такси-гёрл или проститутка. И танцы, и любовь обожала.