От этого осознания начинает двоиться в глазах, наощупь обхватываю крепкие запястья Коэна, скидываю с себя его руки, дергаюсь, резко подскакиваю на ноги. Стул с грохотом валится на пол, я становлюсь напротив мужчины, набираю полные легкие воздуха.
— Где же ваша честь? Почему не сказали Юсупову сразу о цене жизни?
— А разве это имеет значение? — он делает шаг вперед, потом еще. — Если твой возлюбленный решил спасти свою шкуру, не думая о последствиях, то чья же тут вина? Ммм? Правила для всех едины — победа или смерть.
Ублюдок так близко, что я рефлекторно отворачиваюсь, дабы не ощущать его дыхание на своем лице, но он хватает меня за подбородок и насильно заставляет смотреть ему в глаза.
— Ты его сын… — шепчу.
— Верно, Коэн младший. Отец давно умер, а долг за Юсуповым все же остался.
Меня до пота бросает в жар, когда я вижу, как мужчина медленно тянется и хочет наградить своим поцелуем. Кровь закипает в жилах, совершенно себя не контролирую от злости. Упираюсь ладонями в его грудь, отталкиваю.
— Пошел в жопу, Коэн! С меня достаточно! Я не могу больше находиться на одной территории с таким лицемером как ты!
И как таких земля носит? Ух, будь я сильнее, на месте бы придушила этого гада.
Быстро шагаю вон из кухни, миную маленький коридорчик, отделанный деревянной вагонкой, потом большую комнату с гипсовыми богами. И только когда кладу ладонь на железную ручку входной двери, вспоминаю, что вообще-то нахожусь в заложниках.
Твою мать, так, Степанова, главное не просрать момент.
Дух захватывает от волнения, но открываю створку. Меня обжигает морозом, и я все равно бегу, словно в бреду пересекаю двор коттеджа, бешеная волна адреналина, максимальное сердцебиение. Толкаю ворота, еще, со всей силы.
— Далеко собралась?
Гребаный Коэн, как ты не вовремя. Я задыхаюсь и с ужасом оборачиваюсь. Довольный мужчина стоит на пороге, улыбается, размахивает связкой ключей.
Боже, он двигается ко мне.
Что делать? Нуу? Кричать, визжать, звать на помощь? А вдруг не услышат? А если будет только хуже… Так мало времени для раздумья.
— Давай милая, — на середине пути тянет ко мне руку, — все хорошо, иди сюда, не бойся.
Хочу слиться с железными воротами, так сильно вжимаюсь в них спиной. Отчаянно разглядываю территорию вокруг. Коэн младший, совсем рядом, за пару тройку метров, его ладонь зазывает, желая ответного жеста.
Ботинки скользят, но я резко дергаюсь влево, во власти аффекта, на четвереньках перелезаю через накиданный сугроб, в половину моего роста. Поднимаюсь на ноги и уже бегу к беседке.
— Не зли меня, милая, — слышу рассерженный голос. — Хочешь поиграть?
Прячусь за деревянной постройкой, выглядываю из-за угла. Коэн, будто хищник, уверенно крадется за своей добычей. Он совершенно спокоен и расчетлив, контролирует каждый свой шаг. А я что-то нет, чувствую себя главной героиней фильма ужасов, про чокнутого маньяка.
Когда мужчина проходит треть беседки, отталкиваюсь, придерживаюсь за деревянные стены и удаляюсь в сторону бани. Раздери меня черти, но Коэн рычит, как ненормальный. Громко, свирепо, от этого звука волосы на голове шевелятся.
Частота шагов за спиной усиливается, растеряно оборачиваюсь — ублюдок тоже сорвался на бег. Успеваю обогнуть баню до того, как Коэн настигает меня сзади, накрывает своим телом, валит в рыхлый сугроб. Он хватает меня за волосы, запрокидывает голову. Я кашляю, рот и нос забиты снегом.
— Ты моя теперь, — будто помешанный хрипит. Я, громко смеюсь, не скрываю радости. Смеюсь до слез, искренне. — Что с тобой? — продолжает мужчина.
Не отвечаю, вижу перед глазами маленькую дольку надежды, погреху, которую допустил Коэн.
Становится легче дышать, когда он отпускает мои волосы, поднимается на ноги. Я чувствую крепкий захват локтя и мгновенный рывок.
Мы возвращаемся в дом, уже внутри помещения, Коэн толкает меня в спину и спешит запереть за собой дверь.
Только сейчас, начинаю ощущать дикий холод и дрожь. С ужасом смотрю на побелевшие пальцы, стараюсь пошевелить, с трудом получается. Кожу больно колет, адски, никогда такого не испытывала.
В данный момент, мне не до Коэна, поэтому не обращаю на него внимания, сажусь на корточки, крепко прижимаю ладошки к груди. Нестерпимо. Начинаю белугой выть, истошно стонать, растирать пальцы о шерстяную ткань свитера.
— Милая… — подходит мужчина. Насильно поднимает на руки, тащит к винтовой лакированной лестнице, ведущей на второй этаж, — не нужно больше так играть.
Он точно псих, определенно. Ему случайно никто не выписывал желтый билет?
Коэн с ноги открывает дверь, заходит в комнату, осторожно укладывает меня на кровать.
Ну, все, это финиш, товарищи, отвечаю.
Забываю о физическом дискомфорте, ползу к самому изголовью, когда Коэн, отходит на пару шагов, не сводит с меня светло-зеленых пустых глаз, шумно выдыхает, стягивает через голову свою кофту.
Я в шоке, мой взгляд округляется, еще сильнее. Больше всего на свете, хочу, чтобы прямо сейчас, сюда ворвался мой Лев, чертов защитник, папаша Юсупов.
Оу, а ты что делаешь, Коэн?
Он издает невнятный звук, пытается накрыть собой сверху, отгораживаюсь руками, прижимаю коленки к груди. Матрас подо мной заметно проминается от веса тела Коэна. Вздрагиваю, после того, как мужчина отодвигает край джинс и пальцем касается лодыжки.
— Слишком холодная, надо согреться.
— Стой, подожди, ты не водил меня на осмотр! А как же справки о моем здоровье?
— Милая, тебе подобные, самые чистые женщины. Таких ценить надо. Ты так веришь Руслану, что готова пожертвовать всем ради него. А мне? Мне сможешь верить так же? Я хочу тебя забрать, талисманом моим будешь.
Глава 13.
Он упирается руками по обе стороны от меня, толкается грудью в мои согнутые колени. Я вижу, как мужчина, не отрывая взгляда, улыбается, показывает зубы. Хмурюсь, защищаю свою честь. В мыслях раздрай и дилемма.
До этого момента, считала себя вполне успешным “диванным” психологом, с легкостью могла раскусить практически любого лжеца и выкрутить все в свою пользу. Но Коэн — это что-то непостижимое.
Я буду в долгу перед Всевышнем, если вот эти его финты, окажутся лишь искусным притворством. В противном случае, мне выпала честь вляпаться в такое дерьмо, которое стало апогеем Степановкой невезучести. Социопат и псих, в одном флаконе.
— Да что же ты делаешь! — вскрикиваю, пинаюсь.
Он дует ртом мне в лицо, потом отстраняется, передвигается на край постели. Проводит ладонью по гладкой ткани покрывала, медленно тянется к моим ботинкам, начинает развязывать шнурки. Снимает один, потом другой, удивленно вскидывает брови, рассматривает носки.
Махровые. Один желтый, другой красный. Просто когда спешила на помощь к подруге, мне вообще было не до подбора вещей, и уж тем более, я не рассчитывала на такой исход. Если выберусь от сюда живой, засуну своего внутреннего филантропа, куда подальше. Довольно, пора бы и о себе подумать.
— Милая, ты ножки промочила, — шепчет, накрывает рукой мою ступню. Тут же отдергиваюсь, практически синхронизируюсь с чертовым деревянным изголовьем. — Любить тебя хочу, страстно, нежно, грубо. До твоих криков, до дрожи в коленях. — Продолжает Коэн.
Была б моя воля, распалась бы на кусочки, прямо сейчас, на мельчайшие атомы, лишь только не слышать больше этого ледяного голоса.
Все тело невольно дергает, на секунду закрываю глаза, ничтожное мгновенье слепоты, не вижу мужчину, от этого чуть легче. Прошло так мало времени, с момента похищения, но для меня оно растянулась в целую вечность.
Я пока не знаю, с кем имею дело и не могу допустить ошибку. Я должна, слышите? Должна сохранить жизнь нашему ребенку. Маленький ангел не виноват в грехах своих родителей, и я сделаю все, что от меня зависит, чтобы спасти его. Мне придется вступить в игру навязанную Коэном, как бы не противилась душа…
— Ты хотел увидеть мои слезы? Ну же, смотри!
До боли стискиваю челюсть, въедаюсь в мужчину глазами, горячие капли стекают по лицу. Он хитро щурится, явно доволен. Вздрагиваю, когда Коэн, опять возвращается ко мне. Уже спокойнее, медленнее. Я прикусываю губу, не издаю ни звука, скрепя сердце, приобнимаю мужчину за плечи, вытягиваю ноги вперед.