— Представляешь, потом я отправляюсь в следующий магазин и с каждым разом одеваюсь все лучше и лучше.
С трепетом дебютантки перед первым балом, она разложила перед Мэдди карту Англии, рассказав о ближайших планах заняться покупками на территории от Мерилбоун-роуд до Мерсисайд. У этой женщины был настоящий талант.
Как приятно было видеть знакомое лицо, испещренное морщинками от смеха, слышать забавный ритм ее голоса, который пробивался даже сквозь вибрирующий пульс рэпа, слышный из соседней квартиры. Мэдди не удивилась бы, если бы узнала, что эта группа называется как-нибудь вроде «Дреды Дохлого Яка».
— Это торговцы наркотиками. Конечно, не самые лучшие соседи. Не любят они тихой жизни и сидят наготове двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
«А, ждут визита полицейских», — догадалась Мэдди.
Сквозь дыру в стене в квартиру Мамаши Джой пролезла молодая женщина, представившаяся невразумительным сочетанием согласных: «Челси Гор-Планкет-Флаф». Она пришла, чтобы подогреть смесь для ребенка. Двойные имена, когда-то бывшие прерогативой только высших слоев общества, прижились у этих обитателей нибелунгова района, претерпев умопомрачительные фонетические изменения. Роскошные благодетели, с политическими целями посещающие в сопровождении полицейского эскорта публичные места, внезапно обнаруживали себя ассимилировавшими с пролетариатом.
У Челси были бледные голые ноги, обувь на пластиковых шпильках и длинные сережки, свисавшие ниже ее микро-мини-юбки, лицо, иссушенное беспокойством, и обесцвеченные волосы, сквозь которые проглядывали отросшие корни. Казалось, здесь все должны были демонстрировать корни. В таком случае Мэдди придется перекраситься в черный цвет.
— Чертова газовая компания снова меня отключила! — пожаловалась женщина.
— Может, адвокат чем-нибудь поможет? — спросила Мэдди.
— Да не будут они помогать! Как только я им сказала, что мне нужна плита, чтобы готовить еду для ребенка, они предложили мне покупать уже готовые продукты в магазине.
Она оказалась знатоком местной жизни.
— Тут, если увидишь кошку, у которой оба уха на месте, можешь быть уверена, что она не местная, — философствовала она. — Зачем ты собралась сюда переезжать?
— А по-моему, мне здесь понравится. — Мэдди выглянула в грязное окно, чтобы посмотреть на застоявшийся летний воздух, подернутый дымкой городского смога. — Если бы я только могла это видеть!
Пока Мамаша Джой занималась своим «магазинным делом», Мэдди оставалось лишь затаиться в ее квартире до тех пор, пока не улягутся страсти. Так у старой негритянки будет достаточно времени, чтобы организовать Мэдди и Джеку поддельные паспорта и договориться, чтобы их посадили в грузовой отсек самолета, составлявшего не только гордость, но и весь воздушный флот государства, названия которого Мэдди не могла произнести с первой попытки. Вот уж действительно приключение.
Только сопровождая Мамашу Джой к офису мини-такси, поскольку в их район рисковали заезжать только бронированные машины, она получила относительно полное представление о том месте, которое стало для нее новым домом. В этом районе было пять кварталов высотных, двенадцатиэтажных, домов, между которыми стояли низкие, заколоченные и с выгоревшими фасадами строения. Спутниковые тарелки, как архитектурная сыпь, портили вид. На этом пятачке антенн было больше, чем в Центре космических исследований имени Кеннеди. Улицы, названные с искрометным юмором Луговая улица или Лютиковый проезд, были пустынны. Там был только странный парнишка на мотоцикле с учебными номерами, собака с грустными глазами и запаршивевшей шкурой, да пятна граффити с надписями, сделанными кровью: «ВИЧ-положительный». Британские городишки, где недвижимость принадлежит государству, способны убедить любого, что мир построен за шесть дней.
— А как насчет мальчиков в голубом?[4] — нервно спросила Мэдди, когда они подошли к Майл-Янд-роуд.
— Это же Вавилон! Ха! — Контрастируя с окружающим запустением и деградацией, Мамаша Джой светилась насыщенным темным светом. На ее лице расцвела заговорщицкая улыбка. — Они как-то пришли навестить меня в моей квартире. Когда они вышли, оказалось, что детишки поснимали колеса с их полицейской машины!
Когда Мамаша Джой направилась в офис мини-такси, чтобы поторговаться о цене, Мэдди стала в отчаянии рассматривать наркоманов, кучковавшихся на пропитанных мочой лестницах. Временами ее взгляд натыкался на ребятишек, нюхавших клей и всякую химическую дрянь, — живое воплощение картин Иеронимуса Босха.
Исполнение музыкального фрагмента из «Ла Кукарача» на автомобильном гудке возвестило о появлении в облаке выхлопных газов молодого человека, который представился как Финн. Он был такой толстый, что походил на доску для серфинга, только еще глупее. На его лице маменькиного сыночка были следы от порошка, и он сидел за рулем «ниссана» никотинового цвета, задние сиденья и полка которого были завалены всяческими талисманами из чучел животных. С антенны свисал пушистый хвост енота в камуфляжной цветовой гамме. Мэдди ни секунды не сомневалась, что этот представитель мужского пола предпочитает фильмы, в названии которых были слова «свинья», «смерть» и цифра «И».
— Новенькая, да? — В окно автомобиля высунулся его безволосый локоть. — Без определенных занятий?
— Что, простите? — Прижав к себе Джека, она отступила на тротуар.
— Не оплачиваемый труд? Экономическая изоляция? Добровольный затянувшийся досуг? — Этот словарный запас абсолютно не вязался с невнятными гласными говора Ист-Энда. Этот истязающий ухо акцент можно было принять за проявление серьезного заболевания горла.
— Вы хотите сказать, что я нищая? Да, это так. — Она хотела было спросить, где именно получал образование Финн, не в «специальной школе», случаем, но потом передумала. Неразумно называть идиотом человека, который может на это разозлиться.
Финн распахнул дверь и выбрался из машины. На нем были мешковатые шорты цвета хаки и зеркальные очки. Мэдди в очередной раз поразилась тому, как Британии удалось колонизировать мир, стоя на таких бледных поросячьих ножках.
— Десять процентов в неделю, — щедро предложил он. — На моих условиях. Иначе придется использовать твои кишки в качестве подвязок.
Мэдди наконец догадалась, что Финн был акулой-процентщиком. С презрительным хмыканьем она проскочила мимо него в офис.
— Ты уверена, что с тобой будет все в порядке, девочка? — Гамаки баклажановой плоти рук Мамаши Джой взвились в воздух, когда та заключила Мэдди в крепкие объятия.
— Знаешь, как долго я ждала возможности оказаться наедине со своим ребенком? — пробормотала Мэдди, с трудом отрывая лицо от необъятной груди Мамаши Джой. — Четыре месяца! Это будет рай!
— Так вот почему ты улыбаешься, как кот на сметану!
Мэдди проводила взглядом такси, быстро уносившее Мамашу Джой. Оно задело стоящую машину, снеся боковое зеркало и широкую полосу краски с пассажирской двери. Под номером такси был прикреплен стикер со словами «Бог — мой пилот!».
«ТРАМ-ТАРАРАМ-ТРАМ-ТАРАРАМ! ТРАМ-ТАРА-РAM-ТАРАМ-ТАРАРАМ!» Мэдди посмотрела на часы. Шесть утра! Боже мой, она подумала, что уже день на дворе! «ТАРА-ТАРА-ТАРА-РАМ!»
Она посадила свое невыспавшееся чадо в ходунки, что Джек тут же воспринял как сигнал начать игру в хоккей, забивая голы головой. Мэдди сметала керамические осколки разбившейся вазы и думала, хорошо, что в этом доме нет дорогих вещей.
— Жизнь с тобой под одной крышей, — сказала она Джеку, — то же самое, что существование рядом с целым отрядом разрушителей. Ты об этом знаешь? Эй, брось! Не надо плакать. Мама не хотела тебя ругать… — Мэдди подхватила его на руки.
«ТРАМ-ТАРАРАМ-ТРАМ-ТАРАРАМ! ТРАМ-ТАРА-РАМ-ТАРАМ-ТАРАРАМ!»
Она снова посмотрела на часы. Было пять минут седьмого.
— Черт! — сказала она вслух. — Я думала, что уже день на дворе!
За завтраком Джек отверг рисовые хлопья.
— Ну представь, что это — покрытые слизью брюшки жуков. Хорошо? — К этому времени она уже хорошо знала, что дети едят только ту пищу, которая была предварительно уронена на пол, потоптана, полизана как можно большим количеством собак, загнана в угол и покрыта пылью. — Ох как приятно маме-ламе видеть свою детку-конфетку! Никто не любит тебя сильнее меня. Только подумай, сколько замечательных вещей мы сможем делать с тобой вместе! Например… — Мэдди снова посмотрела на часы. — Сколько там времени?