Я только и хочу, чтобы Джакс представлял меня, думала я, как пиявку или медсестру с разложившимся лицом зомби, которая преследует его с огромным шприцом.
Я уже было начала придумывать, как вежливо отказаться, но услышала, что кто-то зовёт меня по имени где-то за моей спиной.
— Райли?
Я осмотрелась, но никого не увидела. В следующий раз голос прозвучал громче:
— Райли, эй! Это ты?
Я посмотрела в сторону массовки и увидела, как сквозь толпу пробирается фигура. Высокая, светлокожая…
У меня внутри всё опустилось.
Нет. Не может быть, чтобы это был он. Не здесь. Не так и не сейчас.
— Райли? Охренеть, да это и правда ты! — Он подошёл ближе, проводя рукой по своим тёмно-рыжим волосам. — Как дела? Что ты делаешь в Эл-Эй[37]?
Я уловила блеск сверкающих белых зубов, когда он растянул губы в фальшивой улыбке.
— Коннор. — Несмотря на мой шок, мне удалось произнести его имя ровным тоном, и я скрестила на груди онемевшие руки. — Откуда ты здесь?
Он улыбнулся ещё шире.
— Здесь в Лос-Анджелесе или здесь в студии?
Я хочу знать, не преследуешь ли ты меня, подумала я, но не сказала этого вслух.
— Оба варианта.
Он засмеялся.
— А знаешь, могу задать тебе тот же вопрос.
Я прищурилась.
— Ты первый.
— Ну что ж, начнём с города. Я переехал сюда из-за работы. — Он говорил с прилизанным южно-калифорнийским акцентом, от его старого нью-йоркского говора не осталось и следа. — А что касается твоего второго вопроса, то я здесь для съёмок рекламы моей компании в соседнем павильоне. Я увидел твои волосы, и мне стало любопытно, ты ли это.
По крайней мере, он не следит за мной. Я оглянулась на съёмочную площадку и поняла, что Джакс и остальные члены группы уже занимают свои места в павильоне. Последнее, чего бы мне хотелось, так это чтобы Джакс встретился с Коннором. У Джакса, возможно, были свои секреты, но и я была не готова поделиться с ним своим прошлым, одной из частей которого был Коннор; и это означало, что мне нужно было закончить разговор и не устроить сцену. Заставив звучать себя вежливо, я сказала:
— Столько времени прошло. Ты по-прежнему в юриспруденции?
— Точно. «Макдоналд и Риттер». Право в сфере развлечений. Большей частью моя работа касается фильмов, но есть и немного музыки. А ты чем занимаешься?
— Бухгалтерией.
Коннор пытался вести разговор ни о чём, но мне не хотелось в нём участвовать.
— Ты хочешь сказать, что до сих пор занимаешься этим, даже после того, как мы расстались? — Из-за того, что он говорил почти надменно, я ощутила себя сантиметров на тридцать выше. И стиснула зубы. — Я думал, ты выбрала эту специальность только для того, чтобы мы могли ходить на одни и те же занятия.
— Мои родители оба бухгалтеры. Я выбрала эту специальность не ради тебя. — Мне не хотелось позволять ему задеть меня, но этого я не могла ему спустить. — И сейчас именно бухгалтерией я и хочу продолжить заниматься. Счастливо оставаться.
Лицо Коннора помрачнело.
— Эй, Рай, ты чего? Слушай, я понимаю, что мы не очень-то хорошо расстались, и мне жаль. Я просто... я увидел тебя здесь и не смог оставить всё как есть. Прошло уже много времени, Рай-Рай.
Я посмотрела на него, не желая верить в то, что услышала. В первый раз за всё время он вроде как искренне извинялся.
— Да. Так и есть, — сказала я, но уже мягче.
— Так чем ты всё-таки занимаешься?
Я позволила себе чуток расслабиться. Если Коннор хотел немного поболтать и притвориться, что у нас не было никакого прошлого… отлично.
— Работаю. Главным образом, в Нью-Йорке, — сказала я не без гордости. — У меня отличная работа в финансовом районе города, но на этой неделе я в командировке.
— В Нью-Йорке. — Коннор поднял брови и покачал головой. — Я был рад выбраться из той крысиной возни. Чёрт, да даже Эл-Эй куда спокойнее. Во время моей первой стажировки в Нью-Йорке, мы втроём каждый день просыпались в половину пятого утра, чтобы узнать, кому быстрее всех удастся принести кофе старшим партнёрам.
Я не смогла удержаться от маленького тайного чувства удовлетворения — я смогла остаться в городе, от которого он сбежал.
— Думаю, многим просто тяжело на Манхэттене, — самодовольно улыбаясь, сказала я.
Я ожидала, что он рассердится, но Коннор лишь рассмеялся.
— Вот та самая улыбка Райли, которую я хотел увидеть, — сказал он. — И характер. Я скучал по этому.
— Это исчезло не просто так.
— Я знаю. — Он шагнул ещё ближе, его голос звучал мягко. — Просто, знаешь, в последнее время я часто думаю о тебе.
— Мне это не интересно. — Я сделала шаг назад, глядя вниз, чтобы не споткнуться об один из проводов, разбросанных по всему павильону. Джакс и остальные члены группы были уже в смирительных рубашках, режиссёр снимал, как они извиваются на съёмочной площадке — и я была рада, что Джакс не смотрел в мою сторону.
— Есть кое-что, что я давно хотел тебе сказать. Я много думал об этом, и ты заслуживаешь это знать.
Я ещё крепче прижала руки к груди.
— Послушай, что бы это ни было, я не хочу знать. Было приятно увидеться с тобой, Коннор.
— После того, как мы расстались, я обнаружил, что являюсь сексоголиком, — выпалил он, причём достаточно громко, и мне даже пришлось оглянуться, чтобы удостовериться, что его никто не услышал.
Сексоголик? И как это, чёрт побери, со всем соотносится?
— Нет, Коннор, — сказала я, повышая голос от злости. — Ты эгоцентричный, манипулирующий людьми лжец.
Он вытянул руки, сдаваясь.
— Эй, да, я это заслужил. — Он сделал паузу, а потом сказал: — Я лишь хотел, чтобы ты знала, что я записался в программу. Я уже на Девятой ступени.
Я закатила глаза — не удержалась.
— Перестань.
— Ух ты, Райли, я ожидал от тебя чего-нибудь получше. — Его голос звучал насмешливо.
Он хочет поговорить о том, чтобы я вела себя получше? Я ошарашено посмотрела на него.
— Что?!
— Можешь злиться на меня, если тебе так хочется, — сказал он, слова плавно соскальзывали с его языка. — Но та Райли, которую я знал, по крайней мере, позволила бы мне извиниться. Да ты хоть знаешь, что представляет из себя Девятая ступень?
Я уставилась на съёмочную площадку, отвернувшись от Коннора.
— Нет.
— Девятая ступень означает, что я должен по возможности загладить свою вину перед теми, кому причинил боль. — Он шагнул в поле моего зрения, нахмуренный, что делало его похожим на грустного щенка. — Рай, я обидел тебя. Я знаю, что обидел.
Я понизила голос, надеясь, что он сделает то же самое.
— Коннор, тебе не нужно этого делать
Мне было плевать на то, что он хотел извиниться. Я не хотела его прощать. Меня до сих пор трясёт, когда я вспоминаю, как закончились наши отношения.
На съёмочной же площадке режиссёр кричал членам группы:
— Отлично, теперь прорывайтесь через двери!
И в это же мгновение все камеры открылись, каждый член группы выскочил со своим инструментом, оставив позади смирительные рубашки. Зомби тут же пустились за ними в погоню. Я демонстративно наблюдала за всем этим, лишь бы не смотреть на Коннора.
— Райли, серьёзно, выслушай меня, — сказал он. — Я же пытаюсь извиниться. Я лгал тебе. Я изменял тебе. Из-за своей зависимости я творил ужасные вещи, и я сожалею о каждой частичке боли, что причинил тебе мой недуг.
От отвращения я сморщила нос. Даже его извинение звучало как увёртка, отчаянная попытка избежать ответственности. Мне так и хотелось сказать ему, что это не его «недуг» причинил мне боль — это были его поступки. Но ещё больше мне хотелось, чтобы он просто убрался отсюда.
— Извинения приняты, — без всякого выражения сказала я. — Тебе что, не нужно работать?
— Выслушай меня, — сказал он, протягивая руку к моему плечу. — Как раз на прошлой неделе я думал о тебе, мечтая о том, чтобы у меня был номер твоего телефона, и тогда я смог бы загладить свою вину. И вот, на тебе, я встречаю тебя здесь. Это вроде как судьба.
Громкий голос с бостонским акцентом, принадлежавший режиссёру, прервал наш разговор:
— Эй, Джакс, удели внимание съёмкам, — говорил он. — Рыженькая никуда отсюда не денется.