Дафна Уайдер - Беспокойная любовь

Юлиана вырвалась; слезы рекой бежали по ее щекам.

— Не переживать? Боже, как ты можешь так говорить? Моя мать виновница смерти твоей матери!

— Нет… — Блейк покачал головой. — Она даже не подозревала об их связи. Клянусь. Они все здорово скрывали. А я узнал совершенно случайно, когда однажды приехал из университета, не предупредив заранее, и столкнулся с отцом, спускавшимся по лестнице из вашей квартиры. Он был по пояс голый. Ты же понимаешь, не сложно догадаться… В принципе, я знал, что отец погуливал от матери.

Юлиана посмотрела на него глазами, полными слез.

— Это было в ту ночь, когда у меня был выпускной бал, да?

Блейк тяжело вздохнул и потупился.

— Да.

— О Боже… — Она прижала руки к груди. — Представляю, какое у тебя было к нему отвращение. Да и к моей матери!

— Нет, я всегда прекрасно относился к Лили. Но она была одинока и беззащитна. А он — обворожительным, самоуверенным красавцем. И она не смогла устоять перед ним. А что до моего отца… за что мне его презирать? Я понимал его. Мне уже задолго до этого случая было известно о его слабости к добрым, красивым и не слишком требовательным женщинам… таким, как твоя мать. Конечно, в тот момент я был сильно обескуражен. Каждый ребенок считает своего родителя безупречным. И если что случается, детский суд по-своему беспощаден. Но с годами до меня дошло, что моя матушка со своей ревностью и чувством собственничества, постоянными упреками и истериками сама толкнула его на это. От таких женщин, как моя мать, хочется бежать без оглядки. В отношениях с мужчинами они своими руками убивают все хорошее и доброе, сами того не ведая. Их любовь становится наказанием Господнем.

— Вот почему ты ни в кого не влюблялся, — сказала Юлиана и отвела взгляд. — И не хочешь, чтобы тебя любили.

— Естественно, я не желаю такой любви. Но ты мне очень дорога, Юлиана. И я всегда хотел тебя. Даже вообразить страшно, как давно во мне возникло это чувство — когда ты была тринадцатилетней девочкой.

Она прикрыла глаза и опустила голову.

Блейк усмехнулся.

— Помнишь тот день, когда мы сидели у бассейна, и ты пощупала мои мускулы?

Юлиана кивнула. В горле у нее вдруг пересохло.

— Мне так захотелось тогда схватить тебя, поцеловать и даже изнасиловать. Я сам был еще мальчиком, веришь, но ты чудом не лишилась девственности. Не представляешь, чего мне стоило сдержать себя и прыгнуть в воду, чтобы удрать от тебя… и от себя подальше.

— Я… у меня даже и в мыслях не было…

— Ты думаешь, я не сознавал этого? Хоть внешне ты почти оформилась, но рассуждала еще совсем по-детски. Но мне-то тогда уже стукнуло восемнадцать, а ощущения восемнадцатилетних жеребцов очень обострены. Поэтому… пришлось искать выход на стороне… — с горечью усмехнулся он.

Юлиана задумалась, вспоминая.

— А я… я так ревновала ко всем твоим девчонкам, — тихо вспомнила она. Блейк заулыбался.

— Правда? Приятно слышать.

— Приятно?

— Да, значит, не только я страдал.

— Ты не мог страдать! Ты брал от жизни все, не щадя никого!

— Я? Эх, Юлиана, если бы только знала… как всякий раз, возвращаясь из университета, я ловил твой взгляд, с восторгом отмечая, как, взрослея, ты становишься все красивее день ото дня. И мечтал… Скоро… очень скоро ей исполнится шестнадцать, и тогда она отдастся мне…

Его откровение ошарашило Юлиану. Она ошеломленно уставилась на него.

— Значит, ты… все заранее спланировал?

— Ты хочешь, чтобы я тебе соврал и стал все отрицать?

— Ну… нет, зачем? Что есть, то есть, — как можно более беспристрастным тоном рассудила она, хотя в душе у нее остался очень неприятный осадок.

— Бога ради, Юлиана! Пойми, я был развращенным, помешанным на сексе отпрыском богатых родителей, у которого не возникало никаких проблем с девицами. Честно! Мне не помнится такого случая, чтобы я не добился своего. И тем не менее, единственная, о ком я всегда мечтал, — это ты. Возможно, просто «запретный плод сладок». А почему, ты думаешь, я вернулся из университета в ту ночь, а не на следующий день? Просто мне безумно захотелось поскорей увидеться с тобой. Тогда у меня совсем из головы выскочило, что у тебя выпускной бал. Я почему-то вбил себе в голову, что именно в среду ты обязательно должна быть дома. Ирония судьбы — вместо тебя я встретил своего отца, возвращавшегося со свидания с твоей матушкой. — Он криво усмехнулся. — Лучше бы он не попадался мне на глаза. Это изменило все во мне. Нет, мое отношение к тебе осталось прежним. И наверняка, если бы ты согласилась, я переспал бы с тобой. Но этого не произошло. Ты оттолкнула меня, и тогда на меня снизошло прозрение. Я вдруг понял, что из-за них у нас никогда не получится радости общения. Их близость грузом ляжет на наши плечи. Ситуация показалась мне безвыходной. И сколько бы я ни пытался доказать себе, что стоит мне захотеть, и ты станешь моей, я сознавал, что не смогу вынести взгляда Лили, если она обнаружит, что Престоны не только используют ее, но и, что хуже, совратили ее дочь. У меня не хватило духу рассказать тогда тебе все. Решил, что вскоре оно само откроется. Но видишь, как получилось…

— Да, а я даже не предполагала, что ты так относился ко мне, пробормотала она, совершенно сбитая с толку. Ей и в голову никогда не приходило, что Блейк так одержим ею. И столько лет хранить это в тайне! Впрочем, что тут странного? А сама-то она разве не столько же времени скрывала любовь к нему даже от самой себя?

— А потом, уже после смерти папы, я как-то напился и проболтался Барбаре.

— Удивительно, что она не доложила мне об этом раньше, — съехидничала Юлиана; голос ее сорвался, и она отвернулась.

— Я запретил ей. — Блейк снова обнял жену и прижал к себе ее голову. Не думал, что она так поступит. Юлиана, прости. Я больше никогда не позволю ей обидеть тебя. Клянусь.

— Она всегда ненавидела меня.

— Нет, это другое. Она вечно завидовала тебе — твоей красоте, порядочности, любви к жизни.

— Сегодня мне уже ничто не мило.

— Это пройдет. Хочешь, я заставлю тебя забыть обо всем прямо сейчас и не сходя с этого места? — И приподняв жену за подбородок, он припал к ней губами. В его поцелуе было столько страсти, что у нее действительно почти все выветрилось из головы…

На следующее утро Юлиана опять проснулась в постели Блейка. Его рядом не было. Взглянув на часы, она увидела, что уже пятнадцать минут восьмого. Из ванной слышался шум воды.

Ой, пятница, вспомнила она и недовольно вздохнула. Пятница считалась ее самым нелюбимым рабочим днем. По традиции в конце недели проводилось итоговое совещание, на которое съезжались все службы компании. Как правило, разговоры и обсуждения затягивались очень надолго и выбивали ее из намеченного графика. Честно сказать, ей вообще сегодня впервые в жизни не хотелось никуда идти. После всех треволнений ночи она чувствовала себя совершенно разбитой и уставшей.

Несмотря на все старания, Блейку так и не удалось снять стресс и шоковое состояние от известия о близости ее матери с Мэтью Престоном. Чем больше он возбуждался и становился страстным, тем больше в душе Юлианы росли смятение и неуверенность. Так что же на самом деле она значит для Блейка? Права ли Барбара, назвав ее узаконенной шлюхой?

Юлиана резко вздохнула. Бог мой, книжка… телефонная книжка в черной обложке. Как же я забыла?

Она перевела взгляд с верхнего ящика тумбочки на дверь в ванную комнату, откуда все еще доносился шум воды. А может, все-таки заглянуть? А вдруг она действительно существует?

Ну и что это докажет? Ничего. Мало ли какие знакомства у него были в прошлом! И совсем необязательно, что Блейк и сейчас поддерживает с ними отношения, а эту проклятую книжку просто забыл выбросить.

В животе заныло, по спине побежали мурашки от страшного любопытства. Решено! Дрожащими руками, вся трепеща, она нажала на кнопку, и ящик плавно открылся. Перед ее взором предстали три аккуратно сложенные стопки разноцветных носовых платков, поверх которых лежал потрепанный сборник новелл. Приподняв книгу и заглянув в самый дальний угол, она наткнулась, по всей видимости, на то, что искала. Книжка была не черного, а темно-синего цвета.

Юлиана насторожилась. Что это?

Не дыша, она достала записную книжку в кожаном переплете и лишь только перелистнула первую страницу, как ее сердце учащенно забилось. Ее движения замедлились, глаза округлились.