– Привлекательным? Да мне тошно на него смотреть. Не могу представить, как отцу могло прийти в голову поженить нас.
Эриел выслушала рассказ Китт о попытке виконта, ее отца, заставить дочь обручиться с ним и о том, что Клэй рассказал Джастину в Восточном салоне.
– Он груб и отвратителен. – Она подняла на Эриел полные слез глаза. – И каждое слово, что он сказал об отце и обо мне, – правда.
– О Китт! – Эриел обняла ее. – Конечно, твой отец любит тебя. Возможно, он искренне считает, что Клэй был бы тебе хорошим мужем.
– Он только хочет избавиться от меня, как и сказал Харкорт.
– Не в характере у Клэя говорить грубости намеренно. Из того, что ты мне рассказала, я поняла, что ты находишь нелепой мысль о браке с ним. Возможно, ты его обидела.
Китт смахнула слезы со щек.
– У него не может быть чувств. Он самовлюбленный, и… я замечаю какой-то хищный волчий блеск в его глазах каждый раз, когда он смотрит на меня.
Эриел рассмеялась.
– На меня он никогда так не смотрит. Скорее всего ты должна быть польщена.
– А я не чувствую себя польщенной. И мне вовсе не хочется выходить за него. По правде говоря, мне ни за кого не хочется выходить.
На это Эриел не нашла что сказать. Она знала, что со временем Кассандру вынудят выйти замуж. Так испокон веку было заведено в аристократических семьях. Да и сама Эриел была примером того, что случалось с женщиной, желавшей существовать независимо в мире, которым управляли мужчины.
Эта мысль подействовала на нее отрезвляюще. Она вышла замуж, и теперь ее судьба была в руках мужчины, которого она не понимала. Что сулит ей будущее? Она посмотрела на подругу, впавшую в задумчивость. Какое будущее ждало их обеих?
Два дня спустя Кассандра вернулась в Лондон. Клэй последовал ее примеру на следующий день. Эриел провожала их в смятении. Она хотела быть все время в обществе мужа, но с отъездом Китт у нее не осталось никого, с кем она могла бы поделиться. Она вспоминала озабоченное лицо Китт. Станет ли лорд Стоктон вновь предпринимать попытки найти мужа для дочери? Заинтересован ли Клэй Харкорт в браке с ее подругой? Эриел сомневалась в этом. Эта пара и минуты не могла побыть в одной комнате, чтобы не сцепиться.
Она вздохнула. Клэю известна репутация Китт. Если не знать ее хорошо, она могла показаться избалованной и капризной. Конечно, она была отважной и даже безрассудной. В большинстве случаев она вела себя так, как хотела, и никто, даже ее отец, не пытался ей воспрепятствовать. Много раз Китт бывала на грани того, чтобы погубить свою репутацию. И неудивительно, что ее отец старался как можно скорее благополучно выдать ее замуж.
И все же, несмотря на независимый нрав, Кассандра Уэнтуорт была очень одинокой и отчаянно нуждалась в любви. Эриел молила Бога, чтобы Китт нашла мужчину, способного дать ей эту любовь.
Для себя она молила о том же.
Любуясь пейзажем из окна Желтой гостиной, она вдруг услышала звук приближающихся шагов и, повернув голову, увидела Джастина, остановившегося у двери.
– Я так и думал, что найду тебя здесь.
Его улыбка была нежной, но взгляд непроницаемым. Он умел тщательно скрывать свои мысли. Эриел заставила себя улыбнуться.
– Я хотела почитать. Кассандра дала мне книгу, один из готических романов миссис Радклиф. Хочешь поговорить со мной?
– У меня новости – письмо от бабушки. Ноулз отдал его Джонатану, а тот вложил его в кипу деловых бумаг, требовавших моего внимания.
– Твоя бабушка? Как замечательно!
– Я каждый год в эту пору получаю известие от нее. На Рождество она всегда дает обед. И пишет, что надеется на мой приезд. Она еще ничего не знает о тебе. Я напишу ей, чтобы поблагодарить за приглашение, и, конечно, сообщу наши новости.
Эриел встала с софы.
– О Джастин, мы должны поехать. У тебя так мало родственников, а у меня вообще никого. Я бы очень хотела с ней познакомиться.
Он опустил глаза на письмо.
– В последние несколько лет я много раз собирался поехать к ней, но всегда мне что-то мешало. Право, не думаю, что ей так уж хочется повидать меня. У меня есть несколько дальних родственников, кузенов и кузин, которые, несомненно, навестят ее. Бабушка всегда предпочитала жить одна в обществе нескольких слуг, но она, конечно, разрешит им навестить ее в этом старом разваливающемся каменном доме.
– Как давно ты ее видел?
– С тех пор как был мальчиком. Конечно, я посылаю ей деньги, и мы обмениваемся письмами по нескольку раз в год. Думаю, она сильно постарела.
– Пожалуйста, скажи, что мы к ней поедем. Семья – это так важно, а твоя бабушка, несомненно, скучает по тебе.
Он колебался так долго, что она была почти уверена в его отказе.
– Ладно, – согласился он наконец. – Если ты хочешь, мы поедем.
На лице ее расцвела нежная улыбка. Он заметил это. Глаза его потеплели и были полны чувства, суть которого она не могла определить.
– Мне всегда нравилась твоя улыбка, – сказал он тихо. – Она согревает меня, как камин в зимнюю пору.
Эриел смотрела на него с удивлением, поражаясь тому, что он мог сказать нечто такое, что вовсе не вязалось с его мрачной красотой.
Он будто прочитал ее мысли. Лицо его снова стало замкнутым. Маска будто приросла к нему. И оба они почувствовали смущение. Их выручил стук в дверь.
– Мне не хотелось бы докучать вам, милорд, – сказал появившийся в комнате дворецкий. – Но только что прибыл ваш поверенный мистер Уиппл.
– Пригласите его в кабинет. Я сейчас приду туда.
– Да, милорд.
Перкинс бесшумно исчез, чтобы выполнить поручение графа, а Джастин посмотрел на Эриел, и лицо его просветлело.
– Увидимся за ужином, – сказал он ей, слегка поклонившись.
Эриел смотрела ему вслед. Она ощущала нежность и тепло. И в ней возродилась надежда, всегда манившая ее. Но она знала: чем больше она привязывается к нему, тем больше рискует. Она молила Бога, чтобы все, что стало ей дорого, не пошло прахом, не стало трагической ошибкой.
Филипп Марлин в волнении шагал по маленькой спальне, помещавшейся над конюшней в задней части таверны «Петушиный крик». Таверна располагалась на перекрестке дорог, недалеко от деревеньки Юхерст. Туда было легко добираться как из Гревилл-Холла, так и из Лондона. Барбара выбрала эту сельскую гостиницу именно за ее удобное местоположение, а также потому, что ее хозяин Харли Рид отличался скромностью и не был любопытен. Филипп не знал, чем заняться и куда себя девать. Он спешил изо всех сил, получив письмо Барбары. Ему хотелось обсудить планы, которые они только начали строить. И как ни странно, он с нетерпением ждал встречи с ней.
На лестнице послышались легкие шаги. Он рывком отворил дверь. Барбара проскользнула в комнату, откинула капюшон своего отороченного мехом плаща. Ее бездонные серые глаза оглядели его, и, когда встретились с его глазами, он испытал нечто, похожее на удар. Стоило ей улыбнуться, как он вспомнил вкус этих нежных ярких губ, вкус ее молочно-белой кожи и ощутил тяжесть и жар в паху.
– Барбара!
Это имя будто повисло в воздухе. Она развязала ленты, удерживавшие плащ на плечах, сняла его и бросила на стул. И вот она очутилась в его объятиях, и ее полные губы прижались к его губам. Она словно поглощала его всего, и этого он не испытывал ни с одной женщиной.
– Я так скучал по тебе, – сказал он, жадно ее целуя.
– Филипп! Мой дорогой!
Ее рот снова прижался к его губам. Ему хотелось сорвать с нее одежду, уложить ее на узкую кровать в углу и забыть обо всем на свете хотя бы на несколько коротких мгновений. Он хотел ощутить, как ее ногти впиваются в его кожу, как ее зубы покусывают его плечо, посылая отзвуки наслаждения, похожего на боль, по всему его телу.
– Нам надо поговорить, – прошептала она, проводя языком по мочке его уха, слегка посасывая ее. Потом снова принялась целовать его. – Мне надо знать, как далеко продвинулись наши планы.
Но Филипп уже ничего не слышал. Он увлекал ее к кровати, пока ее ноги не уперлись в ее край и она не опустилась на постель. Он тотчас же оказался над ней и повис, опираясь локтями о постель, и уже задирал юбку ее рубиново-красного бархатного платья, и руки его блуждали по ее плоти, и он слышал ее стоны и вздохи. Но прежде чем он успел проникнуть в ее тело, Барбара схватила его за руку.
– Подожди, дорогой, – промурлыкала она. – У меня есть то, чего ты хочешь, но тебе придется подождать. Вот так будет лучше. Ты ведь и сам это знаешь.