Кэт Мартин - Бессердечный

Он ответил раскатистым смехом. Как приятно было слышать этот веселый смех! С тех пор как он вернулся в ее постель, она стала воспринимать его по-другому. Он теперь казался ей менее настороженным и сдержанным, чем прежде. Надежда, когда-то зародившаяся в ней, крепла с каждым днем. Он не был равнодушен к ней. Теперь она была в этом уверена. Возможно, как и пророчил ей Клэй Харкорт, со временем он даже научится ее любить.

Карточная игра была окончена. Сначала выигрывала Эриел, потом удача перешла к Джастину. Одерживал верх то один, то другой, и окончилась игра почти вничью. Впрочем, в самом ее конце Джастин сделал отчаянное усилие и выиграл, опередив Эриел на три пункта. Открыв последнюю карту, оба они, довольные, рассмеялись.

Улыбающаяся Эриел откинулась на подушки, радуясь тому, что муж ее весел. Машинально она вертела на пальце обручальное кольцо с сапфирами, снова размышляя о том, с каким безупречным вкусом оно было выбрано, и изумляясь, как Клэю Харкорту удалось купить нечто, настолько подходящее ей.

Она рассматривала его в приглушенном зимнем солнечном свете, струившемся сквозь слюдяные окна кареты, не переставая восхищаться богатым синим цветом сапфиров и чистотой бриллиантов.

– Ты улыбаешься, – сказал он нежно. – Значит, оно тебе и вправду очень нравится?

– Оно прекрасно, Джастин. Если бы я сама могла выбрать в Лондоне кольцо, оно было бы точно таким. Я не перестаю удивляться, как Клэй Харкорт мог выбрать кольцо, которое так подошло мне.

Джастин бросил взгляд на ее руку, потом на сверкающее сапфирами и бриллиантами кольцо.

– Кольцо выбрал не Клэй, а я.

– Ты? Но ведь у тебя не было на это времени. Ты не отлучался из усадьбы перед свадьбой. Когда же ты мог?..

– Я купил это кольцо давно.

Она нахмурилась:

– Как давно?

– После нашего возвращения из Танбридж-Уэлса. Я собирался сделать тебе предложение тогда же, но…

– Ты собирался сделать мне предложение? – спросила она, совершенно сбитая с толку.

– Да, собирался… – Внезапно лицо его стало холодным и замкнутым. – Потом я увидел тебя той ночью входящей в конюшню с Филиппом Марлином.

Мысли в голове Эриел бешено закружились…

– О мой Бог! – Слезы брызнули у нее из глаз. Впервые до ее сознания дошло значение всего случившегося. Джастин отвел потемневшие прекрасные серые глаза. Эти воспоминания причиняли ему боль. – Ты хотел на мне жениться и подумал… ты подумал, что я предала тебя, Джастин?

В мгновение ока она оказалась в его объятиях. Она обвила руками его шею. Слезы ручьем струились у нее из глаз и бежали по щекам. «Я люблю тебя, – думала она. – Я так сильно тебя люблю!» Но вслух она не произнесла этих слов. Она боялась, что он не будет знать, что ответить.

Он крепко прижал ее к себе. Лицо его касалось ее мокрых щек.

– Не плачь. Я не хотел тебя расстроить.

Она с трудом, все еще всхлипывая, перевела дыхание, стараясь обуздать себя, но в горле у нее стоял комок. Она отерла слезы дрожащей рукой и улыбнулась полной слез улыбкой.

– Это слезы счастья, Джастин. Ты готов был жениться на мне еще до всех драматических событий, до скандала!

– Если бы ты согласилась. Богу известно, что я не самый лучший муж, какого ты смогла бы выбрать, но клянусь тебе, Эриел, ты не раскаешься. Обещаю, что не раскаешься.

Но как Эриел ни любила его, она все-таки не была в этом уверена. Она хотела, чтобы и он любил ее. Ей надо было знать, что он так же сильно привязан к ней, как она к нему. И она не думала, что сможет быть по-настоящему счастлива до тех пор, пока это не случится. И в сердце своем она вовсе не была уверена в том, что когда-нибудь это произойдет.

– Мы прибыли, милорд. – С усталой улыбкой лакей открыл дверцу кареты.

День был долгим, а последние несколько часов показались бесконечными, потому что одно из колес отвалилось, попав в рытвину, и несколько спиц оказались сломанными. Наконец их удалось починить, и молодые прибыли в дом бабушки Джастина, когда уже стемнело. Они сильно продрогли.

– Благодарю, Тиммс. – Джастин выпрыгнул из кареты. – Кухня прямо за домом. Думаю, там что-нибудь найдется, чтобы вы могли заморить червячка и обогреться.

Он помог Эриел спуститься по ступенькам кареты, поправил плащ у нее на плечах, чтобы тот плотнее облегал ее. Обняв жену за талию, он повел ее по вымощенной плитами дорожке к деревянной двери под аркой.

Старый каменный дом выглядел точно таким же, каким запомнился ему. Разве что ставни чуть обветшали да кусты возле дома слишком разрослись. Дом был двухэтажным, с остроконечной крышей и полудюжиной каминных труб. Окна столовой были освещены, и можно было видеть, как трепещет огонь в огромном камине.

Джастина охватило до сих пор незнакомое и неожиданное для него чувство – радость возвращения домой. Он поднял тяжелый дверной молоток и несколько раз постучал. Ему ответило знакомое эхо. Послышалось шарканье старческих ног, и тяжелая парадная дверь распахнулась. Он не сразу вспомнил, кто стоит перед ним, но потом осознал, что это старый дворецкий, худой, костистый человек. Он широко улыбался, приветствуя Джастина:

– Я Седжуик, милорд. Мы уж потеряли надежду, сэр, что вы приедете.

– У нас сломалось колесо. Чертовская неудача, но в конце концов его удалось починить.

Джастин огляделся. Он надеялся услышать гул голосов, встретить своего кузена Мейнарда, его жену Сару и их подрастающих отпрысков. Но дом оказался жутковато пустым и тихим.

– Сюда, милорд, сюда, миледи. На улице так холодно. Идите, погрейтесь у камина.

Джастин последовал за стариком через холл в гостиную и уже начал беспокоиться, не видя бабушки.

Седжуик, казалось, угадал его мысли.

– Она уже немолода. Ей трудно двигаться. Она в столовой и еще не знает, что вы здесь.

– А где мои кузены?

Старик покачал головой, и в его выцветших глазах Джастин заметил грусть.

– Они каждый раз собираются приехать, но дорога сюда дальняя, а погода в это время года всегда скверная. Ваша бабушка каждый раз надеется, но в конце концов…

Он пожал костистыми плечами. С возрастом он сгорбился, щеки его запали. Печаль избороздила лицо морщинами. Особенно заметно это стало, когда он заговорил о женщине, в услужении у которой был более сорока лет.

– Джастин? – Испуганное лицо Эриел отразило его собственное беспокойство. – С твоей бабушкой все в порядке?

Он почувствовал стеснение в груди.

– Не знаю.

Они шли за дворецким мимо софы, набитой конским волосом, памятной Джастину с детства, со спинкой и подлокотниками, прикрытыми вышитыми чехлами, которые бабушка Джастина сшила собственноручно. Он приостановился у двери в столовую. Стол оказался не таким длинным, каким он его помнил, но был отполирован до зеркального блеска, а сосновые ветки и ягоды остролиста красовались в центре как обычное рождественское украшение. Вокруг стола стояло двенадцать стульев, одиннадцать из которых пустовали, хотя перед каждым из них лежал серебряный столовый прибор из бабушкиного буфета. Эти приборы, как и драгоценные фарфоровые тарелки и изящные хрустальные бокалы, подаренные дедушкой в первую годовщину их свадьбы, были ее гордостью. Высокие свечи белого воска стояли в центре стола.

– Так бывает каждый год, – прошептал дворецкий. – Она украшает стол, а повар готовит праздничные блюда, но никто не приезжает разделить с ней трапезу.

Джастин оглядел пустую комнату, и сердце его сжалось от боли.

Он смотрел на заботливо накрытый стол, готовый принять целую семью, но ее здесь не было, и только маленькая хрупкая женщина сидела, сгорбившись под бременем лет. Раскаяние горечью обожгло его.

Услышав знакомый голос дворецкого, крошечная седовласая старая дама обернулась. Когда она увидела Джастина, по ее запавшим морщинистым щекам покатились слезы.

– Джастин!

Она попыталась встать, дрожа от волнения, и Джастин шагнул к ней, чтобы помочь ей подняться с места. Он поддержал ее за запястье, ощутив тонкие и хрупкие косточки под своей рукой.

– Я здесь, бабушка.

Она нежно улыбнулась ему, и эта улыбка любящего существа будто растопила невидимый внутренний барьер в нем. Эта нежность согрела его сердце и возвратила его к тем дням, когда он был мальчиком, жил в этом доме и был здесь по-настоящему счастлив.

– Я так рада тебя видеть, – сказала она. – Не думала, что ты соберешься приехать.