Пожар начался в западном крыле и пока еще не охватил центральной части дома. Но комната Томаса помещалась как раз в центре пожара. Если мальчик и его мать все еще были там… Джастин молил Бога, чтобы Фрида Кимбл ошиблась.
Собравшись с силами, он начал подниматься по лестнице. Ему удалось сделать всего несколько шагов, когда сзади послышался шум. И знакомый мужской голос заставил его остановиться:
– Не стоит туда подниматься. Ваша сестра вне опасности, а мальчик со своей няней.
Джастин обернулся и в упор посмотрел на Филиппа Марлина, целившегося из пистолета прямо ему в грудь.
– Не помню, чтобы приглашал вас в гости, – сухо заметил Джастин, в то время как Марлин пытался оттеснить его вниз.
– Нам надо кое-что обсудить, – сказал Марлин, кривя рот. – Думаю, лучше всего это сделать в кабинете.
Джастин прошел через холл и направился в кабинет. Дуло пистолета Марлина упиралось ему в ребра. Кабинет помещался на первом этаже западного крыла. Джастин видел впереди бушующее пламя, слышал с улицы крики слуг, отчаянно пытавшихся спасти дом и погасить пожар, поливая огонь из ведер. Филипп сделал Джастину знак войти в кабинет. Джастин открыл дверь и оказался внутри. Пламя уже подбиралось к комнате. Начинали тлеть занавески на окнах, рыжие языки лизали ковер на полу. Он ощущал жар. Дым окутал стены и подбирался к потолку, мешая дышать и вызывая кашель.
Марлин многозначительно улыбнулся:
– Вы можете представить, с каким нетерпением я ждал этой встречи?
Джастин сжал зубы.
– О, я догадываюсь. Ведь вашим головорезам не удалось меня убить. Если хотите покончить со мной, сделайте это сами. Ведь речь идет об этом?
– Именно об этом. – Филипп взвел курок. – Ах, какая печальная история! Граф Гревилл погиб во время пожара, уничтожившего его дом, когда он пытался спасти своего племянника. Но по иронии судьбы мальчик-то уже был в безопасности.
Джастин смотрел на нацеленный на него дуэльный пистолет с серебряной насечкой, один из той пары, что лежали на каминной полке в одной из гостиных. Один выстрел. Если бы он оказался хоть на шаг ближе, то мог бы попытаться вырвать оружие из рук Филиппа. Он сделал шаг вперед. Филипп, казалось, не заметил этого. Мускулы Джастина были напряжены: он готовился сделать прыжок вперед. И вдруг дверь в кабинет распахнулась, и вошла его сестра. Джастин расслабился. Барбара улыбнулась Марлину, и Джастин испытал приступ тошноты.
– Привет, дорогой братец. Раз ты не согласился умереть в своей спальне наверху, мы приготовили тебе встречу здесь.
Он печально покачал головой:
– Черт возьми! Я надеялся, что ты не имеешь к этому отношения.
Барбара улыбнулась ему, как улыбнулась бы змея, если бы умела улыбаться. В этой улыбке были злорадство и торжество победительницы.
– Разве могло быть иначе? Ты присвоил то, что должно было принадлежать мне. Я вынуждена была что-то предпринять.
– А как же дом? Я думал, он много значит для тебя.
– Когда ты не будешь стоять у меня на пути, у меня хватит денег, чтобы отстроить дюжину Гревилл-Холлов. – Она бросила взгляд на Филиппа: – По-моему, мы ждали слишком долго. Доставь себе удовольствие, дорогой.
На лице Филиппа расцвела самодовольная улыбка, а у Джастина пробежал мороз по коже от вида направленного на него пистолета. Пожар продолжал бушевать. Пламя плевалось искрами. Трещали деревянные перекрытия. Что-то тяжелое обрушилось с потолка за их спинами. Палец Филиппа твердо лежал на спусковом крючке, и Джастин, не дожидаясь выстрела, рванулся вперед. Выстрел раздался в тот момент, когда он обрушился на Марлина, и эхо разнеслось далеко по дому. Оба противника оказались на полу. Джастин ощутил обжигающую боль в боку и, падая, ударился головой об угол письменного стола. Он старался побороть головокружение, но перед глазами у него заплясали черные круги. Потом мир начал быстро тускнеть, и на Джастина опустилась тьма, увлекая его в беспамятство.
Тихонько чертыхнувшись, Филипп выбрался из-под Джастина и встал на ноги, отряхивая одежду. Он изящно прижимал к носу белый кружевной носовой платок и кашлял от сгущавшегося дыма.
– Дело сделано. Теперь состояние Гревилла принадлежит твоему сыну, а мы – ты и я – станем его опекунами, когда поженимся.
Филипп потянулся к Барбаре, но она отступила. Он заметил у нее в руках маленький пистолет с ручкой слоновой кости, который она прятала в складках юбки. Она подняла его и направила прямо в грудь Филиппа.
– Что, черт возьми, ты делаешь?
– Мужчины – такие глупцы. И ты, Филипп, – величайший из них. Неужели ты поверил, что я выйду за тебя? – Она горько рассмеялась. – Ты серьезно воображал, что мне нравилось то, что ты делал со мной? У меня нет ни малейшего намерения выходить за тебя или за кого-нибудь другого ни теперь, ни вообще когда-либо.
Филипп окаменел от изумления.
– Не может быть, чтобы ты говорила это серьезно.
– Неужели? Ты точно такой же, как мой отец или любой другой мужчина из тех, кого я знаю. Ради женщины вы готовы дурить сколько угодно, а думаете при этом только о себе.
Лицо Филиппа вспыхнуло от гнева.
– Ты меня обманывала, лживая сука?
Он сделал шаг к ней, но рука Барбары крепко сжимала пистолет, а дуло было направлено на него.
– Я благодарна отцу за то, что он кое-чему научил меня. Наблюдая за его шлюхами, я поняла, как женщина может пользоваться своим телом, чтобы добиться желаемого. Спасибо тебе, Филипп, за то, что облегчил мне задачу.
Филипп оскалился и прыгнул вперед, но Барбара тотчас же нажала на спусковой крючок. Мгновение он стоял с широко открытыми глазами, полными ужаса и недоверия. Потом глаза его закатились, и он свалился на пол с открытым ртом, уставившись невидящим взором в пространство.
Барбара огляделась, заметила языки пламени на потолке над головой и вышла из комнаты как раз тогда, когда на ковер обрушился кусок штукатурки вместе с горящим деревянным перекрытием, всего в нескольких футах от места, где она только что стояла. Дым и пламя ворвались в комнату. Кашляя и подныривая под клубы густого дыма, она бросила последний взгляд на двух мужчин, лежащих на полу, и усмехнулась. Потом повернулась и вышла из комнаты.
Джастин то приходил в себя, то впадал в забытье. Наконец очнулся от звука захлопнувшейся двери и застонал. В голове у него гудело. Из пореза в ноге сочилась кровь. В боку пульсировала боль, он горел так, будто тысяча ос ужалили его в это место. Вдохнув дымный воздух, он закашлялся и, перекатившись на бок, встал на колени. Осторожно обследовал пулевое ранение в боку, ощутил липкую, уже сворачивающуюся кровь, но кусочек свинца прощупывался сквозь кожу, и он решил, что рана не представляет серьезной опасности. Его сестре дважды не удалось убить его. Джастин грязно выругался сквозь зубы. Сжав челюсти, он с трудом поднялся на ноги и неверной походкой направился к двери. Барбара желала его смерти. Он поклялся, что это ее покушение на его жизнь будет последним.
Пламя высоко взлетало в черное ночное небо. В ужасе от того, что ей ничего не известно о Джастине, что она не могла найти Томаса, Эриел увидела Барбару, выходящую из парадной двери дома, и побежала ей навстречу. Она схватила золовку за руку и повернула лицом к себе.
– Где Джастин? Вы видели его? Он пошел в дом искать вас и Томаса и не вернулся.
– Томас со своей няней.
– Ничего подобного. Миссис Уайтлон сходит с ума от беспокойства. В этом хаосе они с Томасом потеряли друг друга, и с тех пор никто не видел ребенка.
Лицо Барбары посерело от ужаса.
– О Господи! Должно быть, Томас остался в доме. Мы должны найти его, Господи! Мы должны его спасти!
Она повернулась и помчалась назад, к дому. Эриел едва поспевала за ней. Барбара распахнула дверь, и они обе рванулись в холл. Дым был настолько густым, что дышать становилось почти невозможно. Вырвавшись из западного крыла, пожар бушевал вовсю. Еще немного, и он поглотил бы весь дом.
– Томас! – закричала Барбара. – Томас, где ты?
– Джастин! – вторила ей Эриел, рванувшись на лестницу. – Джастин, ты слышишь меня?
Женщины бросились к широкой лестнице и повернули в коридор, ведущий в западное крыло, но стена огня преградила им путь.
– На черную лестницу! – крикнула Эриел, и обе они побежали к черному ходу.
– Джастин! – выкрикивала Эриел.
– Томас, ты слышишь меня?
Но ответом им был лишь рев пламени да звон лопающихся стекол.