Улисс твердо верил, что обстоятельства его рождения ничего не значат в сравнении с его возможным вкладом в законотворчество. К счастью, избиратели оказались того же мнения. Но все эти события были еще слишком свежи в памяти, чтобы он мог чувствовать себя спокойно.
Со времен Гражданской войны Техас находился в упадке. Лишенные возможности проявить себя в подъеме экономики, его сограждане влачили жалкое существование исключительно за счет сельского хозяйства, в то время как северяне богатели, разрабатывая новые отрасли промышленности. Улисс мечтал сделать свой штат богатым главным образом ради этих простых грубоватых людей, которые его населяли.
Владельцы Восточных железных дорог годами грабили и разоряли Техас, и Улисс решил положить конец этим злоупотреблениям. Состояние школ для белых и черных было ужасным и требовало немедленного улучшения. А для этого, в свою очередь, требовались деньги. Он собирался привлечь в штат представителей крупного бизнеса и за счет налогов увеличить поступление денег.
Он прикрыл глаза, размышляя о том, сколько полезного мог бы сделать, охватив своим влиянием весь штат. Он мог бы все это осуществить, если бы постоянное напоминание о его незаконном рождении не вредило его успехам.
Все его проблемы сводились к одному большому «ЕСЛИ».
Звук голоса Райны де Варгас прервал его размышления.
– Привет, Никчемный. Скольких вдов и сирот тебе удалось согнать с их земель за последнее время? – крикнула она с обычной для нее бесцеремонностью.
– Я был слишком занят вопросами законотворчества, Квинни, – процедил он, растягивая слова.
Дерзость Райны была рассчитана на то, чтобы разозлить Улисса. Он был членом совета директоров банка, занимавшегося в последние несколько лет изъятием земель за неплатежи у мелких фермеров.
Голос разума говорил ей, что это не было виной Улисса. Но она никогда не могла рассуждать логично, если речь шла об Улиссе Прайде.
– На твоем месте я не стала бы зря тратить время. Вероятно, тебя не изберут на новый срок, – сказала она с притворным участием.
Улисс показал в улыбке свои белые ровные зубы.
– Ценю твою заботу.
Ее ответная улыбка была холодна, как северный ветер.
– Я просто думаю о твоих интересах. Знаю, как ты чувствителен.
Его голубые глаза потемнели. Это напомнило Райне, как меняет цвет небо перед надвигающейся бурей. У него были совершенно невероятные глаза. Умные и часто сумрачные, они могли быть и ледяными, а через минуту – полыхать огнем. Единственное, что она могла сделать, – это оторвать от них взгляд.
Он вышел из тени на солнечный свет, и тотчас же в его волосах заплясали золотые искры.
– Ты думаешь о моих интересах? Значит ли это, что я могу рассчитывать на твою поддержку?
Широкоплечий, узкобедрый, в прекрасно сшитом костюме, он выглядел воплощением тайных мечтаний любой девушки. Но ведь не одежда главное в человеке, пыталась урезонить себя Райна и отводила глаза, чтобы преодолеть исходившее от него мощное притяжение. Да, выглядел он божественно, но уж ей ли не знать, насколько он ненадежен и эгоцентричен.
И все же, как ни призывала она на помощь силы небесные, она желала его. Она его хотела и ненавидела, любила и питала к нему отвращение – все эти чувства смешались в ней.
Как случилось, что из него вырос самый красивый малый в округе? А для Райны это было все равно что весь Техас. Она все бы отдала, чтобы только стереть эту ухмылку с его лица! Загвоздка состояла в том, как лучше это сделать: поцелуем или крученым справа?
Конечно же, она ошиблась, решив, что Старфайер был самым великолепным образчиком мужской породы, которого ей случалось видеть в жизни. Эта честь по праву принадлежала Улиссу. Знал ли он, какое действие оказывает на женщин? Пользовался ли он своим обаянием, чтобы заманивать бедных девушек в свою постель? Было ли возможным, что он выставлял напоказ перед обществом свою добродетель и в то же время втайне предавался пороку?
– Я слишком занята работой на ранчо, чтобы тратить время на политику. Грязь на моих руках – предмет гордости, потому что появилась благодаря честному труду.
Голос Райны был тягучим и сладким, словно мед, только что вынутый из улья. Но эта сладость обманчива, подумал Улисс. Эта девушка была усеяна шипами, как колючая проволока. Мужчина, который попадется на крючок, привлеченный ее чарами, скоро раскается в своей опрометчивости. Его сардоническая улыбка углубила ямочки на щеках.
– Ты уже помогла мне, и даже больше, чем можешь себе представить.
Ее глаза округлились от изумления:
– Что ты хочешь этим сказать?
Он искренне рассмеялся, зная, как это ее рассердит, и одновременно думая о том, как она чертовски хороша с разрумянившимся от гнева лицом.
– Постоянная вольная борьба, что мы ведем с тобой все эти годы, – лучшая подготовка для политика.
С минуту Райна смотрела на него, потом притворилась чрезвычайно увлеченной поводьями, которые пыталась должным образом приладить.
Старфайер. Черт бы ее побрал. Она ездит на Старфайере!
– Кто тебе разрешил ездить на этом жеребце?
– Отец. Лошадь надо было приручить. Я вызвалась это сделать. Есть возражения?
Возражения у него были, но он не решился их высказать. Уж только не ей. Рио де Варгас был не только отцом Райны, он был еще бригадиром и старшим мастером на ранчо Прайда да вдобавок лучшим другом его отца.
– Меня совершенно не интересует, кого ты объезжаешь. – «По крайней мере если это касается чертовых лошадей», – подумал он. – Какого ты мнения о Старфайере?
Выражение лица Райны смягчилось.
– Он настоящий зверь. К тому же умный. Из него получится замечательный конь.
Годы их отчуждения словно канули в вечность в эту удивительную минуту совместного восхищения великолепным жеребцом. И тут Улисс вспомнил, что собирался забрать Старфайера с собой в Остин.
Но он бы чувствовал себя по-идиотски, если бы стал ездить на лошади, прирученной девушкой. Особенно если эта девушка – Райна де Варгас.
Дочь шлюхи. Эти отвратительные слова неожиданно всплыли в сознании, а с ними вместе пришло еще более омерзительное воспоминание.
Каждый раз, когда он видел Райну, он вспоминал тот день в булочной и то, как этот день изменил его отношение к себе и к родителям. Он был чертовски уязвим и потому не способен справиться с открытием тайны своего рождения.
– Я привезла твою почту, – сказала Райна, соскальзывая с седла.
Когда она коснулась земли, груди ее подпрыгнули. Черт бы ее побрал! Она не считала нужным носить белье, как это делали все порядочные женщины. Впрочем, откуда в Райне де Варгас взяться порядочности?
В седле она ездила по-мужски. Туго обтягивавшие джинсы подчеркивали каждый изгиб, каждую линию ее тела: от талии, которую ему хотелось обхватить, до бедер, которые он жаждал раздвинуть.
Женщина, черт возьми, не имеет права носить брюки, облегающие ее словно вторая кожа, – любой мужчина пожелает узнать, что таится под такой одеждой.
Стараясь не обращать внимания на то, как бешено стучит сердце, перешагивая сразу через две ступеньки, Улисс начал спускаться с террасы. Он с трудом сглотнул комок, стараясь думать о почте, а не о соблазнительных очертаниях бедер Райны.
Она была так мала ростом, что если бы встала с ним рядом, между ее теменем и его подбородком еще осталось бы пространство.
Исходивший от нее аромат – смешанный запах мыла, трав и женского тела – ударил ему в ноздри, усугубляя желание.
Он испытывал к себе отвращение за то, что столь бурно реагировал на женщину, в которой видел противоположность всему, что ценил и уважал в представительницах слабого пола. Да будь он проклят, если позволит себе следовать инстинктам, а не разуму! Он поставил перед собой цель, осуществление которой поможет его штату и всему его населению. А такая женщина, как Райна, будет только мешать выполнению задачи.
– В чем дело? – спросила она. – Что-то не так?
– Я думал, что тебе нет до меня дела.
– Разумеется, нет. Только ты выглядишь очень… желтым. Я подумала, уж не заболел ли ты. Не хотелось бы что-нибудь подцепить от тебя.
Как бы подкрепляя ее опасения, собака заворчала и обнажила свои устрашающие клыки.
– Не беспокойся. У меня нет ни малейшего желания передавать тебе заразу, Квинни.
Она сжала губы так, что они превратились в узкую полоску, сунула ему в руки почту и, круто повернувшись, вскочила в седло, на прощание продемонстрировав мучительный образ своих округлых ягодиц. Ее брюки так обтягивали тело, что каждое полушарие было четко обрисовано грубой тканью. Дав волю воображению, он на минуту представил себе, что за ощущение возникло бы, если бы ему удалось подержать их в руках. Наверное, на ощупь они похожи на теплый шелк, подумал он.