Между тем фотосъемки продолжались. Карты уже отбросили в сторону за ненадобностью и теперь просто фотографировали друг друга в разных позах. Билла с Лайлой, лежащих на полу и прижавших ладони к гениталиям друг друга. Затем Гарри с Пэм; Пэм, раздвинув ноги, сидела на коленях Гарри спиной к фотографу. Ронни — на диване между Джил и Лайлой, причем обе девочки сжимали руками его восставший член, словно бейсбольную биту. Мерри — между Ронни и Биллом; каждому из мальчиков досталось по одной ее груди, а сама Мерри держала их вздыбленные органы. Лайле с Пэм выпало целовать друг друга, одновременно лаская груди. Когда же дошел черед до Билла и Лайлы, Билла решили положить на Лайлу сверху, чтобы создать впечатление, что они занимаются этим.
Последовала довольно затяжная возня с фотокамерой, установкой света и выбором ракурса, пока, наконец, Эд, снимавший эту сценку, не сказал:
— О'кей, ребята, побольше страсти. А ты, Билл, постарайся сделать вид, что и в самом деле трахаешь ее.
— Так и есть! — спокойно возвестила Лайла.
— Боже Всемогущий! Смотрите, они и впрямь трахаются.
Щелкнул затвор, и сработала вспышка. Снимок всех разочаровал. Ничего из того, на что все надеялись, видно не было. Вообще ничего. Даже трудно было представить, что это и впрямь половой акт. Хотя на самом деле все было без обмана. Все явственно услышали, как Билл ойкнул и застонал, пока проявилось изображение. Кто-то засмеялся, а кто-то даже не удержался и захлопал в ладоши. Но потом Эд отделил фотоснимок от негатива, и все увидели только два голых тела — одно на другом. И больше ничего.
— Хватит. Пойдем отсюда, — яростно зашептали па ухо Мерри. Мерри обернулась и увидела Пэм.
— Пойдем, — повторила Пэм, по-прежнему шепотом, но уже более настойчиво.
Мерри обрадовалась, что Пэм решила уйти. Она понимала, что нужно было самой решиться на это еще раньше. Гораздо раньше. Пожалуй, только излишняя застенчивость не позволила ей так поступить. А сейчас даже смешно вспоминать о застенчивости. После такого! Мерри кивнула. Да.
Она проследовала за Пэм к дивану возле стойки бара, где они оставили свою одежду.
— Эй, девчонки! Вы куда? Сейчас начнется самая потеха!
— Пэм, имей совесть!
— Не уходите. Давайте хотя бы эту пленку доснимаем.
— Да, пленку! — эхом откликнулся кто-то. А остальные засмеялись.
Ни споров, ни возражений никто слушать бы не стал, но то, что девочки оделись, решило дело и положило конец уговорам. Теперь уже никому не удалось бы подобрать аргументы, которые могли бы убедить их снова раздеться.
— Ну что ж, нужно так нужно. Но возьмите хотя бы пару фотографий.
Снимки разложили лицевой стороной вниз на стойке бара. Мерри и Пэм взяли себе по две фотографии. Мерри даже не посмотрела на то, что ей досталось, до тех пор, пока не села в машину. На одной сидела она сама рядом с Эдом Кентом, а на второй Лайла с Пэм занимались любовью. Мерри припрятала оба снимка в боковое отделение сумочки.
— Сукин сын! — процедила сквозь зубы Пэм.
— Что? — встрепенулась Мерри. — Ты о ком?
— Билл.
— А в чем дело? — удивленно осведомилась Мерри.
— Заниматься этим при мне!
— О, да, — сказала Мерри.
На самом деле она даже понятия не имела о том, из-за чего завелась Пэм. Вроде бы все они занимались одним и тем же. И, радуясь, что сидит в машине и уезжает от Билла и его компании, Мерри тем не менее подумала, что случившееся показалось ей довольно занятным и даже волнующим.
Закон о том, что сила действия равна силе противодействия, не работает в тех случаях, когда речь идет о людях. В людском обществе противодействие порой вовсе не возникает. Но иногда оно вдруг развивается в самой непредсказуемой и капризной форме, да к тому же еще и в самом неожиданном направлении. В данном случае отклик на события в игротеке у Билла Холлистера прозвучал на другой вечеринке, точнее, на прощальном вечере в честь Тони Хардисона, который переводился с факультета киноискусства Калифорнийского университета Лос-Анджелеса на факультет кинематографа в Нью-Йоркском университете. Тони Хардисон не был заметной фигурой, и на вечере, состоявшемся в небольшом арендуемом доме в скромном районе Брентвуд, собрались гости.
Важным тот вечер сделало то, что Сандра Келлман, встретив в аптеке Билла, позвала его туда вместе с Ронни и Эдом. Билл, вернувшись домой, позвонил Пэм и пригласил ее тоже. Пэм же довольно любезно, но вместе с тем холодно отклонила его приглашение. Тогда Билл перезвонил Мерри с аналогичным предложением, и Мерри, недолго думая, согласилась. Едва успев повесить трубку, Мерри перезвонила Пэм, чтобы убедиться в том, что та не возражает; Мерри даже предложила, если Пэм этого захочет, отказаться от приглашения Билла под предлогом головной боли. Но Пэм возражать не стала. Она твердо решила, что с Биллом Холлистером у нее все кончено. Слухи о предстоящей вечеринке быстро облетели весь город. Все также вмиг узнали, что Билл Холлистер приглашал с собой Пэм, но получил отказ, тогда как Мерри согласилась составить ему компанию. Прослышав об этом, Лайла Фрэмптон не на шутку разобиделась, решила, что Билл Холлистер мерзавец и сукин сын, а Мерри — паскуда, и принялась вынашивать планы мести. Почему-то, сама не зная отчего, Лайла вдруг решила, что ее предали. И выставили всеобщим посмешищем. И даже не из-за того, что они зашли слишком далеко там в игротеке, а из-за того, что ее прилюдно отымели, тогда как остальные девицы спасовали и ретировались. И вот теперь, после всего случившегося, Билл Холлистер приглашает на вечеринку не ее, а Мерри.
Обида нарастала, и Лайла решила, что должна на ком-то отыграться. Почти случайно ее выбор пал на Мерри. Она знала Мерри гораздо меньше, чем Джил или Пэм. И к тому же она еще не оставила надежды закрутит роман с Биллом Холлистером. Избавившись от соперницы, она приблизится к достижению своей цели. Впрочем, обо всем этом Лайла подумала уже после того, как опустила запечатанный конверт в почтовый ящик на углу улицы.
Внутри конверта находилась фотография, на которой обнаженная Мерри сидела на диване между двух молодых людей. Каждой рукой она сжимала их вздыбленные члены. А юноши, в свою очередь, гладили ее груди.
Адресован конверт был мистеру Мередиту Хаусману, отель «Эксельсиор», Рим, Италия.
Организована вечеринка была из рук вон плохо. В небольшой гостиной яблоку было негде упасть. В битком набитой гостями столовой тоже было не протолкнуться. Чтобы пробиться из гостиной в столовую, где в углу на столе стояли бутылки с выпивкой, и вернуться обратно, нужно было затратить не меньше пяти минут. Если бы не жара и духота, никто, возможно, и не пускался бы в столь тяжелое путешествие, но исходивший от стольких тел жар сводил на нет усилия слабого кондиционера, поэтому приглашенные стояли перед выбором: попытаться пробиться к столу с напитками или изнывать от жажды.
Впрочем, и с этим можно было бы примириться, окажись среди этой нестройной толпы больше знакомых или хотя бы людей, объединенных общими интересами и желающих познакомиться друг с другом. К сожалению, Тони Хардисон гордился тем, что водил дружбу с самыми различными людьми. Образованными и без образования, киношниками и спортсменами, писателями и водопроводчиками. В какой-то степени широта знакомств даже способствовала его карьере, поскольку в университете считали, что Тони обладает большими связями в Голливуде, тогда как в самом Голливуде с уважением относились к его академическим знакомствам. Словом, балансировать на тонкой проволоке Тони удавалось весьма ловко. А вот вечеринка вышла прескверная.
Мерри умирала от скуки. Она сидела на табурете в комнате битком набитой людьми, никого из которых прежде не встречала. Табурет стоял возле кондиционера, так что хотя бы дышать Мерри было чуть легче, чем остальным. Билл уже целую вечность назад, как показалось Мерри, отлучился за выпивкой, и от него пока не было ни слуху ни духу.
— Господи, до чего же здесь жарко!
— Прошу прощения? — встрепенулась Мерри.
— Я говорю — жарко здесь.
— Я поняла. Я просто не знала, ко мне ли вы обращаетесь.
— Понятно. Выпить хотите?
— Мой друг сейчас вернется и принесет коктейли.
— О, вы успеете до тех пор умереть от жажды. Я, по-моему, битый час потратил, чтобы притащить сюда эти два бокала. А моя девчонка тем временем испарилась. Так что можете взять.