Первые четыре дня все пели и плясали, радуясь встрече друг с другом, потому что шайены жили в разных местах, зато теперь сошлись, чтобы принять участие в своем самом священном действе. Каких только состязаний тут не устраивали! Матери возобновляли старые и заводили новые знакомства. Девушки надевали самые лучшие наряды и будто не замечали юношей, не сводивших с них глаз. Юноши же, все в великолепно расшитых оленьих шкурах и в головных уборах из перьев, не сводили глаз с девушек и в то же время делали вид, будто им нет до них дела. Больше всех веселились дети, которым в это время позволялось бегать и играть сколько душе угодно, пока старики посиживали на солнышке и вспоминали золотые времена до прихода бледнолицых.

Они говорили о Красном Облаке и о том, как он не давал пощады пришельцам, заставляя их отступать под натиском его воинов, и даже сжигал их форты, предварительно изгнав из них солдат. Еще они говорили о Черном Котле и Песчаном Ручье… И с горечью повторяли, что бледнолицым доверять нельзя.

Еще четыре дня воины, которые хотели принять участие в Пляске Солнца, жили отдельно, посвящая все время учению. Участием в пляске, даже физической болью, которой оно сопровождалось, танцоры искали благословения Великого Духа не только для самих себя, но и для всего племени.

Последние четыре дня были священными. В первый день Бегущий Гром был послан на поиски тополя, который должен был стоять посреди того места, где должна была состояться Пляска Солнца.

Для этого годилось не любое дерево. Оно должно было быть высоким, стройным, сильным и с двумя верхушками. Когда Бегущий Гром нашел такое дерево, он пометил его красной краской и вернулся в деревню.

Во второй священный день самые целомудренные индианки пошли на поиски помеченного дерева. Трижды они уходили и трижды возвращались ни с чем. Только на четвертый раз они отыскали его и с радостной вестью поспешили обратно в деревню. Все, кто был в силах, бросились сопровождать их обратно к тополю. Потом четыре воина стали его рубить. Когда они проделали основную работу, за дело взялись женщины. Самой целомудренной из них была доверена честь нанести последний удар, и, Два Летящих Ястреба был горд, что выбор пал на Сияющую Звезду.

В третий священный день дерево было выкрашено в четыре разных цвета, символизирующие четыре края света. Изображения бизона и индейца с большими половыми органами были помещены на вершину, и только тогда столб поставили вертикально. Воины принялись плясать вокруг дерева, пронзая его стрелами.

На рассвете последнего священного дня шаманы первыми приветствовали песнями восходящее солнце. Танцоры уже ждали своей очереди. Два Летящих Ястреба стоял, сжав кулаки и устремив взгляд ввысь, когда Лось Мечтатель протыкал ему грудь повыше сосков. С вершины священного тополя спустили длинные кожаные ленты и привязали за ветки у него в груди. После этого его подняли в воздух, и он должен был провисеть так, пока ветки не выйдут наружу, и он не упадет на землю. Боль была ужасная, хуже, чем он мог себе представить, а когда она стала совсем невыносимой, он дунул в свисток из косточки орла, который дал ему Лось Мечтатель, и позвал на помощь Того, Кто Наверху.


Пока он висел, воины внизу плясали свой танец. В спины им тоже были воткнуты ветки, привязанные кожаными лентами к тяжелым бизоньим черепам, и когда они делали шаг вперед или назад, то тащили черепа следом за собой. Другие участники действа таким же образом привязали себя к священному дереву и причиняли себе боль, уходя от него как можно дальше, не забывая при этом дуть в свистки. Одна-единственная женщина стояла среди всех этих мужчин, и ее жертва заключалась в том, что она срезала кусочки кожи с обеих рук. Других женщин не допустили к участию в этом ритуальном танце.

В стороне четверо стариков били в барабаны и пели старинные песни, посвященные богам шайенов, в сопровождении пронзительного свиста, то и дело доносившегося из-под Дерева Солнца.

Некоторое время Два Летящих Ястреба наблюдал за тем, что происходило внизу. Но по мере того как шло время и его страдания усиливались, он забыл о других добровольных мучениках, забыл вообще обо всем, кроме боли в груди, которая отзывалась теперь во всем его теле. Плавая в красном море боли, он смотрел на солнце и дул в свисток.

«Услышь меня, Тот, Кто Наверху. Прими от меня то, что я могу тебе дать».

Барабан стучал; словно сердце его народа. А боль все нарастала и нарастала, и он уже почти не отрывался от свистка.

«Услышь меня, Тот, Кто Наверху, Дай мне силы».

Солнце жгло ему лицо и грудь. Пот смешивался с кровью из ран. Во рту пересохло, и по телу пробегали судороги, когда мучения становились особенно нестерпимыми. Забыв обо всем на свете, кроме боли, он собрал последние силы и дунул в свисток.

«Услышь меня, Тот, Кто Наверху, пока я еще жив».

В этих словах была мольба его сердца, отчаянный крик о помощи, и тогда от солнца слетели к нему два краснохвостых ястреба. Они летели рядом, касаясь друг друга крылами, и застыли в воздухе рядом с ним.

– Будь храбрым, – сказал один ястреб. – Будь храбрым, и ты станешь могущественным вождем своего народа.

– Будь сильным, – крикнула его подруга. – Будь сильным, и ты получишь все, чего желаешь.

Всего, чего желаешь… Он вспомнил Анну. А ястребы, взмахнув крыльями, улетели прочь. Едва они исчезли, как на воина по имени Два Летящих Ястреба сошла благословенная темнота.

В себя он пришел уже в вигваме отца. Через несколько мгновений появилась одна из жен отца по имени Молодой Листок и стала лечить его раны. Потом она накормила его густой похлебкой из оленины с шалфеем и диким луком. И он крепко уснул.

ГЛАВА 4

1875

В день, когда мне исполнилось шестнадцать лет, я встала рано утром, даже раньше папы. Поскорее набросив на себя старый синий халат, я на цыпочках сбежала вниз по лестнице и выскочила во двор. Свистом подозвав к себе старушку Нелли и накинув ей на спину одеяло, я уселась на нее, и мы поехали кататься.

Утро выдалось на редкость хорошее, и мне хотелось одной посидеть на берегу реки, ведь мне было о чем подумать. А еще мне хотелось искупаться, если вода хоть немножко прогрелась. Птицы распевали гимны наступающему дню, и серые белки с пушистыми хвостами болтали между собой.

Когда я подъехала к реке, большой рогатый олень легко убежал в кусты, помахав мне на прощание хвостом. Я соскочила на землю возле нескольких тополей, не в силах удержаться от улыбки просто потому, что была живая, юная и ярко светило солнце. Привязав Нелли, я совсем уж расхохоталась, так как она мгновенно уткнулась носом в густую сочную траву, ковром покрывавшую берег.

Сбросив халат, я попробовала ногой воду. Потом набрала полную грудь воздуха и нырнула. Поплавав минут десять или около того и немного замерзнув, я решила повернуть к берегу. Дрожа всем телом, я стояла, голая, у кромки воды и грелась на солнце.

Мне не хотелось одеваться на мокрое тело, поэтому я улеглась на траву и стала смотреть на голубое безоблачное небо. Пока я так лежала, я решила выйти замуж за Джошуа. Вообще-то, мне больше нравился Орин с его цветистыми комплиментами и победоносной улыбкой, но мама была права. Из Джошуа получится хороший муж. А если ему не хватает романтичности и умения красиво говорить, то это вполне искупается его искренностью и честолюбием.

Погрустнев, я сорвала одуванчик и стала вертеть его в пальцах. Никакой радости от того, что я наконец сделала выбор между Джошуа и Орином, я не ощущала. Более того, меня вдруг охватило разочарование, хотя я не сомневалась в правильности своего решения.

Я бросила одуванчик. Глядя на необозримые небесные просторы, я честно призналась себе, что Орин тоже не сделает меня счастливой. Мне хотелось быть, честной с самой собой, поэтому я откровенно сказала себе, что не люблю ни Джошуа Берлина, ни Орина Бердина, как моя мама любит моего папу. О, я обожала Джошуа и обожала Орина, но, увы, это была сестринская любовь, и не более того. Чем больше я думала об этом, тем яснее сознавала, что мое решение выйти замуж за Джошуа подсказано ожиданием близких людей.

Вздохнув, я перевернулась на живот и стала смотреть на далекие горы. Итак, я решила не выходить замуж ни за Джошуа, ни за Орина. И что мне теперь делать? Где искать мужа? Холостые молодые люди были редкостью в наших краях. Большинство из тех, кто решался перебраться на Запад, заранее обзаводились женами. Да и детьми тоже… Наверное, мне все-таки надо соглашаться на брак с Джошуа… Может быть, со временем я полюблю его. Может быть…