Я пью шампанское, пока мои друзья выстраиваются в ряд передо мной. Энди держит что-то в руках. Нечто огромное. Откуда она это внезапно взяла?

– У нас есть кое-что для вас.

Я с изумлением перевожу взгляд на Мэйса.

– Не смотри на меня так, я понятия не имею, что придумали эти трое.

Энди протягивает мне большой прямоугольный сверток. По ощущениям, это рама. Я срываю оберточную бумагу, и под ней оказывается картина в стеклянной рамке. Это коллаж из разных фотографий, почти как какой-то комикс. Купер нарисовал оформление, связал изображения по-своему и надписал несколько реплик.

Мэйс заглядывает мне через плечо, и мы с удивлением смотрим на работу наших друзей. Фотографии разного размера, некоторые цветные, некоторые – нет. Какие-то из них обработаны со спецэффектами. Это волшебно…

– Чувак, Лейн! Когда ты это снял? – Мэйс показывает на одну из фотографий, и я приглядываюсь повнимательнее.

– Ты что, в хлопковой пижаме с принтом?

Но Куп только усмехается.

– Такие снимки нужно хранить обязательно, иначе никто не поверит.

Здесь есть фото меня и Энди с тематической вечеринки, снимок ребят, сидящих на диване в гостиной, портрет Дилана с полным ртом, набитым едой сразу после того, как он вернулся домой с тренировки, и карточка с Носком в его кроватке. Рядом с ней снимок нас с Энди, крепко спящих и, вероятно, громко храпящих на ее кровати, тоже с Носком между нами. Затем Сьюзи и Энди показывают большие пальцы вверх рядом с Джеком, который дремлет в комнате отдыха и у которого пририсованы усы. Дальше фотография Мэйса и меня перед стеной жевательной резинки.

Я улыбаюсь.

Но тут я вижу еще одну фотографию, от которой у меня начинает щипать в глазах. Они сделали… Они сделали особенный снимок. Энди, Купер и Дилан. Рядом, все вместе. Они нарисовали на себе мое винное пятно. Наверное, красной помадой Энди. Выше жирным шрифтом выделено «Команда поддержки Джун». Я люблю их.

– Вы просто сумасшедшие, – шепчу я хрипло и чувствую, как Мэйс обнимает меня. Энди плачет, два других стараются не показывать, что их это тоже тронуло.

– Ты плачешь? – тихо бормочет Купер, глядя в сторону.

Дилан прочищает горло.

– Нет. А ты?

– Нет.

У них обоих стоят слезы в глазах. У наших крутых парней.

– Это прекрасно…

Это так прекрасно, что не выразить словами.

– Думаю, позже мы повесим это в гостиной, – говорит Мэйс, забирает у меня коллаж и откладывает в сторону. Я подхожу к ребятам и обнимаю их всех вместе.

– Спасибо. Вы лучшие!

– После меня, конечно, – добавляет Мэйс, и мы все начинаем смеяться.

– Итак, ребята, – Энди хлопает в ладоши, – давайте принесем остальные коробки.

Я собираюсь пойти с ними, но Мэйс останавливает меня, схватив за запястье.

– Не так быстро, котенок. – Если бы он только знал, что его голос делает со мной. Меня бросает в жар, при этом по коже бегут мурашки, когда его большой палец гладит мою ладонь. – У меня тоже есть кое-что для тебя.

– Ты должен прекратить дарить мне подарки.

– Этого никогда не произойдет.

– Мне не нужны твои деньги, – тихо протестую я, когда его губы внезапно касаются моей шеи, пока он откидывает мои волосы в сторону.

– Одна из причин, почему я люблю делиться ими с тобой, – я чувствую, как он улыбается. – Подожди здесь минутку.

Коробка, которую он протягивает мне минутой позже, почти такого же размера, как и рамка с коллажем. Вокруг нее повязан большой бант.

– Распакуй ее. Энди пока отвлечет мальчиков.

Я взволнованно тяну за ленточку, а Мэйс просовывает руку под коробку, чтобы она не упала, и я могла легко поднять крышку.

– Боже мой, – выдыхаю я. – Мэйс, я не могу этого сделать… я не знаю…

– Ты будешь выглядеть великолепно. Ты очень порадуешь меня, если наденешь его сегодня вечером. – Он подходит ближе, теплая улыбка освещает его лицо, глаза сияют. – И еще больше мне хотелось бы снять его с тебя потом.

Я укоризненно смотрю на него, но он только громко смеется.

– Какое счастье, что теперь я могу видеть, как ты краснеешь намного чаще.

Затем он страстно целует меня, и я забываю обо всем вокруг.

Наступает вечер. Я одна. Мэйс уже на месте, ему с отцом еще нужно было что-то обсудить. И поскольку он знает, как я нервничаю, то взял все заботы о финальных штрихах в подготовке на себя. Вместе с Энди, которая помогала нам все это время. Сьюзи вернулась и поддерживает работу клуба. Мэйс не хочет его продавать, но у него совсем не хватает времени. Рано или поздно ему понадобится новый управляющий.

Сегодняшний бал, этот банкет – важное событие. Это наше первое мероприятие. И, надеюсь, не последнее, а лишь одно из многих.

Черный лимузин останавливается прямо у входа. Там так много людей… В животе урчит, во рту пересыхает.

Боже, я не могу.

Закрыв глаза, я делаю несколько глубоких вдохов.

Ты справишься, Мэйс там. Энди скоро приедет. Черт возьми, даже Куп будет там, причем при полном параде.

Дверь машины открывается, и я вздрагиваю, плотнее укутываюсь в черное пальто и беру за руку водителя, который мягко мне улыбается.

На ватных ногах и высоких каблуках я преодолеваю небольшое расстояние до входа и стараюсь не оглядываться. Стараюсь не обращать внимания на чужие взгляды. Ничего страшного, я могу это сделать. Я не одна.

Я не монстр, и мне не нужно стыдиться своей кожи и тела.

Мое сердце бьется так быстро, так лихорадочно, что хочется вынуть его из груди, обнять и успокоить.

Когда я попадаю внутрь, мне в лицо ударяет теплый воздух и запах свежих цветов. Здесь много важных людей: деловые партнеры Алана Грина, богатейшие из богатейших, представители других организаций и крупных ассоциаций. Те, кто имеет к этому отношение.

От этого многое зависит. Это многое значит для меня.

Я отдаю пальто в гардероб, прохладный ветерок касается моей разгоряченной кожи. Я чувствую себя такой голой. Но знаю, что сегодня должна скрывать это.

Пройдя по черному ковру на светлом паркетном полу, я оказываюсь в красивом бальном зале с лепниной на высоких потолках, люстрой посередине и пейзажными картинами на стенах.

Сбоку над элегантной сценой висит большой баннер. Worthit![20] – написано на нем филигранным, красивым шрифтом.

Я стою на краю четырехступенчатой лестницы, которая шире, чем длина всей нашей квартиры. Играет классическая музыка – это выбор Мэйсона.

Вот он! Мои глаза находят его, задерживаются на нем, и, как будто почувствовав это, он поворачивается и смотрит на меня.

Я неуверенно спускаюсь по ступенькам, в то время как Мэйс отделяется от небольшой группы людей, с которыми разговаривал, и подходит ко мне.

– Ого, кошечка! – восхищается он.

– Оно село просто идеально. У тебя хороший глазомер.

– Как бы мне ни хотелось скрыть это, Энди помогла подобрать размер.

Около часа назад я отчаянно спорила сама с собой, стоит ли мне надевать это платье, смогу ли я это сделать? Теперь темно-красный материал струится по моим бедрам, словно водопад. Его цвет совпадает с моим винным пятном. Сверху платье подчеркивает мою фигуру. У него только одна лямочка, справа, и она проходит через мое плечо, почти как второе родимое пятно. Мэйсон нарочно выбрал именно этот наряд.

Мои пальцы пробегают по его гладко выбритому подбородку, я прижимаюсь к нему. Так крепко и так близко, чтобы это не было неприличным, но достаточно сильно, чтобы поддразнить его. Его правая рука лежит у меня на талии.

– Следуй за мной, кошечка, – шепчет он мне на ухо и берет меня за руку. Прежде чем я успеваю с кем-либо поздороваться, Мэйс вытаскивает меня обратно из холла, ведет через два коридора за угол. Здесь мы совершенно одни.

Он прижимает меня к стене и наклоняется для поцелуя, от которого у меня перехватывает дыхание.

– Мэйс, – шепчу я. – Мы должны вернуться. Мне надо поприветствовать твоего отца. И Энди с Купером скоро приедут. Иначе было бы невежливо… – Я подавляю стон, когда его язык скользит по моей сонной артерии.

– Я не мог напасть на тебя прямо там. Но не сделать этого тоже было бы преступлением. Я заложник безвыходной ситуации.

Я страстно целую его, прежде чем неохотно оттолкнуть от себя.