Приняв на душу четыре (или их было пять?) кружек пива, я упустила из виду Дреза на несколько часов в свете угасающего вечера.
Я просто хотела уйти.
— Извини, — сказала я, отстранившись от Бренды и её болтливого рта. Красный цвет её губ казался мне уж слишком ненастоящим, как восковые конфеты на Хэллоуин.
Она отпустила меня, её рука зависла в воздухе.
— Подожди, куда ты идёшь?
— Мне нужно немного свежего воздуха. — Мигрень, пульсировавшая в моей голове, требовала нечто большего, чем просто свежий воздух, но для начала мне нужно было выбраться из этого ресторана, из этой душной комнаты.
Бренда нахмурилась, но ничего не сделала для того, чтобы остановить меня.
— Если хочешь выйти — воспользуйся вон той дверью. — Она показала мне, и на мои глаза попался выход в дальнем углу. Я думала, что это был пожарный выход. Здесь было так душно, что, думала, он будет использован как раз по назначению.
Мне интересно было, почему мы не вошли через эту дверь. Если мы так хотели избежать безумия со стороны роящихся повсюду фанатов, то это было бы более логичным. Даже подумать было больно. Сделав короткий кивок и, спотыкаясь, я двинулась в сторону металлической двери.
Чёрное небо отдавало пурпуром. Оно напомнило мне глаза Дрездена, зрачки его глаз в моменты злости.
Или страсти.
Стоп, перестань думать о нём в таком смысле. Это просто бред, и это неправильно.
На небе было ни облачка, звёзды притягивали меня. Сделав глубокий вдох, так, что мои ребра готовы были треснуть, я резко задержала дыхание. Могла ли я просто уплыть, навсегда исчезнуть в этой пустоте, и больше не иметь дел со всем этим безумием, растущим в моём сердце?
Прикрыв веки, воспоминания начали мелькать передо мной. Я видела Дреза протягивающего мне вилку с едой. И себя, со стороны смотревшуюся, как какая-то жалкая собачонка, тянущаяся к нему через весь стол.
Что заставило меня это сделать?
Я не могла понять причину.
Мои лёгкие горели, я делала частые вдохи. До меня доходило мягкое жужжание голосов людей, находящихся вдоль стен здания.
На подгибающихся ногах я ишла до тех пор, пока не заметила толпу фанаток и техников, — и всех, кому не хватило места внутри ресторана. Я бы сама лично растоптала своё решение двинуться в зону видимости, ожидая, что они бросятся за мной. Но запоздало я поняла, что они не оправдают моих ожиданий. Никто не знал меня, как участника группы «Four and a Half Headstones». Пока не знали. Пока нет.
Для всех тех людей в вечерней темноте, освещённых лишь светом ламп и огоньками недокуреннных косячков, я была просто незаметным лицом в толпе.
Возможно, после того, как увидят меня на сцене...
А хотелось ли мне такого внимания? Часть меня была в восторге от этой идеи. Остальная же часть была захвачена водоворотом и путаницы, связанными с тем, как я вела себя с Дрезденом.
Даже в том случае, если — или когда — я выйду на сцену, если я всё испоганю, как я это сделала до этого, то все эти люди запомнят меня, но только по неверным причинам.
Мои зубы заныли от того, как я сжала свою челюсть.
Сегодня вечером было всё так странно. Дрез был холоден, после этого притянул, словно магнит, а потом отталкнул меня вновь. Флиртовал с той девушкой, говорил про Шона так, как будто там было что-то не то.
Порывшись в кармане, я нащупала свой телефон. Шон писал, что поговорит со мной как всё закончится. Я была уверена, что он был где-то поблизости, возможно, даже в ресторане, чтобы пересечься там со мной.
Было неудобно держать телефон в своей руке. Я устала, была немного пьяна, и даже не до конца была уверена в том, что сказать ему. Да, Шон, сегодня я облажалась на первой же репетиции. Почему? Потому что я превращаюсь в какой-то хлам рядом с Дрезденом. Я реально налажала. О, но ты не переживай, я исправилась. Как? Да, я просто сжевала свой собственный язык.
Шон разозлится, или, в худшем случае — разочаруется, если узнает, что я вытворяла что-то типа самоистязания. После всего, над чем я работала, чтобы преодолеть себя, когда была подростком, я просто не могла смотреть на его лицо скривившееся от позора.
Завтра. Я поговорю с ним завтра.
Плетясь сквозь смеющуюся пьяную толпу, я пробиралась к автобусу. Было пару человек, стоящих перед входной дверью, этих людей я раньше не видела. Они бросили один взгляд в мою сторону, сложив руки на груди, что превратило их в стоящую стену из мышц.
— В чём дело, маленькая леди? — спросил один из них.
Я уже почти сказала ему, чтобы он отсосал у себя самого. Края моих губ пересохли, просто облизывать их было мало. Моё «почти» пьяное вдрызг состояние вырубало мой мозг.
— Мне нужно войти вовнутрь.
Они разразились глубоким смехом.
— Да? Уверен, что надо. Проваливай, пока я сам не помог тебе сделать это, — сказал самый толстый охранник.
Покачав головой, я подавила волну разочарования.
— Просто, чёрт подери, пусти меня вовнутрь, — зарычала я, проталкиваясь вперёд. — Я просто хочу спать...
Поток ветра подхватил меня, и моя спина встретилась с жёстким цементом. Над собой я видела благословенный свет звёзд. Всё было в воде. Возможно, кто-то просто толкнул меня?
Приподнявшись на локтях, и игнорируя тупую боль на моей чувствительной коже, я посмотрела на охранников. Они на самом деле сбили меня с ног!
— Что за чёрт? — Я кашляла из-за того, что меня «попросили» выйти на свежий воздух. Наклонившись в сторону и спотыкаясь, я поднялась на ноги. — Что это было?
В глазах этих людей не промелькнуло ни капли сочувствия. Море людей позади меня — это сборище бесчувственных чудовищ. Никого не заботит то, что происходило со мной, ни одну чёртову душонку.
Качнувшись вперёд, я подошла и толкнула одного из мужчин. У меня не было плана, просто меня распирало от злости, и я с этим ничего не могла сделать.
Не прилагая особых усилий, охранник увернулся от меня. Другая пара рук схватила меня и оттолкнула в сторону. Все вокруг меня разразились хохотом. Я чувствовала себя так, как будто меня вращали на американских горках.
Я тяжело приземлилась, повреждая ладони о землю, я совсем не гордилась собой, когда всё содержимое во мне вывернулось наружу — на руки и колени. Я дрожала от стыда, посмотрев вниз на свою рвоту, и меня настигнул приступ кашля.
Мой мозг гудел, воспроизводя в памяти то время, когда я была в средней школе. Как я смотрела на драки между детьми, а потом всё заканчивалось именно таким образом. Я была разбитой и выжатой как лимон.
В то время, единственным человеком, кого всё это заботило... это был Шон. Подняв свои глаза, я прорвалась через оцепенение, которое настигло меня, ожидая увидеть лицо своего старшего брата.
Рука потянулась вниз, касаясь моей головы. Рывком поставила меня на ноги, я упирлась своим локтëм в одного из них и кричала:
— Отпусти!
В ответ на это моя голова дёрнулась назад. Я ничего не видела. Но это неважно. У меня перед глазами летали звёздочки всех цветов радуги.
Нет, никто не заботился обо мне.
Я опять упала, оседая на асфальт как бесформенная масса. Желчь стекал по моему подбородку, я испытыла облегчение от того, что это не кровь. Я скорчилась, звучали громкие голоса, люди смеялись надо мной.
Они собирались выкинуть меня куда-то подальше. И никто ничего не делал, чтобы помешать этому.
Металлический звук от открываемых дверей автобуса прорвался, даже через моё воспалённое сознание. Подняв взгляд наверх, чтобы посмотреть на охранников, я увидела силуэт крупного мужчины. Мужчина, который был одет только лишь в джинсы и узкую майку, был намного более устрашающим, чем группа охранников, окруживших меня.
Глаза Дрездена обжигали как кислота.
— Какого хрена здесь происходит?
Мой желудок свело, и я поняла, как жалко выглядела. Ну и отлично, теперь он увидил меня в таком виде. Это именно то, в чем я нуждалась. Мой позор закончился.
— Простите, сэр, — произнёс скрипучий голос. Сильные пальцы схватили меня за плечо, рывком поднимая меня на ноги. Я издала страдальческий возглас против своей воли. — Просто очередная пьяная сучка, которая создаёт проблемы, пытаясь вломиться вовнутрь. Мы уберём её отсюда, от вас.