— Как ты себя чувствуешь? — в перерыве поймал ее Юрик, шагнув в сторону от танцпола, где под Даниловский «клубняк» дергалась самая молодая часть их компании. — У вас там такой грохот на сцене, я бы с ума сошёл!
— А я на седьмом небе от счастья! — радовалась Наташа. — Я не знаю, может ли что-нибудь быть лучше этого кайфа?!
Ночь пролетела, как пуля. Музыканты валились с ног, но силы на то, чтобы выпить по бокалу в честь праздника, нашлись. Максим с ностальгией смотрел на этих ребят — все они были его учениками когда-то. Кроме Клима, конечно, но этот шестнадцатилетний пацан формально до сих пор ученик девятого класса. Как странно, что дети, которые когда-то обращались к тебе на «Вы», швырялись смятыми бумажками друг в друга и хихикали на уроках, вдруг становятся частью твоей взрослой жизни и чуть ли не важнейшим атрибутом успешности твоего бизнеса.
Первого января Наташа дрыхла до семи вечера. Максиму казалось, что позитива, полученного на выступлении, ей теперь хватит на весь следующий год, но девушка, едва проснувшись, превратилась в себя позавчерашнюю (ох, какое ужасное слово!).
В школе были каникулы, и они оба неожиданно получили массу совпадающего свободного времени. Ей нравилось просто тупо валяться на кровати в объятиях мужа и смотреть какой-нибудь глупый фильм по телику. Не хотелось шевелиться, не хотелось расставаться, ничего больше не хотелось. Она почти не разговаривала с ним, разве только принимала небольшое участие, когда он высказывал ту или иную мысль по поводу происходящего на экране. Максим чувствовал, что она далеко, но при этом, что ей комфортно именно так, у него на плече. Ей словно нужна была опора. Кто-то, кто молча поддержит ее, если вдруг она слишком задумается и рухнет вниз.
Четвертого января он не выдержал.
Он готовил борщ, а Наташа сидела за столом с ним на кухне и читала вслух с ноутбука тексты по педагогике, задавая вопросы и комментируя. Катя только что отпросилась в гости к друзьям по двору, и без нее в квартире стало очень тихо.
— Интересно, какой бы я выросла у настоящей матери? — задумчиво перебила саму себя Наташа, впечатлившись только что прочитанными статьями о воспитании детей. — Может, она знает педагогику лучше Евгении, и не сделала бы многих ошибок в отношениях со мной?
У Максима чуть нож из рук не выпал. Он стоял к жене спиной, и на сей раз она не заметила его замешательства. Понимая, что со временем эти разговоры будут заходить все дальше, и его совесть будет кричать все громче, решил не испытывать больше своего терпения. Наташа перестала читать, очевидно, глубоко задумалась. Максим медленно доделал свою работу и, покидав все ингредиенты в кастрюлю и накрыв ее крышкой, обернулся к Наташе.
— Я хочу тебе кое-что рассказать, — сказал он, тщательно вытирая руки полотенцем. Наташа проводила эту тщательность взглядом и напряженно выпрямила спину.
Мужчина выдвинул табуретку из-под стола и сел поближе к жене. Она не сводила с него глаз, предчувствуя очередную тайну, причем, явно не об изменах. И это было страшно.
— Она знает педагогику лучше Евгении, — рассказал Максим. — Она кандидат психолого-педагогических наук. Как я.
И все, больше ни слова. Додумывая и начиная осознавать, что к чему, Наташа боролась сама с собой, пытаясь разобраться, как теперь себя вести. Она поставила локти на стол, сцепила пальцы и спряталась за этим замочком. Макс потянулся за ее руками, чтобы сломать эту закрытую позу, но девушка вырвалась. Он смотрел ей в глаза и видел, как дрожат ее бровки, пытаясь не дать слезам замутнить рассудок.
— Устраивать скандалы сейчас не в моих интересах, да? — прошептала она сдавленно, понимая свое обреченное положение.
— Можешь устроить, если хочется. Я не передумаю.
Закрыть глаза. Вдохнуть глубже, попытаться успокоиться. Взять себя в руки, это сейчас очень важно. Не нервничать.
Наташа никогда не умела «не нервничать»… Но сейчас что-то ей помогло.
— Познакомишь? — спросила она коротко после минуты молчания.
— Да, — ответил он с облегчением.
Только собрался извиниться за то, что держал это в секрете, как она наперерез его непрозвучавшим словам сказала твердо:
— Спасибо.
Евгения уже боялась неожиданного прихода своей дочери в гости. Чего ждать от нее на этот раз? Ну, не соскучилась же она, в самом деле!
Даже в домашней одежде и с просто заколотыми в пучок волосами Женя выглядела начальником — ее лицо надежно хранило привычную мимику вечно недовольного руководителя. Даже когда она улыбалась, пытаясь произвести благоприятное впечатление, ее взгляд всегда выдавал чувство собственного превосходства над окружающими. Наташа никогда раньше не слышала, чтобы Женя кем-то восхищалась или считала кого-то умнее себя. Наоборот, она всегда только критиковала — своих подруг (за глаза, разумеется), своего мужа, соседей, министра финансов РФ, своих непосредственных начальников и Краевое руководство, звезд шоу-бизнеса, посторонних людей на остановке… Лестные отзывы от Жени начались только по отношению к Максиму и, позже, к Андрею. Этих двоих, кстати, дамы отправили в ссылку на кухню, потому что Наташа хотела о чем-то поговорить с Евгенией наедине.
— Макс рассказал мне, что знаком с моей матерью, — спокойно сообщила Наташа.
Отведя взгляд и стиснув зубы, Женя ждала продолжения. Не дождалась.
— И что? — уточнила она с вызовом, всем своим видом и тоном демонстрируя свое презрительно-негативное отношение к этой теме.
— Хочу с ней встретиться, если ты разрешишь.
— Ой, не строй из себя дурочку! — взвилась женщина. — Ты всегда плевала на мое мнение!
У Наташи все внутри так и боролось против открывания души перед этой женщиной, но она все же выдавила из себя искреннее:
— Я не могу без твоего благословления… Совесть не позволяет.
— А у тебя есть совесть? — Евгения изобразила удивление, картинно подняв брови.
— У меня много чего есть, о чем ты не знаешь, — огрызнулась девушка.
— Ты сюда хамить пришла? Тогда уходи! — зло выдала мама, заметив, что имеет какое-то значение для этой мелюзги, и от удовольствия превышая полномочия.
— Ну, уж точно пришла не для того, чтобы слушать хамство, — ответила Наташа, разворачиваясь и собираясь, действительно, уйти, чтобы не портить себе нервы. Уже даже положила ладонь на дверную ручку…
— Можешь делать, что хочешь! — взвизгнула Женя, отвернувшись и скрестив руки на груди.
Наташа почувствовала в этой фразе попытку остановить ее, пока она не вышла за дверь.
— Ты знаешь, ЧЕГО я хочу, — напомнила она.
— Мне надо подумать, — непримиримо ответила женщина, не обернувшись.
Мама всегда любила набивать себе цену. Это раздражало Наташу еще, кажется, до наступления переходного возраста: она видела это мамино поведение по отношению к отцу и уже тогда, будучи ребенком, ухмылялась мысленно. Такое дешевое набивание себе цены — удешевляет.
— Ты достаточно об этом думала, — уверенно объявила Наташа. — Время вышло. Наверно, было ошибкой приходить сюда, я никому не сделала лучше. Только в очередной раз убедилась…
Она замолчала, боясь… нет, ничего не боясь — стараясь сохранить достоинство и не опуститься до обмена колкостями.
— Я с ней встречусь, если получится, в ближайшее время, тянуть не собираюсь, — сообщила Наташа, выходя из комнаты и направляясь на кухню за Максом. Вырвала его с корнями из-за стола и попросила немедленно покинуть это жилище. Андрей провожал их сам, Евгения не вышла попрощаться.
— Извини, жена не отпустила меня одного… — Максим придумал эту отговорку за пару минут до того, как они встретились в кафе с его бывшей соратницей по аспирантуре.
Не чувствуя ног, осторожно ступая по следам мужа, словно боясь провалиться, Наташа во все глаза пялилась на женщину, сидящую в одиночестве за столом справа у окна. Это ОНА? Сердце так усиленно работало, что шум шелестящей по венам крови был слышен в самом центре черепной коробки, заглушая все остальные звуки. Это точно она… Глаза, как в зеркале утром…
— Все правильно, вас, мужиков, и нельзя отпускать одних, — вежливо ответила Лидия и слегка поклонилась Наташе. — Очень приятно!
— Взаимно! — кивнула Наташа и добавила не своим голосом: — Если я пойму, о чем говорят друг с другом кандидаты наук, то, может быть, даже приму участие в вашей беседе.