В свои сорок шесть Ник считает себя старым, страшным и никому не нужным. Сжав в руке секундомер, он каждый день просчитывает предполагаемое количество лет до наступления смерти.
Он любит рассказывать, что, когда ему было 25, в его голову приходили светлые и радостные идеи: «Ничего страшного, что сейчас моя жизнь скучна. Это из-за того, что у меня нет денег. Вот когда я разбогатею, тогда начнется реальная сказка…»
И вот, сто пятьдесят лет спустя, мечта сбывается. И тут он начинает подозревать, что ничего в его жизни не меняется: дышит он все тем же носом, глотает тем же горлом и спать он может одновременно только на одной постели.
Так где же сказка? Почему он все так же тоскливо воет на зеленую луну, сидя на своих акциях?
В такую ловушку попадают все успешные люди. Первую половину жизни они борются за свободу, а оставшуюся половину проводят в узничестве собственной тюрьмы, где не бывает амнистий.
Бодрящий дневной пейзаж со стометрового балкона периодически рождает ощущение, что жизнь еще не окончена. Но вот он, очередной заход солнца. Строго по расписанию. Всякий раз он парализует надежды, напоминая, что ни на что не осталось времени. Это и есть настоящая единственная жизнь, которая безжалостно пролетела, словно пятиминутная репетиция.
Мы не в силах остановить время. Оно несется со скоростью звука. Мы рождаемся живыми могилами и с каждой секундой высыхаем, как несчастное Аральское море. Все вокруг напоминает нам о скором уходе: часы, памятные даты, календари, дни рождения, Новый год, «мерри кристмас» и прочие счетчики смерти. Внутренний голос каждый раз говорит: «Эй, вот и еще один год прошел, тебе осталось жить на 365 дней меньше, отметь это у себя в органайзере!»
И мы послушно берем ручки и помечаем, сколько нам осталось, чтобы, наконец, превратиться в трупы…
Союз нерушимый
Я многое потеряла, не отравив Ника в день нашего знакомства. Каждый раз меня от него трясет. Он — потрясающий мужчина. С другой стороны, я рада, что этот человек появился на моем пути, ведь теперь за свои грехи я отвечу при жизни, посмертный ад мне больше не понадобится.
Сказать, что у него отвратительный характер, значит, ничего не сказать. Желание управлять миром поразило мозг Ленина и Гитлера, и Ник, как выдающийся диктатор, тоже не забыл перенять этот маразм.
Я всегда ценила его умение делать слона из яйцеклетки. Для своего триумфатора я не смогла выбрать более подходящего прозвища, чем водный Планктон, при ссоре — Нанопланктон, что в обоих случаях звучит как Тоник. Во мне же он разглядел Инфузорию в туфельках, или просто Зозо, завершающую гармонию нашего буржуазного дуэта. Если мы начинаем называть друг друга по имени, это является признаком чудовищной ссоры, которая никогда не бывает скучной ни для нас, ни для окружающих, особенно для тех, кто не успел отбежать, спасаясь от перестрела.
У нашей любви нет границ: в ее необъятных просторах мирские ценности меркнут, и размазанные по стенке мозги соседа, случайно проходившего мимо, выглядят весьма незначительно.
Очевидно, любовь к Тонику была подарена мне богом, правда, в качестве какого наказания, я пока не выяснила. Любить Тоника — все равно что играть главную роль в голливудском блокбастере, где занимательная часть событий разворачивается на минном поле с применением тяжелой артиллерии.
Наши отношения особенные, их невозможно отнести ни к одному из существующих видов чувств на земле. Они поддерживаются на уровне тончайших импульсов из глубины подсознания, скрытых от любых радаров…
Наш симбиоз идеален. Тоник не просто дарит мне эмоции, он их разрабатывает! Он мой движок, а я его турбина. Надеюсь, мы никогда не устанем от наших межгалактических войн. Мы смогли бы прожить вместе всю жизнь. И умереть в один день. Из-за того, что поубиваем друг друга…
Тяжелое заболевание
Представьте такую картину: за окнами глубокая ночь, все тихо. Внезапно Тоник открывает глаза и видит перед собой ломаные линии человеческой тени, сидящей в роскошном пышном кресле посреди черной комнаты. Неправдоподобная отчетливость происходящего вызывает в Нике жуткий страх. Дрожащими руками он накрывает лицо одеялом. Кровь высыхает в жилах…
Внезапно загораются прожекторы. Яркие лучи озаряют комнату. Перед кроватью Ника предстает образ пожилого мужчины в элегантном темном костюме. Развалившись на алой бархатной обивке кресла, он нагло запрокидывает правую голень на левое колено и, расплывшись в самодовольной улыбке, не спеша прикуривает сигару: «Гейтс. Билл Гейтс! Зови меня просто Билли».
Выпуская дым лохматыми колечками, он откашливается, вальяжно приподнимается с кресла и, выйдя в полный рост под яркие лучи софитов, начинает совершать неторопливый променад по комнате:
«Я вырос обычным мальчиком, которого долгое время никто не замечал. Моя империя была создана с пустого места, однако на сегодняшний день ей нет аналогов во всем мире…»
Внезапно Гейтс разворачивается к Нику и пугающе указывает на него пальцем: «А что сделал ты? Все, на что ты способен, — это таскать природные ресурсы у своей страны! Ты бездарен! В тебе нет таланта! Ты умрешь, и о тебе никто не вспомнит! Взгляни на меня! Я — король виртуальных цифр, я — номер один, номер один, номер один, номер один, а ты — грязь из-под ногтей! Я — твоя вечная кость в горле, которую ты никогда не сможешь выплюнуть! Слышишь, лузер?! Ты проиграл! Твое время истекло! Тебе никогда не догнать меня!»
И в следующую секунду из тени выходят Карлос Слим Элу, Лоуренс Эллисон и Уоррен Баффет, которые тыкают в Ника пальцами и синхронно надсмехаются: «Лу-зер! Лу-зер! Лу-зер!»
Ник пытается протестовать, что-то выкрикивает в свое оправдание, но его голос утопает в огромном ватном одеяле странного, непривычного для его груди воздуха. Опустив глаза, он находит себя в огромной липкой луже, полной змей и червей.
«Здесь твое место, лузер!» — доносятся сверху до боли знакомые голоса вечных конкурентов. И в этот момент Ник просыпается.
В глухой одышке он вскакивает с кровати и начинает растирать окоченевшие от боли коленки. Его глаза наливаются рассолом из слез и одержимости, челюсти подергиваются, руки дрожат, кончики пальцев онемевают. В гипоманиакальном припадке он несется в ванную, чтобы отрезвиться ледяным душем и запить три таблетки транквилизаторов водой из-под крана. Выжимая от пота футболку, в которой случайно уснул после вечерних тренировок, он вновь вспоминает подробности своего ночного кошмара, снящегося ему на протяжении долгих десятилетий. Он не знает, куда деться от болезненных вибраций своих мыслей, уничтожающих его добрые сны, эту боль нужно куда-нибудь пристроить.
В голову постоянно лезут одни и те же тезисы: «Как можно любить такого лузера, как я? Если кто-то меня любит, значит, он полное ничтожество».
И в этот момент вырисовывается главное озарение его жизни: «Все люди — враги. Нужно успеть расправиться с ними первым»…
И тут он начинает чертить графики по ликвидации злейших противников, пытающихся «испортить» ему жизнь. Иногда в этот список попадают близкие люди. Например, я…
Конкуренция + тщеславие сводят его с ума. Действительно, сложно выжить в этой битве титанов, особенно, если твои виртуальные доходы на несколько миллиардов ниже, чем у ненавистных братьев Амбани. Эти люди всегда идут на шаг впереди, для них любые твои победы — вчерашний день…
По сравнению с мировыми топами, Ник практически дворник, обездоленный голоштанник, а ведь он мог бы быть и Гейтсом, и Буддой, и Христом, царственно взошедшим на трибуну Небес в дымах и блестках, он мог бы сплотить под своей эгидой всю Галактику, преклонить пред собой всю Вселенную, выстроив планеты в ровный ряд. Как это для чего? Для того чтобы на его гробу висела табличка VIP! Чтобы стать самым богатым трупом на кладбище!
Мозг и сердце. Смешать, но не взбалтывать
Мозг: Сердце, какой же ты загадочный орган. Иллюзорное, непослушное, ты живешь своей жизнью. Всю жизнь ты занимаешься поиском заблуждений. Как только заканчивается очередная порция — ищешь следующую. Слава богу, идиотизм — заболевание, не имеющее к мозгу никакого отношения…
Сердце: Меня не интересуют твои мысли. Мой идол — это вера. Она подогревает меня, заставляет биться дальше…