Сева с ходу начал расспрашивать меня о жизни и вообще, куда я пропала.
– Некогда, – оборвала я его. – А если ты мне друг, выполни мелкую просьбу.
– Ну, конечно, я тебе друг, – просюсюкал он. – Ты, Юлька, разве когда-нибудь сомневалась?
– Не сомневалась, – заверила я, но сказала не совсем правду: этот чертов Севка один раз меня крупно подставил. Но, во-первых, как говорится, дело прошлое, я из той газеты все равно уволилась, а во-вторых, он сейчас мне был позарез нужен. Как известно, когда хочешь попросить человека об одолжении, не время сводить с ним старые счеты.
– Просьбу? – Сева заинтересовался и одновременно забеспокоился.
Заинтересовался, потому что я еще ни разу ни о чем его не просила, а забеспокоился – тоже ясно почему, и на всякий случай бросил:
– Весь, конечно, к твоим услугам, только ненадолго. Войди в положение, старуха, еще кучу людей нужно снять.
– А одного лишнего можешь? – вкрадчиво осведомилась я.
– Для тебя без проблем, – напряжение на его лице уступило место безмятежной улыбке. – Показывай, кого.
– Погоди. Это еще не все. Ты должен точно выяснить, как его зовут.
– Понятно, старуха, ранний склероз, – с циничным видом констатировал Сева. – Ладно. Помогу.
И он метнул масленый взор в сторону моего незнакомца. Впрочем, наверное, он просто посмотрел, а остальное мне показалось.
– И кто он такой, тоже на всякий случай узнай, – прошептала я уже в Севкину спину.
А он, не оборачиваясь, бросил:
– Мешаете работать, гражданка.
Сволочь, почувствовал свою силу, вот и хамит. Теперь главное его выловить. А то еще снимет и куда-нибудь исчезнет. А мне потом зальет мозги, что искал меня, но не нашел. С этого типа станется.
Издали я видела, что он быстро прибыл к пункту назначения, однако там и застрял. Я изнывала от нетерпения и неизвестности. Что он возится? Подумаешь, имя человека узнать. Делов – на две минуты. Неужто действительно клеится к моему незнакомцу? Убью заразу!
Я нервно поглядывала на часы. Проклятый Севка там как прилип. А еще имел наглость врать, будто у него времени мало! Тут меня посетила ужасная мысль. Что, если моему незнакомцу надоест ждать и он уйдет? К тому же он может испугаться Севиной настырности. Ведь если я права и мой незнакомец нормальный мужик, кому такое понравится? Нет, я Севке точно как-нибудь отомщу. Мало ему своих знакомых, так на моего позарился! Его разве об этом просили? Ну, люди! Хватают все, что плохо лежит!
Сложность моего положения усугубляло и другое. Боясь упустить Севу, я продолжала бессмысленно толочься на том же месте, где мы с ним расстались. Многими лауреатами и соискателями премии это было расценено превратно. Я успела получить приглашение от одного живописца, который загорелся прямо сегодня писать с меня Афродиту, выходящую из морской пены. В переводе на язык нормальных людей мне предлагали совместное купание в джакузи и с большим количеством шампанского.
Художника я отшила, но тут же подкатил режиссер. Его предложение оказалось более мирным и, на мой взгляд, для постановщика авангардных спектаклей чересчур простецким. Он звал меня продолжить остаток «этого восхитительного вечера» в сауне. Кажется, наши «Творцы года» давно не мылись. Видать, слишком много занимались искусством. И вот теперь решили немного расслабиться, а заодно и помыться. С режиссером я справилась быстро, сославшись на больное сердце. Авангардиста тут же смыло – даже сауны не потребовалось.
Зато подошел один писатель – из породы «широко известных в узких кругах». Этот, похоже, успел помыться перед церемонией, да и премией его обошли, и он был по-прежнему озабочен только искусством.
– Мадм-зель, – пылко, но не очень твердо проговорил он. – Предлагаю вам стать первой слушательницей первой главы моего нового романа.
– Прямо здесь и сейчас?
– Разумеется, нет, – сказал он и икнул. – У меня дома.
– Ой, не могу, меня мама ждет, – жалобно отозвалась я. И тут, к счастью, наконец появился Сева.
– За смертью тебя посылать, – прошипела я. – Узнал?
Он многозначительно кивнул.
– Только с тебя причитается.
– Свои люди, сочтемся, – отмахнулась я. – Говори скорее!
Краем глаза я наблюдала за незнакомцем. Он, кажется, уже начал нервничать, а мне после столь тяжких испытаний вовсе не хотелось, чтобы он, отчаявшись меня дождаться, ушел.
– Скажу, но не сразу, – уперся Сева. – Сперва помиришь меня с Самолетовым. Я знаю, он к тебе после твоего интервью хорошо относится, а меня на дух не переваривает.
– Ладно, ладно. – Я была на все согласна. – Хоть завтра. Сегодня его тут все равно уже нет, он ушел.
Сева расстроился:
– Точно ушел?
– Сама видела, – пылко соврала я: Самолетов не далее как три минуты назад с сальной улыбкой продефилировал мимо меня под руку с какой-то девицей.
– Тогда завтра обязательно.
– Конечно, – опять заверила я, а про себя подумала: «Держи карман шире! Стану я тебя с ним мирить! Самоубийство – не моя стихия. Не надо было публиковать фотографию Самолетова в таком гнусном виде, да еще в обществе несовершеннолетней наркоманки». Тогда такой скандал разгорелся! Самолетов ведь всегда был большим любителем поговорить в печати о высокой духовности и о падении современных нравов.
– Ладно, ловлю на слове, – к счастью, Севка не почувствовал подвоха. – Твоего зовут Роман Федоровский. Он вроде как из спонсоров.
– Спасибо, родной!
И, послав Севе воздушный поцелуй, я устремилась к теперь уже бывшему незнакомцу.
– Роман, – наконец-то смогла я назвать его по имени. – Извините, ради бога. Думала быстренько обернуться, но вот, видите, задержалась.
– Я уж боялся, вы вообще не придете.
Он радостно улыбнулся. Надо же, столько времени терпеливо ждал и все еще рад!
– Вы тут без меня не скучали? – Обычно не люблю ханжить, но на что не пойдешь, скрывая свои маленькие хитрости.
– Стыдно сказать, но не успел. Фотограф ко мне прицепился. На редкость противный и наглый тип. – Он брезгливо поморщился. – Ладно бы просто снял меня и отвалил. Хотя зачем я ему понадобился, ума не приложу. Я не творец, не звезда и даже не спонсор.
– Кто же вы тогда? – улыбнулась я.
– Всего лишь скромный представитель спонсора, и отнюдь не на высшем уровне. Так вот, мало того, что он меня снял, ему еще за жизнь со мной поговорить приспичило. Еле отделался. Буквально перед вашим приходом.
– Ну и хорошо, значит, вас развлекали.
– Нет, ему явно что-то от меня было нужно. Загадочная история, – он никак не мог успокоиться. – Очень странный и даже подозрительный тип. Вы, Юленька, кстати, его не знаете?
– Тут несколько фотокорреспондентов, – прикинулась я дурочкой, одновременно радуясь, что Севка ему не понравился. Для меня это как положительная характеристика. Конечно, встречались и мерзкие типы, которых от Севы тоже тошнило, но ни одному из известных мне приличных представителей рода человеческого он точно не приходился по душе. – Вы мне его опишите, Роман, – попросила я.
Он на мгновение задумался:
– Ну знаете, такой высокий, тощий, на голове лысина, а на затылке хвост.
– Кажется, он то ли на «Жизнь», то ли на «Мир новостей» работает. Настоящий папарацци. Держитесь от него подальше. Обожает делать компрометирующие снимки, – сделав вид, будто едва вспоминаю «сердечного друга», я про себя мстительно добавила: «Получи, фашист, гранату!»
– На меня? Компромат? – совсем успокоился Роман. – Что я, шишка какая-нибудь? Я свободный, неженатый, высоких постов не занимаю... Чем меня можно скомпрометировать, особенно в таком публичном месте? По-моему, этот ваш папарацци меня с кем-то перепутал.
– Наверное, вы правы, – рассеянно откликнулась я, наматывая на ус информацию: свободный, неженатый... Великолепно! Еще хорошо бы понять: просто так об этом обмолвился или специально – для меня? Последний вариант, разумеется, предпочтительней. Впрочем, в любом случае я теперь знаю, что поле деятельности открыто. Насчет высоких постов, конечно, лучше бы занимал. А какой занимает? Полагаю, средний. Для низшего слишком хорошо выглядит. Гад Севка, пятнадцать минут неизвестно о чем с ним трепался, а самого главного не выяснил. Удивительно. И не похоже на него. А может, выяснил, но из вредности мне не сказал? Чтобы я помучилась. Ну, ничего. Сама узнаю. Главное, он меня дождался, не сбежал. Стало быть, интерес имеет место.
– Ну, Юля, теперь вы готовы? Уходим, пока нам кто-нибудь не помешал. А то, глядишь, еще один папарацци на горизонте объявится. Вы-то не боитесь, что вас скомпрометируют?