Джулия Гарвуд - Благородный воин

– Но все-таки как же насчет Белвейна, – напомнила жена.

– Я уже говорил. Собираюсь выжидать.

– Джеффри, – Элизабет начала раздражаться, – мне очень хочется получить разумное объяснение. Но, клянусь, вытягивать его из тебя все равно, что тащить больной зуб.

Барон считал, что сказал достаточно. Элизабет ни к чему знать, что он расставил ловушку тому, второму, и как только западня захлопнется, Белвейна объявят сообщником.

– Наберись немного терпения. – Он попытался успокоить жену. – Улика будет…

– Будет! – воскликнула Элизабет, вырываясь из его рук. – Взойдет из-под ног, как трава по весне? – Она повернулась и пристально посмотрела мужу в глаза. – Если ничего не предпринимать, пройдут годы, прежде чем что-либо возникнет. Ты делаешь ставку на одного человека – того, которого послал с Белвейном. Но этого явно недостаточно. Обещаю тебе, нет, клянусь, я сделаю все для того, чтобы отомстить за гибель семьи.

– Ты ничего не предпримешь. – Джеффри одним прыжком вскочил на ноги и схватил жену за плечи. – Элизабет, ты дала слово, что не будешь вмешиваться, так что предоставь все мне. – Второй раз за утро он пришел в ярость. А про себя решил, что ни один мужчина не снес бы такого. Жена должна знать свое место.

– Я не отступлюсь! – Дерзость Элизабет упала на тлеющие угли его недовольства, как сухое полено, и вспышка оказалась неизбежной.

– Отступишься, – прорычал барон. – И пока этого не поймешь, не получишь ни еды, ни питья.

Жена стояла перед ним с явным вызовом: руки сжались в круглые, крохотные кулачки и уперлись в бока. И ее непокорность удивила и еще больше разожгла барона.

Он схватил ее поперек талии и грубо забросил на седло.

Какое-то время Элизабет никак не могла выпрямиться, а когда ей это удалось, посмотрела Джеффри в глаза:

– В таком случае, милорд, ты в ближайшее время станешь вдовцом. Я скорее уморю себя голодом, но не стану обещать того, что не в состоянии выполнить. Мое слово – это моя честь. – Ее голос осуждающе дрожал.

– Значит, ты имеешь наглость утверждать, что я не господин своего слова – снова закричал Джеффри, и кобыла Элизабет от испуга шарахнулась в сторону.

«Если он будет так вопить на меня, – подумала девушка, – то вскоре охрипнет». И поделом – у нее наконец перестанет звенеть в ушах. Она поняла, что совсем не боится мужа.

– За подобные глупости мужчину я вызвал бы на поединок!

– Так вызови меня.

– Прекрати! Замолчи сейчас же! И не смей никогда повышать на меня голос!

Прекрати. Не делай того, не делай этого. Одни приказания. От них уже тошнит. Элизабет в отчаянии подумала, что муж не в состоянии ее понять и посочувствовать. Не понимает ее муки, иначе не заставлял бы ждать.

Джеффри хлестнул по крупу ее коня и сам тронулся вслед. До самых ворот Элизабет так ни разу и не обернулась. «Что-то же можно сделать, – мучительно размышляла она. – Попробовать. Предпринять… Изменить… К кому-нибудь обратиться…»

«Все норовят вмешаться. Даже слуги», – с раздражением подумал Джеффри.

Их неповиновение должно было привести барона в ярость. Но этого, как ни странно, не произошло. Миновали две невеселые недели, и он уже готов был просить о перемирии – да-да, и размышлял об этом без стыда, – даже признать поражение. Только бы хоть на секунду увидеть мимолетную улыбку жены.

Джеффри постоянно возвращался мыслями к Элизабет. Вот и сейчас, открывая двери в большой зал, он думал о ней. Несколько слуг убирали помещение, и два его верных рыцаря сидели за столом и пили из чаш. Барон расположился у очага и стал ждать. Он заранее знал, что произойдет, и поэтому на его лице не дрогнул ни один мускул, когда люди, неожиданно вспомнив о неотложных делах, один за другим покинули зал.

«Ну вот, даже верные рыцари оставили меня», – подумал Джеффри и ухмыльнулся: барон знал, почему они так поспешно удалились, – его боялись. Нельзя сказать, что Джеффри это так уж не нравилось. Впрочем, в последнее время он сделался несколько вспыльчивым. А кто бы вел себя иначе, когда долготерпению вот-вот наступит конец?

«Плевать», – твердил он себе. К одиночеству ему не привыкать. Оно стало частью его самого. В детстве он рос среди огрубевших в сражениях воинов, а теперь сам стал полновластным правителем под рукой одного Вильгельма.

Но Джеффри ошибался – он уже не был одинок. Рядом была его жена. «Преследует меня», – с негодованием думал барон.

Он не мог понять своего состояния, переживал, что жена полностью завладела его помыслами. С детства Джеффри крепил волю, научившись ограничивать себя в еде и питье, а оруженосцем терпеливо сносил холодные зимние ночи – недолго, но достаточно, чтобы подчинить разуму тело. Но как подчинить себе самого себя и перестать думать об Элизабет? Какие необходимы для этого упражнения?

Джеффри потер лоб и закрыл глаза. Он устал от этой битвы с женой, хотя со времени последней ссоры в лесу они вряд ли обменялись и словом.

Говорили только ночью, тогда, когда их тела сближались. Самую первую ночь после размолвки барон вспоминал с самодовольством, но и с оттенком стыда. Он не принуждал жену – никогда бы сделать этого не смог, – но и ласков с ней не был.

Когда Джеффри наконец добрался до постели, вид Элизабет воспламенил его. Вероятно, последний кубок эля оказался лишним, хотя голова оставалась ясной. Правда, Элизабет решила, что муж пьян, и барон ее не переубеждал. Когда он вошел, жена стояла посередине комнаты, но, различив в его глазах желание, стала пятиться, пока не уперлась в стену.

– Ты крадешься ко мне, точно леопард. Мне это не нравится.

– Ну вот, я уже и леопард. А только сегодня утром ты называла меня львом. – Не сводя глаз с ее рта, Джеффри начал раздеваться, – У тебя, миледи, явное пристрастие к диким зверям. – Боже, он чувствовал, что недовольно надутые губы жены сводят его с ума, напоминая о волшебстве поцелуя.

Нервничая, Элизабет облизала верхнюю губу. Рука судорожно комкала рубашку, которой она, словно щитом, загораживалась от взглядов мужа.

– Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался. – Она старалась, чтобы ее голос звучал решительно, но поняла, что это безнадежно: каждая клеточка тела дрожала от предвкушения его прикосновения. Но муж ведь не мог об этом знать. – Не хочу…

– Мне не важно, чего ты хочешь и чего не хочешь. Главное, я тебя хочу. – Джеффри, абсолютно голый, уперев руки в бока, стоял всего в нескольких дюймах от Элизабет. – Раздевайся! Иначе я сам сорву с тебя рубашку!

Первым побуждением Элизабет было дать мужу отпор, но, посмотрев в его мрачные глаза и прочитав в них решимость, девушка сдалась. «В конце концов Джеффри – мой супруг», – решила она и принялась снимать рубашку. Таков был ее долг. Только долг, повторила про себя Элизабет. Не много же удовольствия это ему доставит.

Рубашка упала на пол. Элизабет встала перед Джеффри, так же уперла в бедра кулаки и непокорно откинула голову.

– Ты взбалмошный, самодовольный грубиян. Однако ты мой муж, и я не имею права тебе отказать. И учти, Джеффри, эта ночь доставит тебе не много радости, потому что обещаю, что ты меня не разожжешь. Тебе понятно? – Элизабет говорила так взволнованно, что судорожно вздымалась грудь.

К ее изумлению, Джеффри не разразился бранью, а так расхохотался, что из глаз выступили слезы. «Пьян, – с отвращением решила Элизабет. – А пьяного даже не проучишь – ему на все наплевать».

– Что ж, радости будет действительно немного. «Немного» еще слабое слово, чтобы описать наши чувства. – И, не дав жене опомниться, барон прижал ее к груди. Ощутив всей кожей его тело, Элизабет судорожно вздохнула.

– Значит, говоришь, не разожгу? – с вызовом спросил Джеффри.

– Не разожжешь, – прерывисто прошептала она, в то время как муж раз за разом страстно целовал ее шею, все ближе спускаясь к плечу.

Чтобы устоять на ногах, Элизабет пришлось вцепиться в сильные, мускулистые руки Джеффри. Его язык ласкал чувствительную ямку на ее шее, и помимо своей воли Элизабет застонала. Ей удалось остаться холодной лишь до тех пор, пока ладони возлюбленного не скользнули по спине к ягодицам. Тогда от жара Джеффри Элизабет растаяла, как масло. Он грубо стиснул ее и прижал к своей напрягшейся плоти.

– Ты еще станешь умолять, чтобы я тебя взял. – Барон вздернул голову жены за подбородок, и поцелуй заглушил ее протесты.