Мария Воронова - Близорукая любовь

Роман с Максимовым неспешно, но продвигался. На днях Борис пригласил Любу в кино. На какой-то «авторский» фильм. Любе гораздо больше хотелось на блокбастер, но она побоялась обнаружить свои плебейские вкусы.

Пришлось в захолустном кинотеатре созерцать какую-то черно-белую муть. Люба отчаянно скучала, ерзала в неудобном кресле и мучилась мыслью, что Максимова привлекла сюда не тяга к высокому искусству, а демократичные цены на билеты.

Максимов совсем ей не нравился. Когда они сидели рядом в темноте кинотеатра, она со страхом думала, что вот сейчас он возьмет ее за руку или погладит по коленке. И это был вовсе не сладкий страх влюбленной женщины…

После киносеанса Максимов пригласил ее «навестить в ближайшие дни его апартаменты».

…Люба тяжело вздохнула и заварила зеленого чаю. Итак, она целовалась с малолетним Зоиным анестезиологом Стасом.

Мысль эта была очень горькой. «Что ж, Люба, пора признать, что для молодых симпатичных мужчин ты можешь быть интересной только как способ скоротать вечерок. Даже для второго свидания уже не годишься. Поэтому, дорогая, не мечтай и не выпендривайся, а топай в гости к Максимову».

Она достала из шкафа пакет с мармеладом. Может быть, пригласить Зою? Но подруга наверняка устала после работы, ей не захочется вникать в Любины душевные терзания. Любе нужно самой во всем разобраться, трезво проанализировать ситуацию, будто со стороны. Будто она пишет очередной сценарий и вводит в сюжет новый персонаж.

Она не внушила Борису дикой страсти при первом знакомстве. Ее вины в том нет, со страстями у него вообще глухо. Это занудный мужик сорока пяти лет. Разведен. Бездетен. Зоя сказала, что его бывшая жена снова вышла замуж и сразу родила. А вдруг Максимов вообще не может иметь детей? Нужно будет деликатно этот вопрос выяснить.

«Итак, впервые он увидел меня на Зоином дне рождения, и я понравилась ему. Не настолько, чтобы начать за мной ухаживать, но достаточно, чтобы снизойти до моей кандидатуры, когда ее недвусмысленно предложили».

Потом Максимов устраивал свои экономичные свидания – наверное, не только из природной бережливости, но и с целью тестирования: проверял, насколько низок уровень ее притязаний. Будет ли она неприхотливой и покорной женой, или ему придется совершать какие-то усилия, чтобы удержать ее возле себя. Люба ничего не требовала, и он, по всей вероятности, решил, что такая скромная женщина ему подойдет.

А ведь изучать характер предполагаемой жены до брака – самое наивное и бесполезное занятие, какое можно себе представить! Одержимая желанием устроить свою жизнь, женщина прикинется настоящим ангелом, но снимет с себя крылья вместе с подвенечным платьем.

С мужчинами в этом смысле проще, долго притворяться они не умеют.

Вообще, анализируя поведение человека, можно крупно просчитаться. Единственный надежный критерий выбора будущего спутника жизни – насколько тебе спокойно и уютно в его обществе. Это не подразумевает полного расслабления. Все равно придется меняться, но без жесткого нажима и насилия, чувствуя, что перемены идут тебе на пользу.

По вялым ухаживаниям Бориса Любе было ясно, что он в нее не влюблен. Если она продемонстрирует хоть малейшее недовольство, он без колебаний с ней расстанется. Но Люба тоже нисколько не влюблена. А отношения самые устойчивые тогда, когда они симметричные. Любовь – любовь, равнодушие – равнодушие, ненависть – ненависть.

Так что у них есть все шансы прожить долгую и счастливую жизнь. Причем этих шансов гораздо больше, чем если бы Максимов сходил по ней с ума, обожал, а она испытывала бы к нему то же, что сейчас. Он бы добивался от нее того, чего она не могла бы дать, она бы чувствовала себя виноватой…

Стас наводил порядок в учебной комнате. Мастера, ставившие там стеклопакеты, наотрез отказались выносить мусор без дополнительного вознаграждения. Зоя Ивановна тщетно пыталась пробудить в них сначала совесть, потом страх. В договоре, сказали они, черным по белому написано, что мусор выносится только на лестничную клетку.

На лестничной клетке как раз находилась дверь проректора по хозяйственной работе, который заключал договор. Замуровать его в кабинете с помощью горы строительного мусора было очень соблазнительно. Но недальновидно.

Зоя хотела было собрать деньги с преподавателей, но, услышав сумму, завопила: «Да я за такие деньги… Сами вынесем!» Стас отправился на внеплановый субботник с удовольствием. Звал и Варю, тем более что ей все равно надо было ехать в клинику подписывать документы на стажировку, но она отказалась.

– Почему я должна таскать всякую гадость? – весело спросила она.

– Во-первых, не гадость, во-вторых, не таскать. Тяжести мы сами вынесем, а ты по мелочи – подметешь, пыль вытрешь…

– Всю жизнь мечтала пылью дышать! Да и ты бы не ходил, глупо это. Как дурак будешь гондурасить, а Зоя денежки себе в карман положит.

Стас поморщился:

– Варюша, какие деньги, смешно слушать! Мы не можем оплатить труд мастеров, поэтому идем сами.

– Кто это – мы? Ты, что ли, нанимал этих мастеров? Договор кто с ними заключал? Проректор? Вот пусть теперь сам мусор и таскает. Ты-то почему должен расплачиваться за чужие ошибки, или, что вернее, покрывать чужие хищения?

– Варя, ты прекрасно понимаешь: если мы сейчас начнем бодаться с проректором, он нам больше никогда не выпишет никаких субсидий. Ежику понятно, что он на всех этих ремонтах имеет будь здоров, но если мы сейчас начнем правду искать – все! Он лучше будет более покладистым кафедрам деньги давать.

– Я по-любому не собираюсь тратить свободное время и здоровье, чтобы покрывать чужие аферы! – отрезала Варя. – И тебе не советую. Может, ты думаешь, что это поможет тебе продвинуться? Зоя увидит, какой ты безотказный, и найдет тебе хорошую должность? Увы, Стасик, если ты много работаешь и выполняешь все указания начальства, оно понимает только одно – что тебя можно нагружать по самые брови и ничего не давать взамен. Зачем тебе премии, повышения, всякие там грамоты, если ты и так великолепно работаешь?

Стас засмеялся. Варя была совершенно права, но почему-то ему не нравилась такая правота. Он бы предпочел, чтобы она, не рассуждая, кто кому должен, отправилась с ним на трудовую вахту.

Окна в старом здании были огромными. Стас горестно посмотрел на груду рам и присел перекурить. Кроме него никто не отозвался на клич Зои Ивановны. То ли все остальные были такими же принципиальными, как Варя, то ли решили, что без них обойдутся. «Жаль, что сейчас лето и нет занятий», – подумал он. Так бы после лекции каждый курсант взял бы по половине створки, вот и все. Ощущая себя муравьем, которого собратья оставили наедине с трупом жука навозника, Стас осторожно потянул верхнюю раму за угол. Может быть, разобрать, вынуть стекла, разломать переплеты и выносить по щепочке?

Он подколупнул ногтем оконную замазку. Тверже гранита.

– Салют! – на пороге возник Иван, облаченный в драные джинсы и остросексуальную майку-тельняшку. – Ты один? А где Зоя Ивановна?

– В морге.

– А, на складе готовой продукции! – ухмыльнулся Ваня. – Скоро придет? Только не говори мне дежурную шуточку, что оттуда не возвращаются.

– Откуда я знаю? Она на вскрытии. Наших патологоанатомов если не проконтролировать, они понапишут… Или несовпадение диагноза, или операционный дефект найдут какой-нибудь.

– Козлы! – согласился Ваня с чувством. – Такая тяга к нездоровым сенсациям, я поражаюсь просто!

– А тебе-то они чем насолили? Ты душевные болезни изучаешь, а душа, как известно, в момент смерти покидает тело, и на вскрытии ее не видно.

Ваня пробормотал, что эти гады всегда найдут, к чему прикопаться. Стас вспомнил, что в прошлом году у Анциферова были действительно серьезные трения с патологоанатомической службой. Он лечил наркомана, не приняв во внимание, что у того обострились все его гепатиты. В процессе лечения наркоману удалось получить от друзей очередную дозу зелья, он укололся и умер от передозировки. По версии же прозекторов, смерть наступила из-за неграмотных Ваниных назначений, мол, препараты токсично воздействовали на печень. Скорее всего это заключение было написано по просьбе администрации, которой не хотелось афишировать бессилие охраны, мимо которой можно пронести наркотики. В результате Ване пришлось писать целые тома объяснительных.

– Ничего, – утешил Стас. – Знаешь старую французскую поговорку «Архитектор маскирует свои ошибки фасадом, повар – соусом, врач – землей»? Вот они и бдят, стервятники.