– …Прекрасно, старина! – Фернандо улыбался. – Деньги отдам, какой разговор. А когда мы доведем до конца то дельце с Марианной…

В этот момент дверь открылась, и вошел Луис Альберто. Фернандо поспешно положил трубку, кивнул ему, но вместо ответного приветствия Луис Альберто резко спросил:

– Что ты затеваешь? Что тебе надо от Марианны?

– Какая Марианна? Ты ослышался, – Фернандо поднялся с кресла.

– Не ври! Я ведь не глухой. Отвечай, не то… – Луис Альберто схватил его за лацканы пиджака и резко встряхнул, не заметив, как Фернандо нажал вмонтированную в стол кнопку.

– Отстань, парень! Не знаю я никакой Марианны!

В этот момент в дверях возникли два дуболома.

Луис Альберто, продолжая держать Фернандо правой рукой, левой нанес ему удар в челюсть. Бушевавшая в нем ярость наконец нашла выход.

– Слышишь, скотина, если ты хоть пальцем тронешь Марианну, я тебя убью! Убью, понял?

– Даниэль, Санчес, что вы рты разинули, кретины?! Вышвырните эту гниду! И чтоб он носа сюда не показывал!

Дуболомы поволокли Луиса Альберто к двери.

Эстер сделали операцию. Доктор сказал, что это единственный шанс спасти жизнь матери и ребенку. Годилась девочка, недоношенная, крохотная, слабенькая. Ее поместили в инкубатор.

Эстер долго не просыпалась после наркоза. А когда пришла в себя, была так слаба, что едва могла говорить. Рамона не услышала, а по губам прочитала – «Пить…» Потом она опять закрыла глаза и задремала. Рамона глядела на бескровное лицо, на запекшийся рот, и ее душили слезы. Она вышла в коридор и разрыдалась.

В этот день к Эстер никого из родных не пустили. Лишь Луису Альберто разрешили взглянуть на нее в приоткрытую дверь.

Домой все вернулись подавленные. Говорить было не о чем. Молча поужинали и разошлись по своим комнатам.

Марианна легла в постель, погасила свет, но долго не могла уснуть.

Сегодня, пока шла операция, не находившая себе места Рамона призналась ей, что она – мать Эстер. И Марианна сейчас думала о ней и не знала, кого ей больше жалко – умирающую Эстер или Району.

Утром все снова поехали в больницу. Туда же приехал и падре Адриан. Доктор сказал:

– Мы сделали все возможное. Остается надеяться только на бога.

Из двери выглянула Рамона.

– Марианна, иди скорей! Эстер хочет тебя видеть. Марианна робко вошла в палату.

– Здравствуй, Эстер. Тебе лучше?

– Я умираю, Марианна.

– Господь с тобой! Ты еще очень слаба, но скоро силы вернутся. Все будет хорошо.

– Скажи, Марианна, ты ведь росла с мачехой, и она тебя ненавидела…

– Да.

– Дай мне слово, что не выйдешь замуж за Луиса Альберто. Я не хочу, чтобы у моей дочери была мачеха.

– Эстер, не надо думать о смерти! Ты обязательно поправишься, вернешься с дочкой домой, и Луис Альберто будет с вами.

– Ладно… Иди. Я устала. Потом Эстер исповедалась.

Когда последнее слово исповеди отшелестело на ее губах, падре Адриан произнес:

– Во имя отца, и сына, и святого духа отпускаю тебе грехи, дочь моя. Аминь!..

Он наклонился и ласково коснулся ее лба.

– Эстер, деточка, господь тебя уже простил, а теперь попроси прощения у матери.

– У матери?

– Да, у Рамоны. Она действительно твоя мать, а ты оттолкнула ее. Попроси у нее прощения.

В палату вошли дон Альберто, донья Елена и Луис Альберто. Марианна помедлила на пороге, потом последовала за ними, но осталась стоять у дверей.

– Эстер, дорогая, как ты назовешь девочку? – спросила донья Елена.

– Не знаю…

– Давай назовем ее, как тебя, согласна? Пусть у нас в доме будут две Эстерситы!

– Она… Эстерсита будет одна… Тетя, дядя, не бросайте ее… Любите… И ты, Луис Альберто, полюби ее… Даже если думаешь, что она не твоя… все равно постарайся… Пусть она растет счастливой…

Эстер, с трудом подняв веки, окинула взглядом всех стоявших вокруг постели.

– Простите меня…

Потом посмотрела на припавшую к ее руке Рамону:

– Прости меня, мама…

У Эстер уже не было маленького мирка, ограниченного стенами больничной палаты. У нее ничего не было…

После похорон прошло несколько дней. Девочку все еще держали в инкубаторе.

Рамона почти не выходила из своей комнаты.

От Марианны семья Сальватьерра узнала, что Рамона – мать Эстер.

– Как же это получилось? – спросил Луис Альберто.

– Значит, получилось, – задумчиво произнесла донья Елена. – Мой брат был молодым, Рамона у них работала… А я и не подозревала…

– Теперь она не должна быть у нас на положении служанки, – сказал дон Альберто. – Ты согласна, Елена? Пусть войдет в нашу семью, воспитывает внучку.

– Конечно! Ее так жалко… Одна тайна открылась, а все прочие Эстер унесла с собой в могилу.

– Быть может, Рамона когда-нибудь расскажет, – Марианна направилась к двери. – Пойду посмотрю, как она.

Марианна время от времени заходила к Рамоне. Уговаривала поесть, утешала, а порой и плакала с ней вместе.

– Как ты, Рамона? – Марианна обняла ее за плечи. – Давай сходим завтра в магазин, купим девочке все необходимое. А потом поедем в больницу… Ну не плачь, не плачь! Когда Эстерситу привезут домой, тебе станет легче. Будешь за ней ухаживать.

– Даже и не знаю, Марианна, смогу ли я здесь остаться. Да, сеньоры очень добры, не прогонят меня, не попрекнут. Но меня замучила совесть. Хочу рассказать им все как есть. Некрасивая история, стыдная… Раньше-то я боялась, а теперь чего уж…

– А ты сейчас сможешь, Рамона? Да? Тогда пойдем. Они вместе вошли в гостиную.

– Донья Елена, дон Альберто, мне надо многое рассказать вам. Если не возражаете, пусть Марианна тоже послушает.

Глава 81

Иногда судьба делает такие немыслимые повороты, что человек долгое время не может придти в себя от ее крутого виража. Так случилось и с Луисом Альберто. Только молодость способна переносить подобного рода испытания.

Не стало Эстер. Можно ли было предположить, что женщина, с которой он был обручен и которой он так и не стал мужем, – женщина, которую он проклинал, – так неожиданно покинет этот мир. Отчаянно цепляясь за жизнь, которая приносила ей одни разочарования, Эстер лишь на смертном одре, будто очнувшись и переведя дыхание от немыслимой, непосильной гонки, вдруг пришла в себя я, оглядевшись, ужаснулась. Сколько горя она принесла добрым людям, которым беззастенчиво лгала во имя корысти, денег. Это господь наказал ее за обман и ложь, мелькало в болезненном сознании, не могло пройти даром. Да и все последние минуты прощания и прощения, исповеди перед мудрым падре Адрианом, терпеливо призывавшем ее покаяться перед кончиной, мелькали в потухающем сознании ее, словно в бреду. Одна-единственная мысль – о дочери – не покидала до конца: не приведи, господи, чтобы она жила без матери…

Луис Альберто сострадал ей как любой христианин сострадает ближнему своему. Сердце его смягчилось. И даже узнав подробности из уст Рамоны о хитроумных планах покойной, он чистосердечно простил ей все, обещал заботиться о девочке, хотя теперь знал уже, что дочь была, конечно, не его, а этого проходимца, Диего, который и свел Эстер с другим проходимцем, доктором Гомесом. Но что нужно было Диего от Марианны? Почему так добивался он ее расположения? Это все еще предстояло выяснить ему. И первые шаги он уже сделал.

В один из дней расспросил Марианну о Диего еще раз, поинтересовался, знакомо ли ей имя Фернандо Брондуарди. Оказалось, не знакомо. Тогда он, не откладывая, нанес визит комиссару полиции, который сообщил ему, что его люди уже напали на след убийцы сеньориты Патриота Медины и что он выражает глубокие соболезнования по поводу кончины Эстер Сальватьерра… Луис Альберто подробно рассказал комиссару о своих подозрениях, связанных с доктором Гомесом, шантажировавшем покойную жену, поведал о Диего Авилла, который познакомил Эстер с Гомесом, и о клубе «Две тысячи», где оба они были завсегдатаями и водили дружбу с его содержателем Фернандо Брондуарди. Подозрения эти оказались обоснованными. Луис Альберто сообщил комиссару, что в одно из своих последних посещений клуба, когда он хотел узнать, связан ли как-то его содержатель с Гомесом, он стал невольным свидетелем телефонного разговора Фернандо и явственно услышал не однажды повторенное имя Марианны Вильяреаль… Не выдержал, схватил Фернандо за грудки, чтобы добиться истины. Но, откуда ни возьмись, появились люди Брондуарди и, скрутив руки, вышвырнули Луиса Альберто вон…