Даниэла Стил - Большая девочка

По окончании второго собеседования декан поблагодарил Викторию и сказал, что после беседы с несколькими другими кандидатами будет принято решение, о котором ее известят. Виктория попрощалась с деканом и сама не заметила, как очутилась на улице. Она еще раз оглянулась на здание школы и стала молиться, чтобы место досталось ей. Пока вопрос оставался открытым. С ней говорили так любезно, что невозможно было понять, результат это произведенного ею впечатления или дежурная вежливость. До Пятой авеню Виктория дошла пешком, потом повернула на север и прошагала еще пять кварталов. Она решила пойти в музей «Метрополитэн». В музее сразу направилась в новое крыло, где была египетская экспозиция. Потом в полном одиночестве перекусила в кафетерии. Выйдя на улицу, она взяла такси и поехала в гостиницу.

Она расположилась на заднем сиденье машины и смотрела, как за окном проплывает Нью‑Йорк и люди на улицах куда‑то спешат и суетятся, словно муравьи. Как бы ей хотелось в один прекрасный день стать одной из них! Хоть бы ответ из школы пришел побыстрее! Ведь если ей откажут, придется начинать все заново и искать работу уже в Чикаго, а может быть, даже и в Лос‑Анджелесе, но это уже будет совсем крайний случай. Ведь может так случиться, что выбора не останется и придется возвращаться домой. Ей становилось не по себе при мысли о том, что снова придется жить в Лос‑Анджелесе вместе с родителями, изо дня в день слышать все те же шуточки отца и тяжелые вздохи матери. Ну уж нет, только не это! Родители действовали на нее угнетающе.

В гостинице Виктория сложила вещи в сумку и на такси отправилась в аэропорт. До вылета оставался час, и она отправилась в кафетерий, взяла большой чизбургер и мороженое с орешками и карамельным сиропом и все это с удовольствием уничтожила. Но тут же стала ругать себя последними словами. Что она делает? И тем более жареная картошка на гарнир! Но Виктория нервничала, а еда принесла хоть какое‑то облегчение и уняла ее страхи. Что, если ее все‑таки не возьмут? В таком случае найдется что‑то другое, успокаивала она себя. Но ей‑то больше всего хочется работать в школе Мэдисон! «Господи, мне так нужен этот шанс…» — повторяла Виктория, хотя и понимала, что надежды мало, ведь у нее совсем нет опыта преподавания.

Объявили посадку, она поднялась, взяла сумку и направилась к самолету. Ну что ж, ей остается только вернуться в колледж и ждать. Вообще‑то, если подумать, не такой плохой выдался у нее Валентинов день в этом году. Он даже может оказаться лучшим в ее жизни, если она получит эту работу. Устраиваясь в кресле и пристегиваясь, Виктория пообещала себе, что сядет на диету и начнет бегать по утрам в оставшиеся до выпуска три месяца. Однако же когда стюардессы раздали орешки и печенье, она опять не смогла удержаться. С отсутствующим видом она сгрызла и то и другое, продолжая вспоминать собеседование в надежде, что она произвела хорошее впечатление, и молясь, чтобы место досталось ей.

В первую неделю марта директор школы Мэдисон Эрик Уокер сам позвонил Виктории. Он сказал, что сделать выбор между нею и несколькими другими претендентами на должность оказалось непросто, но предпочтение все же отдали ей. Виктория едва сдержала восторженный возглас. Уокер сказал, что контракт ей уже выслали по почте.

Виктории предстояло стать самым молодым преподавателем на английском отделении, ей давали четыре класса — десятый, одиннадцатый и два двенадцатых. На первое сентября был назначен сбор всех преподавателей, а занятия начнутся неделей позже. Значит, ровно через шесть месяцев она начнет преподавать в нью‑йоркской школе Мэдисон! Виктория не могла поверить своему счастью. Не в силах держать радость при себе, она в тот же вечер позвонила родителям.

— Этого я и опасался! — неодобрительно отреагировал отец. Старшая дочь его явно разочаровала. Можно подумать, что Виктория совершила нечто противозаконное. Реакция отца была такой, будто ее задержали в голом виде в супермаркете и упекли за решетку за оскорбление общественной нравственности. Таким тоном обычно говорят: «Как тебя угораздило вляпаться?» — Послушай, Виктория, имей в виду, в школе тебе приличное жалованье не светит. Надо искать настоящую работу в рекламном или пиар‑бизнесе, в сфере связей с общественностью. Ты много чего можешь делать, да ты в «Макдоналдсе» больше заработаешь, чем в школе! Бессмысленная потеря времени! И почему непременно в Нью‑Йорке? Почему не здесь? — Джим даже не поинтересовался, о какой школе идет речь, не похвалил дочь за то, что сама нашла себе работу, да еще в престижной школе и в условиях жесточайшей конкуренции. У него на уме было одно: это не та работа и не в том городе, и дочь обрекает себя на нищенское существование. А ведь Виктория давно знала, что педагогика — ее призвание, а еще преподавать в школе Мэдисон — одной из лучших частных школ в стране, об этом она могла только мечтать!

— Прости, пап, — только и сказала Виктория. — Но это на самом деле прекрасная школа.

— Неужели? И сколько они тебе положили? — спросил отец. Врать не хотелось, и Виктория сказала правду. Она и сама понимала, что на такую зарплату не разгуляешься, но считала, что жертвы оправданны, а на родителей она не собиралась рассчитывать. — Обрадовала меня, нечего сказать! — отрезал отец и передал трубку матери. Та уже приготовилась услышать неприятные новости.

— Что случилось, дорогая? — спросила она.

— Да ничего не случилось! Мне предложили место преподавателя в одной из лучших школ Нью‑Йорка. Папе не понравилась моя будущая зарплата. Но это огромная удача, мама, что меня туда взяли! На это место был немаленький конкурс.

— Жаль, что ты не хочешь слышать ни о какой другой работе, — посетовала мать, подпевая мужу и умудряясь в одной фразе показать дочери, что она приносит в дом одни разочарования. Отец с матерью одним махом омрачили всю ее радость, и так было всегда, ее никогда не хвалили за успехи. — В любой другой области ты могла бы зарабатывать приличные деньги.

— Я хотела получить эту работу, мам. Я хочу работать в школе! — возразила Виктория, полная юношеских надежд. Она все еще пыталась сохранить остатки радости и гордости, которые и побудили ее сделать этот звонок.

— Ладно, ладно…. Но ты же не собираешься на всю жизнь застрять в школе! В какой‑то момент тебе все равно придется искать настоящее дело. — «Интересно, с каких это пор работа учителя перестала быть «настоящим» делом? — с обидой подумала Виктория. — У них все измеряется деньгами, для них главное, сколько человеку платят». — Между прочим, твоя сестра только что заработала пятьдесят тысяч долларов за съемки в рекламе, которая будет распространяться на всю страну! — с гордостью сообщила Кристина.

Такую сумму Виктории и за год не заработать. Грейси же сделала это играючи, пополнив счет, который родители открыли для нее для оплаты будущей учебы. Работа фотомоделью была для Грейси высокооплачиваемым развлечением, которым можно заниматься от случая к случаю. Виктории же за ее куда меньшие деньги придется изо дня в день вкалывать в поте лица. Несоответствие и несправедливость такого положения дел в который раз изумили Викторию. Но то, что учителям платят мало, было общеизвестно, и она сознательно сделала свой выбор. Педагогика была ее призванием, а не просто работой. И она надеялась, что сможет стать хорошим учителем.

— А где ты собираешься жить? — забеспокоилась мать. — Разве на учительскую зарплату можно снять приличную квартиру? Тем более в Нью‑Йорке, где все так дорого.

— Найду с кем‑нибудь на пару. Поеду в августе, чтобы успеть устроиться к учебному году.

— А домой тебя когда ждать?

— Сразу после диплома. Хочу лето с вами провести. — В этом году Виктория не планировала летнего трудоустройства. Хотелось ненадолго куда‑нибудь съездить с Грейси, провести побольше времени с близкими, пока она не перебралась в Нью‑Йорк окончательно. Может статься, ей больше вообще не суждено жить в Лос‑Анджелесе. Или потом времени на визиты к родным не будет. Хотя если она будет работать в школе, летние каникулы ей гарантированы. С другой стороны, не исключено, что летом придется брать подработку, чтобы поправить финансовые дела. Тогда выходит, в этом году у нее последнее свободное лето, и родители все же явно обрадовались, что увидят дочь.

На весенние каникулы Виктория никуда не поехала — нанялась официанткой в кафе по соседству со студенческим кампусом, чтобы подкопить денег. В Нью‑Йорке ей деньги ох как понадобятся! Но бесплатные обеды на работе снова нарушили ее диету. Целых две недели ее обед изо дня в день состоял из куска мяса с картофельным пюре, а на десерт — лимонные меренги и яблочный пирог. Устоять было невозможно, а труднее всего было отказаться от блинчиков с голубикой на завтрак в шесть утра, когда она заступала на работу. Мечта о стройной фигуре к моменту выпуска таяла на глазах. Но постоянные диеты, новомодные гимнастики и искупление грехов на тренажерах повергали ее в депрессию.