Джоджо У. - Большие девочки не плачут!

— Доктор хотел еще кое-что обсудить с тобой. Я подожду тебя в машине с отцом, — Мать покидает палату, запнувшись из-за высоких каблуков на пороге.

Секунду спустя на мою кушетку садится доктор Фишбон.

— Мэйби, я уверен, что переезд в Бэйкерсфилд пойдет тебе на пользу, и ты быстро поправишься.

— О каком прогрессе он говорит? Мои ноги неподвижны как бетонные блоки.

Врач откашливается, когда в палату заходит медсестра с креслом-каталкой.

— С ним тебе придется подружиться.

— Как это возможно? — Указываю пальцем на инвалидную коляску. — У меня вообще будут друзья?

— Ты должна понять, что другой возможности передвигаться у тебя некоторое время не будет. Но ты должна научиться как-то перемещать свои ноги.

— Откуда вы знаете, что я снова смогу ходить. Люди из медицинского центра не смогут помочь мне больше, чем вы. Я бы лучше вернулась домой. — Я настолько вошла в раж, что не заметила, как его рука оказалась на моей левой кисти.

— Тебе это необходимо. А теперь давай посмотрим, как ты сможешь справляться с двумя колесами. — Доктор Фишбон слегка усмехнулся, вопреки моему настрою, вызывая у меня улыбку.

Он помогает мне сесть в кресло и ставит каждую мою ногу на подставку. До этого момента я пользовалась этим креслом, только преодолевая путь до туалета. Теперь мне придется справляться с гораздо более длинными расстояниями. Вместо того, чтобы позволить родителям подтолкнуть меня, я вынуждена управляться сама. Когда я сжимаю пальцы вокруг железных колес, руки пронзает холод. Мне сразу хочется одернуть их, но, смирившись, я все-таки оставляю ладони на местах. Уверенное выражение лица доктора Фишбона заставляет меня сделать первое движение, и я удивляюсь сама себе, обернувшись, осознав, что могу преодолеть несколько метров одним махом.

* * *

Возле шикарной БМВ родителей, я чувствую острую боль в мышцах рук.

— Ты отлично работаешь, — встречает меня отец.

Вместе с врачом они пересаживают меня на пассажирское сидение.

— Желаю тебе всего наилучшего на предстоящем пути. — Доктор садится на корточки, наблюдая за мной своими азиатскими глазами. Я могу только тихо ответить «Спасибо». Дверь автомобиля закрывается, и мы едем в больницу.

Чем дальше мы едем, тем быстрей исчезает голубое небо, а мое настроение снижается ниже плинтуса. Сейчас мои друзья наверняка отдыхают на пляже и наслаждаются каждым мгновением летних каникул.

Прежде, чем я окончательно погружаюсь в хандру, звонит мой блэкберри. Смс от Теда.

— Би, где ты? Я пришел в больницу, но мне сказали, что утром ты уехала. Может, стоило меня предупредить?!

И в сообщении снова не было слов, типа: «Я скучаю по тебе». В добавление к моему настроению с неба падают крупные капли дождя, громко стуча по крыше. Перед глазами разводы на лобовом стекле преображаются в причудливые образы. Низкий гул стеклоочистителей возвращает меня в реальность. Вместе с самоуничижением я еще глубже оседаю в кресле, чувствуя себя как капли дождя, размазанные по стеклу. Меня просто выбросили из жизни. Из жизни моих друзей, моего дома и моря.

— Да, да, да. — Звучит по радио. Голос женщины заставляет меня выпрямиться.

Особенно на меня произвели впечатления строчки песни.

«Это личное, я и я. Мы должны ходить прямо… Но я должна двигаться дальше по жизни. Пришло время повзрослеть. А взрослые девочки не плачут».

Каким-то удивительным образом эти строчки соответствуют моей жизни. Делаю глубокий вдох, и ухожу в себя, вслушиваясь в слова певицы. Большие девочки не плачут, они должны управлять своей жизнью самостоятельно и идти по собственному пути, своему жизненному пути.

— Ох, Боже. — Я размышляю как правильный философ. Но теперь я лучше чувствую себя, так как узел в моем желудке немного ослаб.

Остальное время поездки я пытаюсь поспать, что невозможно при стиле вождения моего отца. Я касаюсь головой стекла в тот момент, когда отец торжественно кричит.

— Мы приехали!

У меня закружилась голова. Разминаю руки, которые жутко затекли.

* * *

Чуть позже я сижу в кресле-каталке перед Медицинским Центром Керна. Из серой тюрьмы к нам подбегает фигура в белом халате. При ближайшем рассмотрении я распознаю женщину, чьи огромные серьги подчеркивают ее заостренное лицо. Черные вьющиеся волосы обрамляют ее плечи.

— Должно быть, вы семья Кларк. Меня зовут доктор Сара Харсен. Добро пожаловать в Медицинский Центр Керна.

Это эмоциональное приветствие звучит слишком наигранно, и я концентрируюсь на мрачном здании впереди. Судя по количеству окон, здесь живет довольно много пациентов. И теперь я стану одной из них.

С небольшим рывком моя коляска приходит в движение, и я пересекаю порог клиники. Сначала я хотела возразить и настоять, что могу передвигаться сама, но я слишком устала за эту долгую поездку.

Доктор Харсен ведет меня с родителями к стойке регистрации. Я сижу возле пышного ярко-зеленого искусственного дерева и радуюсь, что на некоторое время могу побыть под прикрытием. Я полностью погрузилась в изучение абстрактных картин, когда слышу шорох позади себя.

— Мэйби, мы договорились с госпожой Харсен, что тебе выделят лучшую одиночную палату. — Рассеянно киваю. Мои родители всегда знают, что для меня лучше.

Единственное самое главное преимущество индивидуальной палаты — это то, что мне не придется мириться с такой соседкой, как Рейчел.

— Тогда я проведу Вас наверх. — Доктор Харсен указывает на большую деревянную дверь. Мы двигаемся вперед, и я чувствую на себе чужие взгляды, ощущая себя золотой рыбкой в аквариуме. На меня уставились бесчисленное количество пар глаз.

— Черт! — Кричит моя мама, когда кресло неприятно скрипит по полу. Мы останавливаемся, и я чувствую себя еще более беззащитной.

— Добро пожаловать в дом пираний, где они полакомятся золотой рыбкой. — Мрачно думаю я. Среди поглощающих взглядов мое лицо заливается краской. Маленькая золотая рыбка могла бы просто выброситься на берег, но у меня такой возможности нет.

Слева от меня стоит группа из четырех девочек, чей шепот явно был обо мне.

— Так, все обязанности лежат на плечах других.

Словно в замедленной съемке я двигаюсь дальше, пока мы не достигаем двух лифтов. Как-то нелогично, что в клинике, где большинство не могут ходить, все палаты расположены на втором этаже. Отец нажимает на металлическую кнопку, и на дисплее загорается сигнал, означающий, что лифт движется вниз. На самом деле я рада, что местные пациенты остались позади. Из любопытства оглядываюсь — большинство вернулось к своим занятиям и утратило ко мне интерес. Но я замечаю холодный взгляд темноволосого парня, который сидит в инвалидном кресле за шатким деревянным столом.

В его лице читается презрение, из-за которого я чувствую себя неуютно. Я не провела в этой тюрьме и десяти минут, а у меня уже появились враги.

Демонстративно отворачиваюсь к металлическим дверям, с трудом сдерживая накопившиеся во мне слезы. После громкого сигнала мы попадаем в длинный узкий коридор с бесконечными дверьми. Номер моей палаты 42.

Холодные желтые стены, на которых отчетливо можно увидеть износ, и красный пол встречают нас. Старый телевизор и дешевая деревянная мебель теперь мой новый дом, который совершенно не пригоден для жилья. В комнате не присутствует ни капли индивидуальности.

— Какой потрясающий вид на горы. — С эйфорией замечает мама, стоя возле большого окна. Следую за ней, но не могу разделить ее восторг. Передо мной открывается мрачный серо-коричневый пейзаж. Даже небо не хочет сегодня открыть для меня хотя бы кусочек голубизны.

— К вечеру одна из свободных сотрудниц придет к тебе и поможет распаковать чемоан. — Доктор Харсен делает шаг к двери.

— У нас нет времени. Мы должны идти, Мэйби. — Отец быстро обнимает меня, а мама целует меня в лоб. Уже через мгновение я остаюсь одна. Для них работа всегда важней дочери. Эрин и Тед такие же ненадежные. У меня достаточно «настоящих» друзей, которые даже не знают, где я.

Подавленная, я продолжаю смотреть в окно, мечтая, чтобы темные тучи уступили место солнечным лучам. Мне одиноко в этой холодной комнате. Мне понадобится время, чтобы наладить контакт с людьми из клиники. Прежде, чем поддаться истеричным рыданиям я решаю найти здесь парк.