— Как я рад за ребят! Еще сегодня говорили с Полиной, что взглянешь на них — и словно попадаешь под солнечное излучение.
— Да, любовь она всегда высвечивает человека изнутри.
— Счастливая любовь, — уточнил Буравин.
— У этих, надеюсь, будет счастливая. Они уже перевыполнили план по несчастьям да препятствиям. Хотя… — Сан Саныч вдруг замолчал.
— Ты что? — спросил Буравин.
— Я вдруг подумал… Зина-то, она вряд ли будет рада тому, что они так быстро решили пожениться.
— Почему это?
— Потому что Маше пришел вызов из института, — поделился семейной новостью Сан Саныч.
— Да ты что? Когда?
— Вчера или позавчера… совсем недавно. Там, в этом письме, сказано, что Маше сейчас нужно ехать в институт оформляться. На лечебный факультет.
— Отлично. И Алешка с ней собирался? — спросил Буравин.
— Думаю, да. Конечно. Как их теперь разлучишь?
— Неожиданно. Вот, значит, про какую поездку Маша говорила! — догадался Буравин.
— Но какие-то там с Борисом проблемы возникли. Слышал, что Маша сказала? Алеша, возможно, не поедет.
— Если проблемы материального характера, я с удовольствием детям помогу, — пообещал Буравин.
— Погоди, не гони лошадей. Ты еще не знаешь, примет ли Алешка от тебя помощь, — с сомнением протянул Сан Саныч.
— Да. Я помню, с чем к тебе пришел, — тихо сказал Буравин.
Лева был человеком хитрым, осторожным и… трусоватым. Он долго маялся, но на встречу со смотрителем все же пошел. Когда смотритель зашел в комнату для свиданий, у Левы даже мурашки по спине побежали. Он еле сдержал дрожь.
— По характеру твоей записки я понял, что… — начал Лева, но смотритель прижал палец к губам, показывая, что их прослушивают. — В общем, я понял, что ты по мне не просто соскучился.
— Правильно понял. Я парень не сентиментальный, — согласился смотритель.
— О чем будем толковать? — робко спросил Лева.
— Толковать буду я. Ты будешь слушать, — решительно заявил смотритель.
— Ну что ж, я слушаю, — быстро согласился Лева.
— В оба уха, парень, — предупредил смотритель грозно, — пока ты их оба носишь на голове.
Лева весь превратился во внимание.
— Мне нужна твоя помощь. И срочно.
— В чем?
Смотритель пальцами показал, как по столу бежит человечек.
— Ты должен для меня сделать то, что другим я сейчас поручить не могу, — сказал он, показывая глазами на бегущего человечка.
— Почему я? У тебя же был кто-то, кто меня…
Смотритель вновь сделал Леве знак: широко раскрытые, «страшные» глаза, затем — ребром ладони по шее, затем — палец у губ: мол, молчи, а то убью…
— Лева, люди делятся на тех, кто исполняет мелкие поручения, типа подай-принеси, и тех, кто может сделать что-то более важное, — пояснил он хриплым голосом.
— А я-то здесь при чем? — жалобно протянул Лева.
— Потому что, Левушка, я тебя отношу ко второй категории.
Такое доверие не вызвало у Левы восторга:
— Зря, Михаил Макарович, зря. Я простой работник общепита…
— Хватит мне зубы заговаривать, — оборвал его смотритель. — Раз я решил, что ты, — значит, ты и будешь помогать. И никаких гвоздей. Ну, ты меня понял? Понял, чего я хочу?
— Понял-понял… — уныло закивал Лева. — Только…
— Последний вопрос от тебя, Лева.
— Как скоро тебе нужно?
— Быстро. Быстро, Лева. И даже еще быстрее. Я, Лева, недавно на воле перечитывал книжку. Граф Монте-Кристо называется…
— И… что? — спросил Лева.
— Так вот. Я, Лева, не похож на этого персонажа. У меня не так много времени. Я повторяю, что мою просьбу — нет, не просьбу — мое задание нужно выполнить срочно.
— Михаил Макарович, послушайте вы меня. Такими делами я никогда в жизни не занимался, такие поручения никогда не выполнял.
— Вот, когда-нибудь и нужно начинать, Лев Давидович. Считай это дебютом.
Леву передернуло так, словно по нему прошел слабый электрический разряд.
— Я привык деньги зарабатывать иным способом. Бизнесом. И у меня, между прочим, свое дело неплохо получается.
— Меня не интересуют твои дела. Но раз уж ты заговорил про деньги, то я тоже скажу. В деньгах я тебя не обижу.
— С вашими… ресурсами я бы поискал более профессиональных людей, — прозрачно намекнул Лева.
— Тебе что, деньги не нужны? — спросил в упор смотритель.
— Этот вопрос я сочту за риторический.
— Ну вот. Начал говорить разумно. Итак, Лева, вознаграждение тебя ждет приличное. Можешь второй этаж к своему ресторану пристроить. Или подвал вырыть…
— Да я уж как-нибудь… без подвала.
— Это уж ты сам смотри. Главное, помни: сделаешь — буду благодарен. Не сделаешь — сам знаешь… читал…
— Да уж… Тогда уж и циферки… — в Леве заговорил бизнесмен. Он взял бумажку и что-то на ней написал. Смотритель заглянул в бумажку и кивнул:
— Легко.
— О, я, кажется, недооценил вас, Михаил Макарович, — расстроился Лева.
— Будет еще возможность оценить, — пообещал смотритель.
— Вы ведете себя, как персидский шейх, — усмехнулся Лева.
— Точно! И как шейх, могу казнить, а могу — миловать! — смотритель захохотал.
— И все-таки… — Лева замялся. — И все-таки, у меня есть хотя бы сутки на раздумье? Серьезный вопрос, я обязательно должен…
— Кажется, Левочка, ты так ничего и не понял… — вздохнул смотритель.
— Михаил Макарыч, я ценю ваше доверие… но мне нужно подумать. В конце концов, не каждый день мне ТАКОЕ предлагают…
— Думай — не думай, три рубля — не деньги. Ты должен понимать, что от таких предложений не отказываются, — голосом, не терпящим возражений, сказал смотритель.
— Да, конечно… но мне все-таки хотелось бы взять паузу до завтра.
— Ну что ж, хочешь помучиться лишние сутки — мучайся, — согласился смотритель.
— Ну, я пойду? — натянуто улыбнулся Лева.
— Сиди. У меня к тебе еще одно дело есть, — осадил его смотритель.
— Еще одно? — испуганно воскликнул Лева.
— Да. Ты знаешь, что мои сыновья погибли? Толик и Жора.
— Да, слышал.
— А я у них на могилках ни разу не был. Ты бы сходил, посмотрел, что и как…
— Хорошо, схожу. Они на новом кладбище похоронены?
— На нем. Говорят, с самого края лежат. Рядышком…
В это время дверь комнаты открылась и зашел охранник.
— Подследственный Родь, на выход.
Когда смотрителя увели, Лева обхватил голову руками и тоскливо сказал:
— Вот влип!
Смотритель же, вернувшись в камеру, стал бродить по ней, думая о своих сыновьях. Он вспомнил, как застал их в катакомбах, когда они искали его клад, как он разбил фонарик и оставил сыновей много часов бродить в темноте в поисках выхода.
Потом ему припомнился разговор с Толиком у сундука с сокровищами. Толик тогда напомнил, что в детстве мечтал о заводной машинке, но ему ее так и не купили. Неожиданно вспомнилось, как он сердился на сына: «Ромео недоделанный! Чтоб они все провалились, бабы эти! Тут когти рвать надо, того гляди менты нагрянут, а он пошел любовь крутить!»
Смотритель все ходил по камере, вглядываясь в серые стены, видя на них, как в замедленном кино, падающую с обрыва машину, которую вел Жора, грузовик, под колесами которого гибнет Толик. Потом он увидел Сан Саныча, который говорит ему: «Мишка… раз в жизни…» — и Машу, жалобно просящую: «Дядя Миша, вы меня выведете отсюда? Поможете? Поможете, да?»
Смотритель подошел к стене и ударил по ней кулаком.
— Ну подождите. Выйду отсюда — до всех доберусь! — грозно пообещал он кому-то невидимому.
Костя уже ушел из дома Буравиных, когда на улице его догнала Катя и сказала:
— Стой! Мы с тобой не договорили.
— А мне кажется, наоборот. Ты сказала совершенно четко: твоя семья — это мама. А я… Я тебя интересую во вторую очередь.
— И поэтому ты уходишь? — спросила Катя.
— Катя, извини, у меня настроение испортилось. — Костя был действительно расстроен.
— Ах так! Ну, тогда больше не приходи! — завелась Катя.
— Нет! Катя! Ты не так меня поняла, — испугался Костя.
— Ты что, капризничаешь? — поинтересовалась Катя.
— Я хочу привести мысли в порядок.
— Не думала, Костя, что ты будешь обижаться, как какая-то нервная барышня!
— Катя, я думал, что ты в меня веришь. Конечно, я буду стараться, буду работать, постараюсь обеспечить тебя… Но нельзя меня превращать в подкаблучника!