— Э… В чем дело? Что это такое? — завопил Лева. Но дверь кабинета уже закрылась. Лева вздохнул и взял в руки оставленную бумагу. Он держал ее так, будто она была пропитана смертельным змеиным ядом.
В записке были слова, которые привели Леву в ужас: «Есть срочное дело, Лева. Жду у себя в гостях. Не придешь — грохну».
Лева посмотрел по сторонам — не подглядывает ли кто-нибудь за ним, потом свернул записку в бумажный шарик и бросил в мусорную корзину. Руки у него дрожали. Он взял чашку с кофе, от волнения разлил напиток. Потом вдруг бросился к мусорной корзине, достал только что выброшенную бумажку, положил ее в пепельницу и поджег. Пока бумага горела, Лева смотрел на нее не отрываясь. В его ушах звучал голос смотрителя: «Не придешь — грохну… не придешь — грохну…»
Марукин, занимавшийся делом смотрителя, решил поделиться своими соображениями с Буряком.
— Не могу я понять этого Родя, — сказал он. — Судя по материалам, он подпольный миллионер. А держится как постаревший хулиган. Урка мелкий.
— Нет, это не мелкая личность, — уверенно ответил следователь. — Я бы сказал, что Родь — очень страшный человек.
— Страшный? Чем же он страшен? — поинтересовался Марукин.
— Представь себе, Юрий Аркадьевич, он уморил родных детей, двух молодых пацанов. И при жизни-то он их унижал будь здоров, но это, как говорится, дело семейное. А потом ради наживы, ради своих планов и жизни их не пожалел.
— Неужели? Не может быть! — удивился Марукин.
— Все может быть. Ты тоже не первый год в органах. Всякого, наверное, насмотрелся.
— Да уж, это точно, — кивнул Марукин.
— Так вот. Я считаю, что сейчас этот Родь вовсе стал беспредельщиком. Он готов пойти на все, чтобы выбраться на волю и добраться до своих подпольных миллионов.
— Да где, где у него эти миллионы-то? — заволновался Марукин, потом резко сменил тон на насмешливый. — А я думал, что Корейко — это литературный персонаж.
— И не с такими типажами встречаешься в жизни, — сказал следователь, внимательно разглядывая самого Марукина.
Тот отвел глаза и спросил:
— Вы и приблизительно не знаете, где может быть тайник Родя?
— Приблизительно догадываемся. Но пока, к сожалению, наши поиски не увенчались успехом. Хорошо, ты со своими архивами вовремя появился — теперь может возникнуть повод для обыска.
— В его квартире? — оживился Марукин.
— На маяке, — уточнил следователь. — Но это не сейчас.
— Почему? — явно расстроился Марукин.
— Потому что для начала я решил проверить его контакты.
— А с ним кто-нибудь контактирует? Вы знаете?
— Пока никого не было. Но вдруг будут посетители!
— А по-моему, это лишняя трата времени, Григорий Тимофеевич.
— Нет, Юрий Аркадьевич. Я буду действовать так, как считаю нужным. И если уж ты находишься у меня в подчинении, просьба давать советы и комментировать мои действия только тогда, когда я об этом попрошу, — сухо заметил Буряк.
Марукин замолчал.
— Да, я тут, Юрий Аркадьевич, хочу у тебя спросить, куда ты в обед бегал? — вдруг спросил следователь.
Марукин побледнел от страха.
— И-й-я-а? — переспросил он.
— Ты, ты, с кем я разговариваю! Такой таинственный вид на себя напустил, плащ длинный, шляпу нацепил…
— Я… — начал было Марукин.
Ты. Ты думаешь, я ничего не видел? И нечего шифроваться. В ресторан — значит, в ресторан. Не надо прятаться от коллег. Я сам не люблю столовские щи. Но что поделаешь, бюджетной зарплаты на ресторанные обеды не хватает. Да и у тебя тоже, если будешь каждый день ходить туда обедать.
— Не буду… — пообещал Марукин.
— Или, может быть, ты сам — подпольный миллионер Корейко? — засмеялся следователь.
— Если бы… — искренне вздохнул Марукин.
— Ей-богу, ведешь себя, Юрий Аркадьевич, как шпион из плохого боевика. Я же тебе в обеденные компаньоны не напрашиваюсь. Так что нечего из похода в ресторан маскарад устраивать.
— Действительно, глупо получилось… — захихикал Марукин. — А вы как узнали, что я в ресторане был?
— Домой ездил на обед. И увидел тебя на улице. Как ты в очках от людей шарахаешься. Смешно!
— А мне как-то неудобно было.
— Ладно, проехали! Поел-то хоть вкусно?
— Н-ну, ничего… хорошо, — снова растерялся Марукин.
— Этот ресторан — у нас местная достопримечательность. Есть, конечно, места и покруче, и попрестижнее. Но в этом ресторане собираются, так сказать, гурманы.
— Кто, простите? — переспросил Марукин.
— Любители традиционной вкусной кухни, безо всяких этих… новомодных наворотов.
— Я это… тоже не люблю навороты.
— Ты, если еще будешь туда заходить, крылышки закажи. Фирменные Левины крылышки.
— Чьи, простите? — вздрогнул Марукин.
— Куриные! А Лева — это директор ресторана, — пояснил следователь.
— А-а. Обязательно. В следующий раз попробую Левины крылышки, — пообещал Марукин с облегчением.
Буравин решил, что надо посоветоваться со старым другом Сан Санычем. Следовало что-то предпринять, чтобы дети воспринимали их с Полиной спокойно, с пониманием. Сан Саныч был рад приезду Буравина и с удовольствием слушал его рассказ.
— Понимаешь, Сан Саныч, я до сегодняшнего дня тоже не очень задумывался о том, как молодые воспринимают нас с Полиной, — признался ему Буравин.
— А что же такое сегодня произошло, что ты вдруг задумался?
— Да и сегодня бы не задумался, если бы не Полина. Женщины, они все более тонко чувствуют.
— Молодец, что заметил этот факт, — похвалил Буравина Сан Саныч.
— Ладно тебе иронизировать. Я к тебе приехал за тем, чтобы ты нам помог.
— Слушаю.
— Хочу, чтобы ты выступил, так сказать, посредником в установлении дипломатических отношений между нами и нашими детьми.
— Вот как?
— Да. В частности, с Лешкой. Хотя с Алешкой мне хотелось бы иметь отношения не дипломатические, а самые что ни на есть дружеские.
— Вечно я у вас в роли дипломата, — вздохнул Сан Саныч. — Хорошо, хоть в ранг посла не возвели.
— Посол ты здесь для Зинаиды. Ну так что, поможешь?
— Думаю, лишнюю дипломатию разводить — это как в джунглях огород городить. Насчет дружбы — это вы сами определитесь. А с Алешкой можешь прямо сейчас поговорить.
— Как? Он здесь? — удивился Буравин.
— Конечно. А где ему еще быть? Он у Маши в комнате. — И, повернувшись на табуретке, Сан Саныч громко закричал: — Маша! Алеша!
Из комнаты вышла Маша.
— Здравствуйте, Виктор Гаврилович! — улыбнулась она.
— Здравствуй, Машенька! — искренне обрадовался ей Буравин.
— Зачем звали, Сан Саныч? — спросила Маша.
— А Лешка-то твой где?
— Алеша побежал к отцу. Срочно. Кажется, там какие-то неприятности.
Сан Саныч насторожился:
— Так что там стряслось, Машенька, у Алешки?
— Не знаю. У Алешки самого ничего не стряслось. Я думаю, неприятности у его папы. — Маша посмотрела на Буравина в раздумье, говорить ли дальше в его присутствии.
— У Бориса? А что с ним? — спросил Сан Саныч.
— Пока не знаю. Но что-то, что повлияло на решение Алеши ехать со мной.
— Стоп, стоп. Присаживайся, и давай-ка по порядку, — предложил Сан Саныч.
— Говорю же, по порядку пока ничего не знаю. И пока не поговорю с Алешей, ничего не могу вам сказать. У нас должно быть общее решение.
— Что-то очень загадочно… — нахмурился Сан Саныч.
— Да какие загадки! — засмеялась Маша. — Первая часть нашего плана все равно реализуется. Сегодня.
— Вот как. И какой у вас план? — вступил в разговор Буравин.
— Мы идем в ЗАГС подавать заявление.
— Правда? Что же ты молчала? Что же ты сразу ничего не сказала? — обрадовался Сан Саныч.
— Вот это новость! Вот это да! Поздравляю! — присоединился Буравин.
— Подождите, подождите. Поздравите нас двоих. Когда придем оттуда.
— Так Лешка зайдет за тобой сейчас? — спросил Сан Саныч.
— Сейчас — нет. Говорю же — дома что-то произошло. Он мне у ЗАГСа все расскажет.
— Ну ладно. Значит, заявление! Молодцы! Одобряю! — сиял Сан Саныч.
— Только вы бабе Зине пока не говорите. Пусть для нее это будет сюрприз, — попросила Маша. — Ну, я пойду? А то к Алеше боюсь опоздать…
— Беги, беги, внучка!..
— Счастья вам, Машенька! — пожелал Буравин. Когда Маша ушла, он повернулся к Сан Санычу и сказал: