Вера и Марина Воробей - Боря + Лена = Л…

– Как это от нечего делать? Я же просила тебя мои карты по географии раскрасить…

– Вот именно, раскрасить. Это меня и подтолкнуло потом на мысль о подарке. Я пока саванну с тундрой разрисовывал, знаешь, как намучился? – В его голосе появились нотки недовольства, но они быстро исчезли, так ему хотелось все ей побыстрее объяснить. – Ну вот, стучусь, открываю дверь, а Катька твоя в куклы играет. Засмущалась сначала (Лена тоже в этом месте покраснела: впрочем, если разобраться, все девчонки играют в куклы, а мальчишки в войну, природой заложено, и стыдиться здесь нечего), а потом она стала показывать мне наряды и проговорилась, что это ты их нарисовала. Вот так я и узнал твой секрет. Не сердишься?

– Ты что?! – изумилась Лена. – Как ты мог так подумать, я наоборот рада.

– Вот и хорошо. – Борька расслабленно откинулся на спинку стула. – Ну а дальше, как говорится, дело техники. Я этим же вечером позвонил отцу в Бельгию, заказ на карандаши сделал. У нас здесь тридцать шесть цветов, и все, дальше оттенки цветов заканчиваются вместе с фантазией. Отец здорово удивился. А когда я объяснил, что это для моей девушки, сказал: «Без проблем». Еще он поинтересовался, хорошенькая ли ты. Я сказал, приедешь, сам увидишь. Он ведь эти карандаши со своим помощником передал, а сам в Испанию отправился.

«Значит, он хочет познакомить меня со своими родителями», – подумала Лена и про себя решила, что в этом в общем-то нет ничего особенного, что так и должно быть, когда парень встречается с девушкой, к тому же они учатся в одном классе. И все равно было боязно идти к Боре домой. Как-то к ней отнесется его мама?

Лене хотелось ей понравиться. Боря, видимо, в этом не сомневался. Он увлеченно продолжал говорить, и Лена укорила себя за то, что отвлеклась. Она прислушалась, не замечая, что ее рука любовно поглаживает его подарок.

– …А знаешь, я был просто поражен, когда увидел твои рисунки. Наряды, силуэты женские, аксессуары всякие. У тебя талант.

– Ну, талант громко сказано, – засмущалась от похвалы Лена. – Ирка Дмитриева лучше рисует.

– Ирка не то совсем рисует, – горячо возразил Боря. – А как ты это придумываешь?

– Не знаю. Просто представляю себе, и все. – Лена улыбнулась, заглянула Боре в глаза и неожиданно для себя призналась: – Я хочу быть художником-модельером. После школы собираюсь в специальное училище поступать. Вот только не знаю, получится или нет.

– Получится, я в этом убежден на все сто! – В его глазах светилась уверенность и что-то еще, чему Лена никак не могла найти определение.

Она ждала, что сейчас, вот сейчас, он признается ей в любви, и она ответит без всякого ложного стеснения: «Я тоже тебя люблю!» – потому что это правда. Но Боря не произнес этих слов. Он смущенно отвел взгляд, словно догадался, чего она от него ждет.

«Он еще не готов к этому, еще прошло слишком мало времени, и это хорошо, что он не играет словами, как другие мальчишки. Это говорит о его серьезном отношении ко мне», – решила она тогда и ничуть не расстроилась.

И уже дома, открывая коробку карандашей, Лена наткнулась на белый конверт. В нем лежала открытка. Ее валентинка. Это были стихи. И ей было неважно, сам Боря сочинил их или переписал из какого-то томика. Главное, что они были посвящены ей.

Так вот она какая, первая любовь! Лена полночи перечитывала эти строчки, и ее сердце нет-нет да и сжималось от смутного предчувствия чего-то неотвратимого. Вместе с радостью она испытывала почти мистический страх и недоумение перед таким неожиданным благоволением судьбы. И в этом не было ничего удивительного, слишком часто ей приходилось сталкиваться с тем, что судьба одной рукой дает, а другой тут же отнимает…

Мадам Шустова заехала в супермаркет по дороге домой. Нужно было пополнить опустевший холодильник. Длинная породистая машина зарылась шинами в асфальт. Людмила Романовна выскочила из теплого салона, включила сигнализацию и устремилась в магазин. Она без разбора кидала в тележку замороженные полуфабрикаты, нарезки, банки: печень трески, мидии, осетр – его любит муж, креветки – две килограммовые пачки: их любит Боря. В другом отделе Людмила Романовна приобрела пакеты натурального сока, пластиковые бутыли с минеральной водой, кофе, коробку плиточного шоколада и еще массу полезных продуктов. У кассы, доставая кошелек, она столкнулась с Людмилой Сергеевной Кошкиной.

– О! Какая неожиданная встреча, Людмила Сергеевна, – заулыбалась Людмила Романовна.

– Да, мир тесен, – сдержанно ответила тезка. В отличие от мадам Шустовой, ее пластмассовая корзинка была почти пустой. Молоко, французский батон, мандарины.

Состоялся привычный обмен любезностями.

– Как вы поживаете?

– Спасибо, замечательно. А вы?

– Тоже все прекрасно. Как у моего Бори дела, Людмила Сергеевна? – Этот вопрос по привычке вырвался у Людмилы Романовны.

– Боря, что ж, – задумчиво отозвалась Кошкина, – по предметам он заметно подтянулся. – Мадам Шустова заулыбалась, но, видно, рано она обрадовалась успехам сына. – Зато дисциплина стала сильно хромать. Да вы же видели последнее замечание в дневнике насчет драки? – полувопросительно-полуутвердительно сказала завуч.

Признаться, что ничего похожего на глаза Людмиле Романовне не попадалось, значило оказаться в неловком положении самой – это раз и подставить собственного сына – это два. И то и другое исключалось, и Людмила Романовна выбрала третий вариант.

– Да, кажется, – неопределенно ответила она, не слишком расстроившись по этому поводу: у Бори был взрывной темперамент, в нее, но он быстро отходил. И Людмила Романовна не видела ничего особенного в том, что мальчик с таким сильным и независимым характером утверждает свое первенство, пусть и при помощи силы. Но раз уж ей подвернулся такой замечательный случай, почему бы и не воспользоваться им, чтобы во всем разобраться. – Может быть, мы где-нибудь посидим полчасика? Выпьем по чашечке кофе, поговорим, – предложила Людмила Романовна, оглядев зал.

Завуч согласилась.

На втором этаже располагалось небольшое кафе, там они и расположились со своими сумками.

– Меня что насторожило, – продолжила Людмила Сергеевна, когда им принесли кофе и пирожные. Женщины решили себя побаловать и на короткое время забыть о диетах. – Боря затеял драку не с кем-нибудь, а с лучшим другом.

– С Юрой? – изумилась мадам Шустова. Изумление ей шло – она сразу молодела, хотя и так прекрасно выглядела для своих сорока. Прическа волосок к волоску, макияж, шуба из серебристой лисы, небрежно брошенная на спинку свободного стула. Одежда ведь красит человека, что бы там ни утверждали классики.

– Вот именно, с Юрой, – подтвердила завуч. – Я еще могу понять, когда он косо смотрит на Максима Елкина. Им сейчас нравится одна девочка – Лена Серова, а первое серьезное чувство в этом возрасте всегда воспринимается как великая любовь, за которую нужно сражаться всеми доступными и недоступными средствами.

Лена Серова! Чашка в руке мадам Шустовой дрогнула, и она поспешила поставить ее на стол. Боря устраивает в классе драки из-за этой девочки? Что же это за девочка, если из-за нее дерется тихий отличник, лучший Борин друг Юра? И еще ничего толком не зная, Людмила Романовна решила для себя – вертихвостка какая-то.

– Людмила Сергеевна, я как раз хотела об этом поговорить. – Она со значением посмотрела на завуча. – Кажется, мой Боря с этой Леной Серовой встречается. И у них это, кажется, достаточно серьезно. Вы понимаете, что я как мать переживаю. Мне бы хотелось получше узнать эту девочку. Что она из себя представляет? Чем живет?

– Тогда вам нужно пригласить ее к себе домой, познакомиться с ней поближе и составить собственное мнение, – прямолинейно предложила Кошкина.

– Да, да, – поспешила согласиться с ней Людмила Романовна. – Я так и сделаю в ближайшие же дни. Жду, когда Илья Борисович из поездки вернется. – Она растянула губы в улыбке. – Но все же мне бы хотелось услышать ваше мнение как педагога. Она ведь у вас на виду, вы лучше разбираетесь в детской психологии, у вас такой огромный опыт общения с учениками. – Мадам Шустовой и самой стало тошно от того, как она залилась соловьем, лишь бы узнать то, что ее интересует.