Оксана Алексеева - Боссов сын, или Я принимаю бой!

Пробуждение было неприятным – Стас подтянулся выше и сопел мне в ухо. Я глянула на часы и заорала:

– Подъем! Ужин-то во сколько?

Он ответил, не открывая глаза:

– Давай завтра. Врагам же тоже нужно выспаться, прежде чем мы сотрем их с лица земли…

– Да хоть никогда! Но маме я все-таки позвоню и расскажу о ситуации.

Стас почти сразу сел, подперев подушкой спину, и потребовал:

– Звони. Только на громкую связь включи.

– Это еще зачем? – Мне скрывать такой разговор было незачем, просто удивилась.

– В твоей лояльности я убедился, но хочу и ее точку зрения из первых уст услышать! Ну и чтобы ты знала, что я услышал. Тогда, возможно, и наши с тобой переговоры будут проходить проще. А то я тебе об одном, а ты мне о другом, хотя уж в ненависти к «Рек-про» мы должны быть не то что на одной стороне, а на одной баррикаде!

Пожала плечами. Будет очень кстати, если мама Стаса шалопаем между делом обзовет.

Она приняла вызов почти сразу, и после коротких приветствий я перешла к делу:

– Мам, а может, нам к Стрельцовым как-нибудь на ужин наведаться? Я со Стасом в одном отделе работаю, а вы с Борисом Игнатьевичем о делах поболтаете в неформальной обстановке…

Удивило меня то, что она не переспрашивала – с чего вдруг такая идея, а отрезала сразу:

– Никаких ужинов. Сейчас это неуместно, доча.

У меня даже в горле пересохло от ее тона.

– Почему? Вы же давние друзья!

Мама помолчала несколько секунд, отчего и мои, и Стасовы глаза становились все круглее. Потом все-таки объяснила:

– Я понимаю, что ты на него работаешь и о делах фирмы радеешь. И я даже понимаю, зачем Боря тебе невзначай про ужин удочку закинул. Тоже хочет меня поиметь, пока я не поимела Жильцова. Но я уже согласилась встретиться с директором «Рек-про». Знаешь такого? Встречаемся в ресторане, а не в институте, там я из него вытрясу все, что он может дать.

Стас тихо простонал и упал лицом в мою подушку. Но на этот раз я его эмоции разделяла, потому и затараторила как можно быстрее:

– Мам, Борис Игнатьевич меня ни о чем не просил! Но я прошу тебя! Ты не в курсе, что произошло, этот Жильцов – мерзкий и беспринципный человек! Мы сегодня всю ночь в отделе… – и я пересказала вкратце все последние события.

– Серьезно?! – она вообще нелогично обрадовалась. – Как же на руку информация, спасибо, дочка! Я тогда с него не только по своему списку стрясу, но и выбью полное обновление компьютерного класса! Намекну, что с таким заходом на рынок ему в будущем очень понадобятся люди, которые смогут сказать доброе слово в поддержку его репутации.

– Мам! – я уже кричала. – А как же совесть?

– При чем тут совесть, когда речь идет о новых компьютерах для детей? Вот если откажется, то я прямо в курс лекций включу реальные примеры недобросовестной конкуренции с названиями конкретных фирм. А потом и Боре Стрельцову намекну, что единственный и неповторимый лидер рынка не может уступить место главного мецената какому-то пришлому выскочке… У-у, да у нас через год их войны будет самый навороченный ремонт корпусов в стране!

Я растерялась окончательно:

– Но это не их война, мам, это и моя война тоже.

– Так и воюй за свои интересы, доченька, молодец! Именно таким человеком я тебя всегда и хотела видеть! А я пока буду воевать за свои.

Когда я откинула телефон на тумбу, Стас вытащил лицо из подушки и произнес:

– Какие же вы, Луговые, одинаковые, аж жуть берет.

Оправдываться я не собиралась, да хотя бы потому, что каждый вправе играть на той стороне, которая его изначально. И если бы я сейчас работала в институте, как мама когда-то предлагала, то и не заметила бы несостыковок в ее планах. Однако задумчиво сказала:

– Вообще-то, это мало что решает. Ну какая разница, что часть студентов пойдет на практику или работу в «Рек-про»? Или какая разница, кто будет разрезать следующую красную ленточку перед мэрией? Это все пустяки! Или общественное мнение не пустяки?

– Пустяки по сравнению со всем остальным, – ответил Стас. – Но бесит, что гад не почувствует себя прищученным. Что, теперь план по срочному влюблению твоей матери в моего отца уже не кажется таким тупым?

– Теперь он мне кажется еще тупее. Какая влюбленность, если она уже даже сумму инвестиций прикинула – и с Жильцова, и со Стрельцова? И не смотри так, как будто я сейчас маньяка-рецидивиста оправдываю! От действий какого-то там института никто в конкуренции не выигрывает!

Он вдруг улыбнулся и заблеял с ядком в голосе:

– То есть тебе ничуточки не обидно? Даже за Настеньку?

Мне было обидно, чего уж скрывать. Я готова была неделю не спать только ради того, чтобы подпортить Жильцову настроение. Потому пожала плечами.

– А что мы можем поделать? Я надеюсь, не объявить главным врагом теперь и мою мать?

– Помешать им договориться! Любыми способами! Вскакивай уже, я пока все рестораны обзвоню, узнаю, где заказан столик. Настала пора поблагодарить меня за связи. У тебя на душ пятнадцать минут, потом я.

– Приехали! – возмутилась я, хотя и встала. – Не обнаглел ли ты, родной? Ой, а давай ты сюда свои вещи перевезешь и поселишься навечно, а? Я могу и на балконе спать ради такого гостя дорогого! Готовлю не очень, но запишусь на кулинарные курсы – все для тебя, долгожданный сосед. Ты же потом на мне женишься, когда я лучшие годы на тебя потрачу?

– Ни за что.

– Хоть одна хорошая новость!

– Иди, Полька Луговая. Или ты слишком луговая, чтобы со Стрельцовыми сотрудничать, как некоторые?

Неприятно прозвучало. Как будто Луговые – это предатели какие-то. Или как будто я горела желанием с ним сотрудничать.

Но я все же сбегала в душ, переоделась в платье, пока он занимал мою ванную, а потом красилась перед зеркалом и под ироничным взглядом, рассуждая:

– И как же мы будем им мешать, Стас?

– Откуда же мне знать, Полька? Понаблюдаем для начала, ситуацию оценим. У тебя есть бинокль?

– Нет у меня бинокля! А даже если бы был, как бинокль поможет помешать договоренности?

– Ну… если бинокль достаточно тяжелый, то им многого можно добиться. Добиться – в самом прямом значении. – Стас, наверное, просто надо мной издевался, скрывая, что никакого плана у него нет. – Да не переживай ты заранее! Если увидим, что у твоей матери не проснется совесть, то что-нибудь устроим. У тебя есть взрывчатка?

– Нет у меня взрывчатки! Ну ты и придурок… Зачем я вообще с тобой иду? Дебоширить ты и в одиночку сможешь!

– Потому что ты все еще работаешь на моего отца, – напомнил он, а я вздохнула. Прав же, гаденыш, да я за одни слезы Насти бы этого Жильцова сначала биноклем, а потом и взрывчаткой…

В ресторане то ли не было дресс-кода, то ли Стаса в лицо знали, то ли заметили, на какой машине мы подкатили, но нас пропустили с приветливым: «Добро пожаловать! Вы столик заказывали?», после чего я шепотом спросила у вражеского напарника:

– Кстати, да, ты столик заказывал?

И Стас ответил сразу обоим:

– Нет, нас ждут. Будьте добры, вон к тому столику еще два стула и приборы.

Я сразу рассмотрела маму в компании весьма солидного мужчины лет пятидесяти – не так уж далеко они и разместились, будто вообще не собирались стыдливо скрываться от правосудия. Но теперь, когда поняла, с какого именно расстояния мы собирались за ними наблюдать, испугалась:

– Но…

И метрдотель вторил эхом, словно мы сразу играли за одну команду:

– Но… у посетителей столик на двоих заказан!

– Смена планов, – оповестил Стас, сунул ему в руку какую-то купюру, схватил меня за локоть и потащил в зал.

Знала бы раньше, что мы сюда позориться идем, не пошла бы. Даже ради Насти. Хотя о чем я думала? Этот же кретин всегда позорится, вот и я рядом с ним, за компанию.

Мама с удивлением уставилась на нас обоих, замерев с бокалом шампанского в руках.

– Привет, мам, – промямлила я и нелепо махнула одеревеневшей рукой.

– Здрасьте, Нина Александровна! – Стас изображал удивленный восторг. – И вы здесь? А мы с Полиной на свидание выбрались. Не помешаем?

– На свидание? – мама кое-как отмерла.