– Понимаешь… Не мог бы ты зайти ко мне завтра в гости на чашку чая? А когда приедет Стас, как ни в чем не бывало уйдешь. Видишь ли, я хочу спровоцировать его на решительный шаг. Но, судя по всему, это невозможно, пока он не почувствует, как меня окончательно теряет.
– Все, что угодно, Полина, – повторил Денис и добавил: – Кроме вранья и манипуляций. Вы ведь встречаетесь! Я сам был свидетелем твоих признаний.
– Да какой там встречаемся… – я обреченно махнула рукой. – Две собаки на сене! Ни себе, ни людям. Да пойми же ты, что иначе не получится – Стас должен дозреть сам. До такого же искреннего крика, как я тогда на улице!
В Денисе было семьдесят килограммов положительных черт, и всего два – отрицательных. Но именно они мешали нам найти общий язык:
– Про собак не понял. Но собаки хороши тем, что вынуждают хозяев совершать прогулки.
– Да я не о том!
– Понял! – Денис кивнул, как если бы действительно понял. – Тогда могу дать отличный совет – пригласи его на совместные утренние пробежки. Не пройдет и пары месяцев, как вы друг друга не узнаете – совершенно другое настроение, горы сворачиваются сами собой, а твоя фигура станет такой, что Стас начнет искренне на всю улицу кричать любой текст, который ты от него потребуешь.
Коротко говоря, супермен сей подвиг потянуть не смог. Да и не особо-то я рассчитывала – ревность в Стасе вызвать можно, я уже видела ее проявления неоднократно, но сразу после нее он все равно возвращается в свой тупик.
Тогда пойдем другим путем – подчеркнем то, что Стас уже во мне подчеркивал: мою непохожесть на остальных девушек, которые в обязательном порядке стремятся его использовать. Я улучила момент, когда мы с Вестой остались в отделе наедине, и подошла к ней, спешно выдавая заготовленный монолог:
– Веста! Как бы неприятно было просить именно тебя, но я вынуждена! Не могла бы ты снова начать флиртовать со Стасом?
– Зачем? – деловито поинтересовалась она, продолжая подчеркивать фразы в распечатке.
Я вздохнула, но темпа не сбавила:
– Потому что от тебя это будет выглядеть натурально – ты уж слишком отчетливо сигналила о своем интересе. Так почему бы не возобновить ту же стратегию? «Стас, а пойдем вместе в буфет?», «Стас, а ты не подвезешь меня сегодня?», – показалось, что я удачно сымитировала ее неприятную манеру речи.
– Зачем? – повторила она тем же тоном. – Он уже понял, что его машина мне нравится больше него самого, так в чем выгода?
– Во мне! – я не удержалась от повышения тона. – Я на твоем фоне ого-го какой принцессой выгляжу!
– В смысле? – она все-таки заинтересовалась и оторвалась от дела.
Я сбавила обороты:
– В смысле, ты в прошлый раз совсем чуть-чуть его не додавила, чтобы он вообще всех девушек, кроме меня, возненавидел. А его срочно надо додавить! Желательно до желания объявить, что у него уже есть серьезные отношения. Его с пеленок все используют, так пора прикрыться настоящей причиной, хватит это терпеть! И тут я подвернусь между прочим, чтобы вообще без вариантов…
Ее брови двумя аккуратными изогнутыми червяками заползли на середину лба, а в улыбке проявилась ехидность.
– Какая прелесть, – протянула Веста. – Еще разок. Я его додавить должна? И зачем это мне?
– Услуга, – ответила я обреченно, за два дня до разговора в точности предугадав этот вопрос. – А взамен обещаю, что когда ты станешь начальницей, я буду работать точно так же, как на Евгения Михайловича, без споров, глупых бунтов и на полной мощности.
Моя мама и Стас могли себе представить, чего мне стоило такое признание! Хотя нет, еще все преподаватели из института. И сам Евгений Михайлович. Ну и в отделе кто-то вряд ли не в курсе… То есть весь мир мог представить ценность моей жертвы! Только не Веста – она рассмеялась:
– Ха! Как будто ты умеешь работать иначе! Побурчишь-побурчишь, и вжух – уже работаешь на полной мощности.
А вот такого аргумента весь мир не ожидал. Я захлопала глазами и поднажала:
– И тем не менее! Я же не прошу тебя делать такое, чего ты раньше по доброй воле не делала! Так что обмен равноценный!
Но она хохотала все задорнее, а на меня смотрела все веселее – я вообще не понимала причин настолько неуемной радости:
– То есть ты таким образом решила начать со Стасом встречаться?
– Вот именно! Дораспределять утешительные призы, как ты когда-то и предлагала!
– Да нет, подожди! – У нее глаза забегали от непонятного предвкушения. – Я когда это предлагала? Я же в тот момент думала, что вы и так вместе! Знала бы, что ни черта подобного, ни за что бы тебе его не отдала!
Отдала? Я отшагнула в изумлении. А Веста, наоборот, медленно поднималась на ноги и будто расправляла невидимые крылья, продолжая вдохновляться уже от самой себя:
– Получается, что еще не проигрыш?! Сегодня мой день! А ты мне заодно подсказала, как себя с ним вести, – не навязываться, а быть жалкой тенью и вечной поддержкой в глупых диверсиях, честной и саркастичной. Ему, похоже, нравятся девушки, которые перед ним не теряются, а говорят именно то, что думают…
– Это я-то жалкая тень? – моя интонация будто на этот вопрос и отвечала, настолько она была слабенькой и безжизненной.
– Ты! – Веста торжествовала. – И знаешь, лучше не путайся у меня под ногами, Полина! Растопчу и не замечу! Веста Стрельцова не видит препятствий!
Какая-какая Веста? Ну она и танк. Но и я ведь не тюлень! Я вмиг успокоилась, поскольку верила в каждое произнесенное слово:
– Остынь, Веста. Между мной и Стасом все давно определено. Осталось только заявить об этом вслух.
Мое холодное равнодушие и заставило ее взвиться до потолка – вероятно, она собиралась задушить меня невидимыми крыльями. И заорала теперь без иронии:
– Так заявили бы! Но нет! И это может длиться годами! Вы оба жалкие! Богатенький балбес и скромная тихоня, которые никак не могут договориться! Ты себя кем возомнила? Главной стервой отдела? Так поостерегись – теперь ты даже не лучший специалист отдела!
Теперь была моя очередь иронично усмехаться. Мой профессионализм настолько очевиден, что любые выпады именно на этот счет звучат детским лепетом. Она еще подобную чушь несла, пока нас не прервали.
– Веста! – завопил со спины Евгений Михайлович. – Ты что здесь устраиваешь?! Это, по-твоему, и есть деловая этика? Или я не предупреждал, что личные качества являются обязательным условием, чтобы работать здесь?!
Я пожала плечами и отправилась к своему столу. Такую же фразу начальник когда-то мне адресовал, а теперь-то – полностью заслуженно. Но радоваться не получалось – все мои потенциальные союзники оказались вообще не союзниками. Надо снова думать.
Стас вечером на выходе из отдела толкнул меня плечом, чтобы задержалась, и прошептал:
– Не знаешь, что с Вестой случилось?
– Да что с ней может случиться? – без надежды ответила я риторическим вопросом.
– Она мне ни с того ни с сего заявила, что я в прорисовке разбираюсь хуже всех в отделе. Странное откровение, с учетом, что об этом все знают. А потом предложила натыкать радионянь по всему офису – дескать, мало ли, что еще всплывет. И я почти согласился, но она накрыла сверху предложением сделать взносы в приют для животных – мне вроде и не жалко, если бы она четыре раза подряд не повторила слово «бескорыстно». Есть идеи, что происходит?
– Понятия не имею. Переработала, наверное, – ответила я задумчиво.
Я не опасалась действий Весты. Во-первых, была на сто процентов уверена в Стасе и каждый день тому получала подтверждения. А во-вторых, у нее нет и никогда не будет шансов ему понравиться – мы, так похожие с ней в трудовом рвении, различаемся в самых главных вещах. Апатию создавала не Веста, а сама непреодолимая невозможность. Сейчас Стас предложит подвезти, но продолжения вечера не последует…
– Подвезти?
– Давай, – ответила уже по инерции и решилась: – Я фильм вчера скачала. Если хочешь, можем глянуть вместе. Надоело мне за билеты в кино платить. А мне нравится смотреть с тобой – ты дико комментируешь даже самые отстойные сюжеты.
– С удовольствием! – ответил он без паузы, но через секунду добавил другим тоном: – Бы. Но в другой раз. Обещал отцу приехать пораньше.
Стас чутко уловил переход в отношениях, когда мы перестали ссориться. Теперь я на его провокации реагировала не нервами, а весельем. Вряд ли он понял, почему так произошло, но само изменение точно уловил. У него море недостатков, но глупость – не в их числе, потому он напряжен – не понимает, что со мной произошло. С тех пор и хочет, и одновременно избегает оставаться со мной наедине. Бережет свое сердце, как будто вообще ничего больше беречь не нужно!