Не слишком красиво, но иного выхода нет. Мэгги сделала глубокий вдох, умиротворенная приятным ароматом сандала. Было поистине удивительно, до каких пределов способен дойти Майкл, чтобы помочь своей сестре, и, что искренне трогало Мэгги, все его действия выдавали уважение к матери. Вместо того чтобы отмахнуться от ее нелепых требований жениться и допустить, чтобы главный удар пришелся на сестру, он придумал план, который должен был осчастливить всех.
Кроме самого Майкла.
Томительная дрожь пробежала по телу Мэгги, и она, положив ладонь на грудь, принялась поглаживать ее упругую округлость. Какая женщина могла бы осчастливить Майкла? Милая и кроткая? Или он бы с такой через месяц стал умирать от скуки? И какое до этого дело ей самой?
Потому что она хотела его.
Неприкрытая правда обрушилась на Мэгги, как гром среди ясного неба. Да, она всегда знала, что их с Майклом влечет друг к другу… Но теперь, когда им пришлось спать в одной постели, когда она увидела Майкла в своей стихии, с ней творилось черт знает что. Больше всего на свете ей хотелось переспать с Майклом и раз и навсегда избавиться от этого наваждения. В конце концов, как показывал весь ее предыдущий опыт, к утру она благополучно утолит свою страсть и сможет жить дальше. Не было ничего хуже той гнетущей пустоты, которая возникала внутри, когда Мэгги, проснувшись, поворачивалась на бок и осознавала, что мужчина, который лежит рядом, не тот единственный и неповторимый. И никогда для нее таким не станет. Наверняка добрая порция здорового, качественного секса утихомирит бушующие в ней гормоны.
Да, но как же Алекса?
Мэгги в задумчивости покусывала нижнюю губу. Как бы там Майкл ни отрицал, но он влюблен в ее лучшую подругу. Само собой, после этой поездки он наконец-то станет держаться подальше от Алексы и ее семьи, и Мэгги больше не нужно будет опасаться, что он разрушит счастье Алексы и Ника.
В конце концов, это только секс. Они и так уже изображают мужа и жену, а эта деталь прибавит их актерской игре достоверности. Всем остальным даже незачем знать, что произошло. Они взрослые люди и сумеют удержать свои отношения в чисто физиологических рамках.
Да, она хочет заняться сексом с Майклом Конте. При мысли об этом по спине Мэгги прошла дрожь возбуждения. Соски, омываемые водой, отвердели. Она не допустит, чтобы ее вновь унизили. Нынешний договор заключен на ее условиях. И она устанавливает правила.
О да!
Дверь ванной распахнулась — и фантазии Мэгги лопнули, как мыльный пузырь.
Мэгги по-девчоночьи взвизгнула, соскользнула поглубже в воду, прячась под слоем пены, и поспешно убрала ноги с бортиков ванны. В ванную вошел Майкл. В одной руке он нес бокал белого вина, в другой — тарелочку с аппетитным профитролем, а на губах его играла откровенно проказливая улыбка.
— Buon giorno, cara. Блаженствуешь?
Мэгги зашипела от злости, изо всех сил стараясь не залиться румянцем, точно стеснительная школьница.
— Ты что, издеваешься? Что тебе здесь нужно? Как любят говорить замужние женщины, у меня болит голова.
У него еще достало наглости захихикать.
— Да-да, мне знакомо это выражение. Просто мы открыли одну из лучших наших бутылок пино гриджио, и я подумал, что ты будешь не против отведать его, пока отмокаешь в ванне.
Мэгги насупилась:
— Ну ладно. Спасибо. — Она выхватила у Майкла наполовину наполненный бокал и вдохнула тонкий цитрусовый аромат с пикантной примесью дубовой древесины. — Тарелку можешь поставить вон там.
Майкл пристроил тарелку на крохотном выступе на краю ванны и, не стесняясь, уставился на Мэгги. Не желая выдавать смущения под этим откровенным жарким взглядом, она в ответ сердито сверкнула глазами и, выпятив нижнюю губу, сдунула с глаз прилипшие прядки влажных волос.
— Теперь можешь уходить.
Майкл присел на краешек ванны, в нескольких дюймах от нее. Он успел сменить костюм на потертые джинсы и белую рубашку с пуговицами на воротнике, и вид у него был свежий и непринужденный. Он был босым, распущенные волосы падали на плечи, что неуловимо прибавляло ему сексуальности. Мэгги почудилось, что в его присутствии в ванной стало нечем дышать. Знакомый жар уже пронизывал ее, словно рядом заработал сверхсекретный источник возбуждающего излучения. Да что же это такое?
Она ждала, когда Майкл подаст голос, но, поскольку в уязвимом положении — то есть нагишом — оказалась именно она, он явно не испытывал потребности заводить светскую беседу.
— Так что же тебе все-таки здесь нужно?
— Я подумал, что нам стоит поговорить.
— Отлично. Раздевайся, поговорим.
Майкл не шелохнулся, но лицо его изменилось, и вдруг перед ней оказался хищный самец, учуявший добычу.
— Ты уверена, что хочешь именно этого?
Проклятье! Привычные для нее колкости действовали сейчас совсем не так, как ей хотелось. Почему он не уходит? Дерзкий огонек зажегся в глазах Майкла, и Мэгги с ужасом ощутила, что ее тело не осталось равнодушным к этому вызову. Вода зажурчала между раздвинутых бедер, соски под слоем мыльной пены отвердели. Она затаила дыхание, когда Майкл умышленно опустил глаза, словно лаская взглядом ее обнаженное, укрытое в воде тело. Что, черт возьми, происходит?
Она переменила тактику:
— И о чем ты хочешь поговорить?
— О нашей сделке.
— Я думала, все идет по плану, — пожала плечами Мэгги. — Документы оформлены, и теперь твоя мама знает, что мы законные супруги. Ты видел, как она бомбардировала чиновников вопросами, чтобы удостовериться, что все будет сделано как надо? У тебя хваткая мама.
— Она всегда была такой.
— Съемки я закончила. Походы по магазинам тоже позади.
— Хорошо.
— В пятницу вечером будет еще один семейный ужин, и, кстати, Джульетта хочет, чтобы мы с тобой завтра посетили пекарню.
— Отлично.
— Почему ты еще здесь? — нахмурилась Мэгги.
— Потому что я кое-чего хочу.
— Чего?
— Тебя, cara.
Сердце Мэгги екнуло. Она открыла было рот, пытаясь что-то сказать, но вместо слов получился невнятный писк, потому что в легких отчего-то не осталось воздуха. Майкл не шевельнулся — так и сидел на бортике ванны. Непринужденная поза совершенно не вязалась с алчным огнем, который пылал в его глазах. Он смотрел на нее, точно изголодавшийся кот, готовый с урчанием наброситься на ужин. Мэгги стоило лишь представить, как Майкл на нее набросится, — и все ее тело охватила сладкая истома. Что он сказал?
— Что ты сказал?
Губы Майкла дрогнули.
— Ты слышала. На вот, попробуй.
— Не хочу я пробовать этот чертов…
Майкл протянул руку и медленно протолкнул пирожное между ее губами. Мэгги рефлекторно открыла рот и откусила кусочек. Масляный вкус слоеной выпечки мгновенно наполнил рот, и на язык струей брызнула восхитительная кремовая начинка. Майкл смотрел, как она жует, потом большим пальцем провел по ее нижней губе и аккуратно стер капельку крема. Нарочито медленным движением он сунул палец в рот и облизал.
Бедра Мэгги напряглись. Между ног сочилась влага, и она точно знала, что вода тут ни при чем. Глаза ее расширились, когда Майкл поднес к ее губам бокал с вином. Всего одна капля отборной влаги упала на ее язык, жгучим холодком проскользнула в горло и вызвала стон. Майкл поставил бокал на выступ ванны и наклонился к Мэгги.
— Нравится? — прошептал он.
Она моргнула.
Взгляд Майкла зачаровывал ее. Жесткая щетина, пробивавшаяся на его щеках и подбородке, дополняла превращение цивилизованного человека в хищного дикаря. Обоняние Мэгги дразнил пьянящий запах мускуса и мыла.
— А… да.
Ладони Майкла скользнули по ее плечам, дразняще очерчивая их сквозь взбитую пену и оставляя на коже зябкий след.
— Чем от тебя пахнет?
— Ммм? — Господи, она лишилась дара речи. Мэгги собрала все силы, пытаясь отстраниться от почти физической муки, которую причиняло прикосновение его рук над самой грудью. — Сандалом.
— Этот запах сводит меня с ума. Когда я наконец узнаю, какова ты на вкус, это будет так же пряно и мучительно сладко?
И лишь сейчас Мэгги поняла, что Майкл — настоящий знаток своего дела. Он притворялся, будто с самого начала все зависело от нее. Неудивительно, что она его так забавляла! Руки и ноги не подчинялись ей, низ живота мучительно ныл, кожа горела даже под водой. Этот тип дождался благоприятного случая и застиг ее именно тогда, когда она была наиболее уязвима. С чего это он вдруг захотел изменить правила игры? Думай, думай же, подгоняла Мэгги свой разум, одурманенный дымкой чувственности.