Элли застонала, вспомнив, как упрекала его. Окажись на его месте кто-нибудь другой, она бы придержала язык. Именно за это ей платят. Но она была подавлена, во-первых, потому что не хотела, чтобы он видел, как низко она пала, и, во-вторых, тем, что его заставили пригласить ее на танец.
Пылкий юноша, которого она помнила, стал циничным, заносчивым мужчиной.
В ее памяти одна за другой всплывали картины детства. Джек во весь опор несется на лошади с холма, а она в ужасе цепляется за его спину. Джек вытирает ей слезы, когда у нее на руках умер старый пес, которого она вырастила, подобрав щенком. Джек, которого в день его отъезда в Оксфорд она торжественно пообещала ждать вечно.
С тех пор до этой ночи Элли его ни разу не видела.
Смеющийся, отважный, чуткий, отзывчивый мальчик — таким она его помнила. Мужчина, в которого он превратился, стал для нее печальным разочарованием.
То же самое можно было сказать о ней самой. Элли съежилась при мысли, что бы сказал отец, если бы мог ее сейчас видеть.
Как до этого дошло? Почему она влачит жизнь компаньонки в доме самой глупой женщины на свете? Почему вечно вытаскивает Робби из передряг? Не такой представляла она себе собственную жизнь, когда родители были живы.
Перед ее мысленным взором возник образ матери. Мама с длинными, распущенными перед сном каштановыми волосами. Мама, практичная, приземленная, освободившая отца от всех забот о хозяйстве, чтобы он мог всецело посвятить себя образованию и делам прихода. Бог не оставит — таково было его жизненное правило.
Мама была более земная. «На Бога надейся, а сам не плошай», — обычно говорила она и жила, следуя этим словам. У нее было небольшое дело, позволявшее заработать деньги, поскольку жалованья викария не всегда хватало. Из лекарственных растений, которые сама выращивала, мама составляла лосьоны и настойки, которые покупали дамы по всей стране. Отец знал об этом и относился к бизнесу супруги с добродушной снисходительностью. Чего он не знал, так это какую существенную прибыль получает мама с каждого флакона.
Без сомнения, предприимчивость Элли переняла у матери.
Проглотив ком в горле, Элли встала, подошла к окну и выглянула на улицу. Глупо оглядываться назад. Важно настоящее, а оно находится здесь, в этой комнате, в отеле «Бретой». За окнами шумела улица Риволи, такая же многолюдная, как лондонская Пиккадилли по вечерам в пятницу. Горели уличные фонари, по булыжной мостовой громыхали кареты, несмотря на холод, по тротуарам неспешно прогуливались пешеходы. Отель находился в эпицентре парижской жизни. Во всяком случае, Элли так казалось. Тюильри, Лувр и Пале-Рояль находятся всего в пяти минутах ходьбы.
Пале-Рояль — вот ее настоящее.
Элли собиралась в Пале-Рояль, считавшийся гнездом безнравственности, чтобы сдержать слово, данное умирающей матери: она позаботится о младшем брате и проследит, чтобы с ним не случилось ничего дурного. Это обещание нетрудно было сдержать. Робби был зеницей ее ока, но это не означало, что она закрывала глаза на недостатки брата. При встрече ему часто доставалось от ее острого язычка. Элли не ожидала, что он в Париже. Робби следовало бы находиться в Оксфорде и, не разгибаясь, сидеть над учебниками, после того как он провалил экзамен. Завтра или послезавтра, когда он расплатится с долгами, она лично проследит за его отъездом, пригрозив соответствующими карами, если он снова подведет ее.
И так до следующего раза.
Элли протяжно вздохнула. Она полагала, что Робби не хуже и не лучше других.
Она посмотрела на часы. До прихода Милтона, друга Робби, оставался час. У нее масса времени, чтобы подготовиться. Робби, конечно, не осмелится показаться на людях, поскольку кредиторы только того и ждут.
Кредиторы. Так вежливо называли головорезов, которые работали на ростовщика, ссудившего Робби деньги и требующего возврата долга.
Сняв перчатки и сбросив ненавистный кружевной чепец, Элли вынула шпильки, и длинные каштановые с рыжим отливом волосы упали ей на плечи. Затем сняла противное креповое платье. Убрав одежду, она умылась холодной водой. Этот простой прием позволил убрать малейшие следы пудры, которой она пользовалась, чтобы выглядеть старше и опытнее, как и подобает компаньонке молоденькой девушки.
От нее требовалось выглядеть невзрачной. Практически незаметной.
Подавив жалость к себе, Элли подошла к шкафу и вынула платье, которое отгладила раньше. Оно было цвета слоновой кости, из такого чудесного шелка и такое тонкое, что она могла собрать его в комок и спрятать в кармане. Элли с величайшей осторожностью положила его на кресло. Отступив на шаг, она критически осмотрела платье.
Проблема модных платьев заключается в том, что мода быстро проходит. Время от времени Элли приходилось вносить в фасон изменения. В этом году талия выше, а юбки короче. Требованием дня были оборки и рюши, но, на ее вкус, это чересчур вычурно. Для Элли это было больше чем платье. Это был костюм для роли, которую ей предстояло сыграть. Ее хозяева не догадывались о его существовании, а если бы узнали, то были бы потрясены. Компаньонка не могла позволить себе подобного платья.
Только крайние обстоятельства могли вынудить ее надеть его. И эти крайние обстоятельства всегда были связаны с отчаянной нехваткой денег. Ей нужно превратиться из скромной Элли Хилл, компаньонки светской леди, в очаровательную и азартную мадам Аврору. Только мадам Аврора могла получить доступ в заведение, что держала на уме Элли. В такое заведение, где ставки в игре высоки.
Соответствующее платье и продуманное использование пудры и румян — вот и все, что нужно для этого превращения. Есть еще одна существенная деталь. Деньги.
В ее атласной сумочке было достаточно денег, чтобы сделать ставку. Элли всегда пополняла эту сумму из выигрышей. Стоило ей захотеть, она могла сделать на этом небольшой капитал. Но она всегда сопротивлялась искушению, во-первых, потому что она дочь своего отца, а во-вторых, потому что за деньги не купишь того, что она хотела.
До встречи с Милтоном оставалось несколько минут. Элли бросила последний критический взгляд в зеркало. Она чувствовала себя солдатом в военном мундире. Шелковое платье дополняли изумрудно-зеленая накидка и такая же сумочка. Длинные, выше локтя, атласные перчатки, маска и туфли тоже были изумрудно-зелеными. Единственным ее украшением были два серебряных гребня, когда-то принадлежавшие ее матери.
Пока все хорошо. Теперь надо вжиться в роль ослепительной и таинственной мадам Авроры. Элли уже делала это прежде, сделает и сейчас.
Оставался еще один маленький ритуал, прежде чем Элли Хилл окончательно исчезнет. Она произнесла короткую молитву, благодаря маминого брата, дядю Теда, за то, что передал ей свои обширные знания об игре и игроках.
Выскользнув из комнаты, она остановилась, чтобы осмотреться, и прислушалась. Путь освещали всего несколько свечей. У Элли не было ни малейшего желания столкнуться с кем-нибудь на лестнице. В этом наряде ее никто бы не узнал, но могли бы начаться расспросы, если бы заметили, что она пользуется своим ключом. После полуночи все двери запирались, и ключ был только у портье, чтобы впускать припозднившихся постояльцев. Портье не позволил бы незнакомке проникнуть в отель. Элли не могла допустить, чтобы ее планам что-то помешало, и сжимала в руке дубликат, который «позаимствовала» из конторки администратора.
Вокруг ни души. Торопливо спустившись с лестницы, она подошла к боковой двери. Ключ скрипнул, и она скользнула за дверь, в холодный ночной воздух.
Милтон стоял там, где и обещал.
— Оказалось, открыть труднее, чем я думала, — прошептала она.
Не сказав ни слова, он с обычной вежливостью взял у нее ключ и запер дверь. Когда он вернул ей ключ, она положила его в сумочку и улыбнулась. У Милтона действительно прекрасные манеры.
Он был лучшим другом Робби и, как и Робби, студентом Оксфорда. Однако в отличие от Робби для него увеселительная поездка в Париж между семестрами вполне заслуженна. Милтон был педантичным, науки давались ему легко. Элли никогда не слышала, чтобы он провалил экзамен. Милтон подал ей руку.
— Вас никто не видел?
— Никто, — улыбнулась она. — Не беспокойтесь, Милтон. Если бы меня кто-нибудь заметил, я бы спряталась в своей комнате. Все бы подумали, что меня впустил портье. Вы слишком волнуетесь.
— Да. Я знаю.
Он смотрел на нее так, словно прежде никогда не видел. Элли предупредила его о маскараде, но его удивленный взгляд сказал ей, что он не ожидал такого полного перевоплощения.