И не только о ней. На протяжении всего дня прошлое возвращается ко мне – то маленькими фрагментами, то большими развернутыми картинами. Я вспоминаю его глаза. Его запах. А еще Бен был постоянно заряжен на действия, он был весь как сжатая пружина, и это я помню лучше всего. Он заражал меня своей энергией, и из-за этого я чувствовала себя, словно мы с ним играем заглавные роли в нашем собственном фильме. Словно у нас нет ничего, кроме друг друга и сегодняшнего дня. Весь мир для нас состоял тогда только из чувств, ощущений. Я чувствовала его. Чувствовала солнце и песок, соленый пот и соленую морскую воду. Чувствовала его руки на своей коже. Все вокруг было согрето солнцем, пронизано чувством и чувственностью и казалось… странным. Непривычным. Невероятным. Существующим в каком-то особом мире, где обретают реальность желания и мечты, а грубая материя, напротив, зыблется и тает в тумане обжигающей, как солнце, страсти…
Этот звонок, пятнадцать лет спустя, тоже кажется мне странным, но по-иному. Я не могу найти ему разумного объяснения, и все же мне чудится в нем что-то волшебное. Какое-то смутное обещание, расшифровать которое я пока не могу. Как бы там ни было, каждый раз, когда я бросаю взгляд на часы, чтобы посмотреть, сколько осталось времени, я испытываю легкую дрожь. Что это, волнение? Или, может быть, предвкушение? Я не знаю. Ну, хватит прятаться в магазинах. Пора.
Мы договорились встретиться в рыбном ресторане в Клеркенвелле. Говорят, ресторан очень неплохой. По-видимому, Бен работает где-то неподалеку. Чем конкретно он занимается, я не в курсе – почему-то я об этом не спросила, что было достаточно глупо с моей стороны. Приходится наскоро искать Бена Парра в Гугле: вернувшись в офис, я ввожу его имя и фамилию в строку поиска. На Фейсбуке я его так и не нашла, зато наткнулась на сайт какой-то бумажной компании. Бен значится ее генеральным директором или кем-то в этом роде, и меня это несколько удивляет. Насколько я помню, он всегда хотел стать актером, но, быть может, у него просто не получилось. Или он банально передумал. В те времена мы очень редко говорили о том, кто кем хочет стать. Секс интересовал нас гораздо больше, а если мы и заговаривали о будущем, то только в абстрактно-отвлеченном ключе. Разумеется, мы оба мечтали перевернуть мир, сделать его лучше, но конкретных планов не строили.
Нет, я до сих помню наши разговоры допоздна о Брехте, которого читал Бен, о Чехове, которого читала я, о глобальном потеплении, о благотворительности, мировой политике, эвтаназии и прочем. Сейчас, вспоминая эти споры, я удивляюсь, до чего наивны мы были. Аргументы, которые мы приводили, были достойны разве что школьного дискуссионного куба. Впрочем, я думаю, нас до некоторой степени извиняет то, что мы были честны и серьезны. А что тут можно еще сказать – мы оба только недавно закончили шестой класс[14].
Я иду к ресторану, слегка покачиваясь на высоченных каблуках новеньких туфель. Недавно подвитые волосы упруго подпрыгивают при каждом моем шаге. Мой маникюр безупречен, а макияж можно снимать для профессиональных журналов. Джо и ее подруги постарались на славу. Стоило им услышать, что я собираюсь на свидание с бывшим бойфрендом, они вцепились в меня, словно пираньи, и заявили, что никуда меня не отпустят, пока не приведут мою внешность в полный и образцовый порядок. Они сделали мне маникюр, подкрасили и выровняли брови и даже предложили эпиляцию зоны бикини.
Никакой эпиляции я, естественно, делать не стала. Три дня назад я побывала в салоне, чтобы как следует подготовиться к жаркому, радостному сексу с Ричардом, который должен был стать естественным продолжением нашей помолвки. Увы мне! Похоже, я только зря потратила целую кучу денег.
При мысли об этом я ощущаю еще один болезненный укол прямо в сердце. Надо будет выставить Ричарду счет за услуги салона. Вложить в конверт и отослать в Сан-Франциско. Можно даже написать ему исполненную сдержанного достоинства прощальную записку, которая будет начинаться такими словами: «Дорогой Ричард. Когда ты получишь это письмо…»
Нет. Прекрати! Не думай о Ричарде, приказываю я себе. Не нужно никаких писем. Просто живи дальше, словно ничего не случилось.
Я крепче прижимаю к себе элегантную сумочку без ручек и пытаюсь успокоиться. Все предопределено, твержу я себе. Предопределено свыше и исполнено значения. Вселенная движется по своим законам, о которых можно только догадываться, но которые невозможно постичь. Только недавно я тонула в пучине отчаяния – и вдруг мне позвонил Бен. Ни с того, ни с сего. Конечно, это судьба. Рок. Фатум. Что же еще?!
И тем не менее спать с Беном я не собираюсь.
Это точно.
Перед входом в ресторан я замедляю шаг и, выхватив из сумочки маленькое зеркальце, в последний раз рассматриваю свое лицо. Черт побери, я уже успела позабыть, как здорово я выгляжу! Моя кожа буквально светится, к тому же у меня теперь совершенно новые, четко очерченные скулы (ума не приложу, как Джо удалось добиться этого с помощью одних лишь румян и осветлителя[15]) и полные, блестящие, дьявольски соблазнительные губы. В общем, сегодня я выгляжу просто роскошно. По-настоящему роскошно, и это совсем другое дело. Неписаный закон, согласно которому все встречи с прежними бойфрендами происходят именно в тот момент, когда ты только что проснулась после вчерашней пирушки и на тебе нет ничего, кроме помятой пижамы, сегодня не работает. Сегодня все случится как в сказке! За всю свою жизнь я, пожалуй, еще никогда не выглядела лучше, и мне кажется – никогда не буду выглядеть лучше, если только не найму с десяток квалифицированных стилистов и гримеров. По части внешности сегодня я достигла вершины; повторить подобное мне вряд ли удастся…
Чувствуя прилив уверенности, я распахиваю двери ресторана. Меня сразу окутывает теплая, по-домашнему уютная атмосфера, в которой витают дразнящие запахи чеснока и морепродуктов. Кабинеты отделаны кожей, на столах стоят массивные подсвечники под старину. Посетителей хватает, но в зале совершенно не шумно, и я решаю, что ресторан мне, скорее, нравится. Его, конечно, нельзя назвать по-настоящему шикарным, но это и не второразрядная тошниловка. Все здесь устроено цивилизованно и со вкусом.
Мой взгляд падает на бармена, который смешивает за стойкой коктейли, и у меня, как у собаки Павлова, моментально возникает рефлекторное желание заказать холодный мохито.
Я не стану злиться на Бена, торопливо решаю я. Я не буду с ним спать, но и не стану сердиться, если он предложит что-то в этом роде. В конце концов, теперь мы оба взрослые люди и…
Ко мне приближается метрдотель. Ну, как говорится – с богом.
– Я должна встретиться здесь с… со старым другом, – говорю я. – Он должен был зарезервировать для нас столик. Его зовут Бенедикт Парр…
– Разумеется, мэм. Прошу за мной, – метрдотель ведет меня через весь зал. По пути мы огибаем не меньше десятка столиков, за которыми сидят мужчины, но ни один из них не глядит в мою сторону. Их лиц я не вижу, поэтому каждый раз мое сердце невольно замирает. Этот? Или вон тот? Господи, пожалуйста, только не этот…
Ах-х!.. Я с трудом сдерживаю рвущийся из груди крик. Конечно, я узнала его сразу – и вовсе не потому, что, завидев меня, он поднялся навстречу. Спокойнее, командую я себе. Держи себя в руках. Улыбайся. И все-таки, как странно снова увидеть его после стольких лет!..
Мой взгляд с невероятной скоростью скользит по его фигуре и лицу, словно я – участница телешоу под названием «Оцени Своего Бывшего Парня». Идиотское название, но я действительно фиксирую мельчайшие подробности – и тут же пытаюсь их оценить. Например, я вижу, что на нем рубашка со странным узором – что это может значить? Кроме того, он выше, чем я его помню, но за то время, что мы не виделись, он вряд ли мог существенно прибавить в росте. Значит, что?.. Значит, он похудел. Темные волнистые волосы, которые когда-то делали его похожим на юного греческого бога, подстрижены совсем коротко, и я гадаю, что это – дань традиции, моде, положению? Когда-то Бен носил в ухе серьгу, но сейчас ее нет и в помине – осталась только чуть заметная точка…
– Ну… в общем, привет, – говорю я.
Мне очень нравится, что я сумела произнести эти слова достаточно хладнокровно, без чрезмерного волнения, хотя при виде Бена я испытала самый настоящий восторг. Да он просто чудо! За все годы он нисколько не изменился. Пожалуй, он выглядит даже лучше, чем раньше, – взрослее, собраннее, серьезнее.
Бен слегка наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Это вполне взрослый, цивилизованный поцелуй. Потом он выпрямляется и окидывает меня внимательным взглядом.