Наконец Лотти замолкает. Я тоже молчу и стараюсь даже не дышать. Похоже, мы наконец добрались до сути.

– Кстати, мы с Ричардом расстались, – говорит она нарочито небрежным тоном, и я машинально киваю. Я так и знала.

– Вот как? – говорю я в трубку точно таким же тоном. Можно подумать – мы с ней обсуждаем побочную сюжетную линию или мелкий эпизод из «Истэндеров»[5].

– Да, – отвечает Лотти еще более небрежно.

– Понятно.

– Что-то у нас было неправильно.

– Ну, если ты так считаешь… И все-таки это как-то… – Мой небогатый запас посторонних тем иссяк, и я не договариваю, но Лотти понимает меня:

– Да, жаль, – соглашается она. – Но, с другой стороны…

– Разумеется, – поспешно говорю я. – И все-таки, что́ он?.. – тут я явно вступаю на зыбкую почву. – То есть я хочу сказать…

«Какого черта вы вдруг разбежались, если меньше часа назад Ричард собирался сделать тебе предложение?» – вот что хочется мне спросить на самом деле.

Я не совсем доверяю сестре – в том смысле, что она не всегда способна разглядеть объективную картину. Она бывает излишне наивной, бесконечно романтичной и чересчур мечтательной и порой видит только то, что хочет видеть. И все же положа руку на сердце я была уверена, что Ричард сделает ей предложение, ничуть не меньше, чем сама Лотти.

Но теперь сестра утверждает, что они не только не помолвлены, но, напротив, расстались. Что между ними все кончено. И я, откровенно говоря, чувствую себя основательно потрясенной. За то время, что они были вместе, я успела довольно хорошо изучить Ричарда и пришла к заключению, что он – очень неплохой вариант. Во всяком случае, он определенно был лучшим из всех, с кем моя сестрица когда-либо встречалась. Таково мое мнение, и, я думаю, оно было прекрасно известно Лотти, хотя каждый раз, когда она звонила мне в расстроенных чувствах (часто – глубоко за полночь) после каких-то мелких размолвок с Ричардом, я просто не успевала высказать ей, что́ я о нем думаю, так как она неизменно меня перебивала и заявляла, что любит его, что бы я ни говорила. Ричарда и правда есть за что любить. Он – очень надежный, порядочный, добрый и сумел добиться успеха в жизни. Ричард не обидчив, не отягощен обязательствами перед бывшими женами и детьми и к тому же достаточно красив, но не тщеславен. А главное, он любил Лотти – так, во всяком случае, мне казалось до недавнего времени. Это действительно было главным, пожалуй, даже – единственным, что по-настоящему имело значение. Я буквально чувствовала, как от Ричарда и Лотти исходит то самое уютное… тепло – не знаю, как назвать, – которое отличает прочные, гармоничные пары. Между ними была связь. То, как они говорили, шутили, просто сидели рядом (при этом Ричард всегда клал руку на плечо Лотти и принимался играть ее волосами), то, как они вместе принимали решения, – от покупки суши на вынос до отпуска в Канаде, – все говорило о редкостном единодушии и взаимопонимании. И это было видно. Во всяком случае, я видела это достаточно отчетливо.

Но почему же этого не смог увидеть Ричард?!

Кретин, идиот, тупица! Что еще ему нужно? И что не так с моей сестрой? Или Ричард вдруг решил, что у него наклевывается роман с шестифутовой фотомоделью, а Лотти может ему помешать?

Мужики – дураки. Я всегда это говорила.

Чтобы выпустить пар, я яростно комкаю какую-то попавшую под руки бумажку и швыряю ее в мусорную корзину. В следующее мгновение я понимаю, что это была нужная бумажка. Черт!..

В трубке царит тишина, но я чувствую, как отчаяние и боль Лотти перетекают по телефонной линии ко мне. Этого я уже не могу вынести. Пусть она снова меня облает, но я просто обязана узнать больше. Как же так, недоумеваю я, только что они собирались пожениться, а через полчаса между ними уже все кончено? Просто бред какой-то!

– Мне казалось, ты говорила – он собирается обсудить с тобой какое-то важное дело, – осторожно начинаю я.

– Ну да, – откликается Лотти. Голос ее звучит неестественно равнодушно, и мне это совсем не нравится. – Сначала Ричард так и говорил, но потом сказал, что хотел обсудить со мной не важное дело, а просто дело.

Я невольно морщусь. Скверно. По-настоящему «важных» дел не так уж и много – можно по пальцам пересчитать.

– Так что у него был за вопрос?

– Оказывается, он просто хотел посоветоваться, что делать с накопленными «авиамилями». Как их потратить. – Голос Лотти остается совершенно невыразительным, и я начинаю тревожиться по-настоящему. «Авиамили»?.. Похоже, моя сестра пережила шок еще почище моего. «Авиамили»!.. И это – вместо предложения руки и сердца!

Внезапно я замечаю, что за стеклянной перегородкой, отделяющей мой кабинет от общего зала, стоит Иэн Айлворд. Он энергично машет мне рукой, и я сразу понимаю, что́ ему нужно. Он пришел за речью для запланированной на вечер торжественной церемонии.

– Все готово! – артикулирую я одними губами. Это наглая ложь, и я показываю ему на экран своего компьютера, пытаясь дать понять, что причины задержки – чисто технические. – Пришлю по электронной почте. По почте, понимаешь? – добавляю я все так же беззвучно.

Наконец Иэн уходит. Я бросаю взгляд на часы и слегка вздрагиваю. У меня остается всего десять минут, за которые мне нужно дослушать печальную повесть сестры, написать концовку речи и привести в порядок макияж.

Нет, уже не десять, а девять с половиной.

И снова я думаю о Ричарде с неприязнью. Если ему так хотелось разбить сердце моей сестре, почему он выбрал для этого именно тот день, когда у меня дел – выше крыши?!

Я открываю на экране документ с текстом речи и начинаю быстро печатать:


«В заключение мне хотелось бы поблагодарить всех, кто собрался сегодня в этом зале – и тех, кто получил награды и призы, и тех, кто теперь скрипит зубами от досады. Можете не прятаться, я прекрасно слышу этот звук…»


Здесь должна быть пауза, чтобы все успели посмеяться шутке.

– Послушай, Лотти, – говорю я в телефон, – у нас сегодня важное мероприятие – нужно вручить награды победителям нашего конкурса. Я должна быть в зале уже через пять минут, так что… Ты же знаешь, если бы я могла, я бы тотчас примчалась к тебе.

Я слишком поздно понимаю, что снова совершила свою извечную ошибку. Я выразила сочувствие, и теперь Лотти набросится уже на меня.

На этот раз я угадываю верно.

– Примчалась ко мне? – ядовито осведомляется Лотти. – А зачем, позволь тебя спросить? Ты думаешь, я расстроилась из-за Ричарда? Черта с два! Я не из тех, кто строит свою жизнь в зависимости от капризов мужчины. Да будет тебе известно, у меня есть и другие интересы. А о Ричарде я даже не думаю, понятно? Я только пыталась поделиться с тобой своими планами насчет учебы и магистерской диссертации, вот и все!

– Ну да, конечно, – быстро соглашаюсь я. А что еще мне остается?

– Надо выяснить, быть может, у нас есть какая-то программа по обмену студентами со Штатами. Хотелось бы попасть в Стэнфорд[6], там очень неплохо поставлено дополнительное образование.

Она говорит еще что-то, но я не слышу – я стремительно набираю текст моей речи. Не слишком трудная задача, поскольку эту речь я произносила уже раз пять или шесть. Слова все те же, нужно только расставить их в новом порядке:


«Гостиничный бизнес продолжает развиваться невероятно быстрыми темпами. И я не могу не выразить своего восхищения достижениями и новшествами, появившимися за последнее время».


Нет, не годится. Я нажимаю «стереть» и начинаю сначала:


«На меня произвели очень сильное впечатление успехи, которых вы достигли и которые мы с моей командой обозревателей и экспертов наблюдали в отелях по всему миру».


Вот так. «Наблюдали» – самое подходящее слово. Оно придает всему тексту оттенок серьезности. Можно даже подумать, будто мы весь год общались с учеными богословами и святыми пророками, а не с веселыми загорелыми девчонками из рекламных отделов гостиниц, демонстрировавшими нам последние достижения в области сушки пляжных полотенец.


«Как и всегда, я должна поблагодарить Бредли Роуза…»


Стоит ли ставить Бреда первым? Может быть, лучше начать с Меган? Или с Майкла?

Самое главное – никого не пропустить и не забыть, но, увы, подобное мне еще ни разу не удавалось. Похоже, это закон природы, который распространяется на все благодарственные речи в мире. Ты непременно забываешь кого-нибудь важного, потом снова хватаешься за микрофон и начинаешь в панике выкрикивать пропущенные имена, но тебя уже никто не слушает. В результате приходится разыскивать обойденных твоим вниманием и долго, униженно извиняться и благодарить их уже лично, и, хотя они при этом приятно улыбаются, осадок остается. «Ты забыла о моем существовании!» – так и кажется, что эти слова написаны крупными буквами на огромном транспаранте, колышущемся над головой той или иной важной персоны, о которой ты действительно позабыла в запарке.