– Нет.
Макс сжал кулаки и отвел взгляд. Мускулы у него напряглись. Она ждала, что он скажет.
– Извини. Я буду ждать, пока ты будешь готова. Просто… мне тебя не хватает.
Сердце дрогнуло. Черт бы его побрал! Ее затрясло от злости.
– Вранье! Тебе не хватает ощущения, что ты хозяин положения. Тебе надо, чтобы я опять бегала за тобой, как сука в течке, а ты бы всем распоряжался. Так что не говори со мной как с маленькой и не делай вид, будто чувствуешь что-то еще.
Макс свел брови.
– Я не позволю тебе говорить о себе самой в таком тоне, – холодно заявил он. – Ты имеешь право злиться, но не унижай нас обоих. Теперь все иначе.
– Ничего не иначе, – недоверчиво покачала головой Карина. – Единственное, что изменилось между нами, – это секс. А все остальное просто большая наглая ложь.
Макс замер. По его лицу прошла тень.
– Мы теперь муж и жена. Почему мы не можем строить свою жизнь? Мы же не чужие друг другу, и нельзя сказать, чтобы между нами ничего не было.
Последняя соломинка, за которую она держалась, чтобы не сорваться, сломалась.
– И где же моя гребаная сказка с хорошим концом, где это «жили долго и счастливо», а, Макс? Я мечтала о настоящем предложении, о том, чтобы мужчина встал на колено и попросил моей руки, мечтала о клятвах, которые что-то значат. А знаешь, что я получила? Благие намерения, чувство долга и несколько оргазмов. Ты так хочешь секса? – почти прошипела Карина. – Чем моя мать пригрозила тебе на этот раз? Или секс тебе нужен, чтобы сделать мне пузо, обеспечив наследником?
Голубые глаза пронзили ее с такой беспощадной яростью, что она задрожала.
– Я прощу тебе эти слова. Один раз. И оставлю тебя в покое, но имей в виду. Когда я решу, что время пришло, я приду к тебе. – Макс улыбнулся безжалостной улыбкой. – И обещаю, ты будешь просить еще.
Дверь за ним захлопнулась.
Ну и придурок же он.
Макс поднял глаза, вслушиваясь в песню Рианны, гремевшую сверху. После их ссоры прошло два дня. Карина сохраняла дистанцию и обращалась с ним с ледяной вежливостью, доводившей его до белого каления. Она подолгу задерживалась в «БукКрейзи», закрывалась в своей мастерской и не выходила ужинать.
Атмосфера дома была пропитана одиночеством, которого он никогда прежде не замечал. Энергия Карины ощущалась в каждой комнате, но ему так хотелось настоящей близости, настоящего общения. Он скучал по ее смеху, по ее живости и острым словечкам. Скучал по ней самой. Рокки и тот проводил с ней больше времени, чем он сам.
Не нужно было на нее давить. Когда она так просто и естественно прильнула к нему, ее аромат нахлынул на него и ударил в голову. Мягкость ее тела, прижавшегося к его груди. Шелковистые локоны. Ему до смерти хотелось утащить ее в спальню и овладеть ею, а потом еще и еще. Теперь он понимал, что время для этого было выбрано крайне неудачно.
Макс застонал. Как глупо! Надо было вести себя разумно, дать ей время сколько нужно, а он вздумал угрожать ей.
Да, кровь у него тогда определенно отлила от головы к головке, и оправдаться нечем. Ее такие искренние слова о сказке с хорошим концом постоянно всплывали в памяти, и у него разрывалось сердце. Так вот что он с ней сделал? Растоптал все ее иллюзии и мечты?
Макс всегда боялся, что когда-нибудь разобьет ей сердце. Да, конечно, его вынудили жениться на ней, но почему у него самого не было чувства, будто он делает это по необходимости? Почему он с таким нетерпением идет домой в надежде увидеть ее? Карина заслуживала гораздо большего. А получила его.
Подавленное настроение овладело им. Черт побери, сегодня он приготовит ужин и заставит ее выйти! Макс пошел в спальню, снял костюм и переоделся в джинсы и черную футболку. Налил два бокала мерло и решил приготовить курицу с сальсой, ее любимую. Монотонные движения во время готовки успокаивали его. Кухня была изготовлена на заказ, с кремовыми гранитными столешницами, холодильником «Саб-зиро», кирпичной печью для пиццы и плитой «Викинг». Она была разделена на главную часть, с раковиной, и отдельную рабочую область для готовки, а еще здесь был бар для завтраков и мягкие кожаные табуреты. Макс достал медные горшки, смазал оливковым маслом и стал резать помидоры и лук. Через десять минут Карина со стуком сбежала вниз по лестнице и встала в дверях кухни:
– Я ухожу. Не жди меня.
Макс бросил нож и оперся бедром о кухонный стол:
– Я ужин готовлю. Куда ты собралась?
– В книжный магазин.
– Погоди немного. Тебе надо поесть, раз у тебя такой продолжительный рабочий день.
Она переминалась с ноги на ногу, явно перебарывая искушение.
– Не могу. Перехвачу чего-нибудь в кафе.
– Там одни закуски, а тебе белок нужен. Ради бога, обещаю, тебе не придется долго терпеть мое общество. Садись.
– Я не…
– Садись.
Карина выдвинула стул и сидела. То, как легко она послушалась, напомнило ему, какой покорной она была в спальне, и член тут же затвердел. Макс выложил курицу на тарелку, полил сальсой и поставил на стол, положив рядом вилку. Она набросилась на еду, как обычно, причмокивая от удовольствия. Он неловко помялся, пытаясь найти тему для разговора.
– Выяснила что-нибудь насчет нашего голубя?
– Да. Я нашла по кольцу владельца, он живет милях в пятидесяти отсюда. Наша птичка – почтовый голубь, или, как еще говорят, сизарь. Зовут Габби. Хозяин его не гоняет постоянно, но иногда выпускает, чтобы форму не терял. Несколько его друзей состоят в том же клубе, и, кажется, все их голуби вернулись, кроме Габби. Он уже с ума сходил.
Макс положил еды себе на тарелку и сел на табурет напротив Карины.
– Я и не знал, что бывают голубиные гонки. Хозяин приедет за ним?
Карина глотнула вина.
– Нет, я рассказала обо всем, что мы сделали и что у Габби с крылом, и он согласился, чтобы я о его голубе позаботилась, пока он не выздоровеет. А потом выпущу, пусть летит домой. Если что-то пойдет не так, он приедет и заберет птицу, но мне кажется, ей уже лучше. Голубь пришел в себя и, кажется, понимает, что происходит.
– И скоро его можно будет выпустить?
– Недели через две-три, как получится. – Лицо Карины расплылось в улыбке. – Хозяин говорит, этот голубь носил письма влюбленным, которые живут далеко друг от друга. Классно, да?
– Еще как! – улыбнулся в ответ Макс. – Только будь осторожна, солнышко. Ты всегда к ним привязываешься.
– Я знаю. – Карина сморщила нос. – Но это всего лишь птица, как-нибудь переживу.
– Ну да. То ли дело бурундук.
– А я и забыла уже! – невольно рассмеялась она. – Но я же маленькая была.
Макс фыркнул и подцепил вилкой еще кусочек курицы.
– Ты его назвала Дейлом, как в диснеевском мультике. По-моему, он нарочно прикинулся, что у него лапа болит. Ты ему устроила жилье с личной холостяцкой берлогой. Неудивительно, что крысеныш не хотел уходить.
– Какой же он крысеныш? Он был милый. И жил у меня недолго.
– Пакостный он был, как черт. Все кусал нас с Майклом, когда мы пытались с ним поиграть. А потом всех дружков-грызунов привел к нам в гости, мы даже за великами во двор выйти боялись.
Ее темные глаза засияли, черты красивого лица смягчились.
– Папа так рассердился. Они прогрызли дырки в стене и насовали туда про запас тонну орехов. Пришлось мне избавляться от Дейла.
– Ты тогда несколько дней проплакала.
– Да, мне трудно отпускать тех, кого я люблю.
Это неожиданное признание прозвучало как взрыв.
Карина сжалась, явно пожалев об этих словах, и уткнулась в свою тарелку.
– Знаю, – тихо произнес Макс. – Но они, по-моему, всегда к тебе возвращаются.
Карина не поднимала глаз. Он боролся с искушением погладить ее по щеке и прогнать печаль поцелуем. Но вместо этого налил еще вина и сменил тему:
– Как там твоя работа? Всё портреты пишешь?
Странное выражение мелькнуло у нее на лице.
– Вроде того. Пробую кое-что новое.
– Знаешь, Карина, у меня есть кое-какие связи в художественном мире. Я бы с удовольствием устроил тебе встречу с каким-нибудь консультантом. Если твои работы ему понравятся, может быть, удастся организовать выставку.