Она сосредоточилась на том, чтобы различные безделушки и фотографии на антикварном ящике, располагались в идеальной линии.
- Ничего, что мы должны обсуждать в данный момент.
- Я не согласен. Учитывая, что мой член был глубоко внутри тебя менее 12 часов назад, я думаю, что должен знать твои мысли.
Она остановилась и обернулась. Он двигался как тихий хищник, и ее тело размякло в бассейне сентиментальности.
Она бы отдала любые деньги, лишь бы сейчас оказаться фригидной.
Ее статус ледяной королевы был официально снят постоянным потоком похоти, что адски раздражало ее. Она вцепилась в раздражение и попыталась не обращать внимания на свои гормоны.
- Не говори такие вещи, - прошипела Джульетта. – Мы находимся в доме моей матери.
- Где никто нас сейчас не подслушивает. Ты пытаешься рационализировать то, что происходит между нами, не так ли?
Она ненавидела его проницательность. Почему он должен выглядеть так горячо все время? Узкие черные брюки демонстрировали все его имущество, а его темно-серая рубашка подчеркивала золотой блеск в его глазах. Его волосы были идеально взъерошены, выглядели, будто он только встал с постели, и пахли как после душа. Ее пальцы сжались в неподчинении. Она желала притянуть его к себе и почувствовать этот восхитительный рот на своем. Глоток его запаха опьянял ее. Вместо этого, ей нужно провести логические переговоры о том, что она не будет опять с ним спать.
- Я не думаю, что мы должны продолжать видеться друг с другом.
- Я не согласен.
Ее челюсть отвисла.
- Я только что сказала тебе, что это-это дело между нами должно закончиться.
Его губы сжались.
- А я сказал «нет».
Разочарование кусало ее нервы. Почему он не мог просто уйти, как и большинство мужчин, которым отказывают?
- Ну, очень плохо. Наш устный контракт закончился. Ты выиграл. Мы должны сконцентрироваться на Purity и готовиться. Давай остановимся на том, что это был прекрасный опыт, пожмем друг другу руки и двинемся дальше.
Он закинул голову и рассмеялся. Джульетта сердито посмотрела на него.
- О, ты хороша. Прекрасный опыт, да? Пожмем руки?
Он двигался так быстро, что у нее не было времени для борьбы. Он резко дернул ее на себя и поглотил ее рот в поцелуе так чувственно, так скандально, что ее пальцы в туфлях сжались, а соски превратились в твердые точки, и она беспомощно застонала под глубокими ударами его языка. Сойер оторвался от ее рта, тяжело дыша.
- Ты думаешь, я один из твоих лакеев? Ты действительно думаешь, что можешь контролировать то, что происходит между нами, заявив, что это закончилось? - Похоть, жадность и желание прорезали черты его лица. Джульетта смотрела на него, очарованная грубыми эмоциями. – Я сказал «нет». Я не собираюсь претворяться и пожимать тебе руку, когда предпочел бы толкнуть свои пальцы между твоих ног и заставить кончить. Я не буду вежливо улыбаться, когда предпочел бы целовать тебя до безумия и заставить тебя посмотреть в лицо женщине, которой ты являешься.
Она толкнула его в грудь, но он не сдвинулся с места.
- Я точно знаю, кто я, - яростно прошептала она. – Взрослая женщина, которая принимает собственные решения на основе логики. Нескольких оргазмов между нами недостаточно, чтобы рисковать этой сделкой или своим рассудком.
- А мне пофиг, - усмехнулся он. – Я никуда не уйду, я не играю по правилам. Ты хочешь спать целомудренно, одна в собственной постели, хорошо. Но я буду мозолить тебе глаза каждый день, напоминая о том, что я могу дать тебе. Я не уйду от чего-то, только потому, что оно такое запутанное и реальное, детка.
- О, да? Тогда что еще ты готов дать, Сойер? – Она приподнялась на цыпочки и была напротив его лица. – Когда вибраторы, наручники и повязки закончатся, что ты сможешь дать мне? Ты уже сказал, что долговременные отношения невозможны. Поэтому не надо этого дерьма про запутанное и реальное. Детка.
Он отпустил ее и попятился на шаг назад в шоке.
Джульетта прижала пальцы ко рту. Она бросила ему вызов, чтобы сделать эти отношения настоящими? Было ли это тем, чего она на самом деле хотела?
У нее не было времени подумать. Шум прервал сокрушительную тишину.
Матушка Конте стояла в дверях вместе с Вульфом.
- Мы закончили.
Джульетта взяла себя в руки и приклеила яркую улыбку.
- Отлично. Позвольте мне взять пальто и сумочку, и мы можем идти.
Сойер молчал, но последовал ее примеру, они забрали свои вещи и сказали до свидания. Она крепко обняла мать, принимая силу из твердых рук вокруг нее, и вдохнула аромат дома в утешение.
- Береги себя, сладкая девочка. – Матушка Конте погладила ее по щеке, ее взгляд скользил по ее лицу, будто пытаясь понять, что беспокоит ее.
-Люблю тебя, Mama.
Вульф остановился перед ее матерью со странным выражением на лице. Медленным, нерешительным движением он протянул руку и обнял ее наполовину, перед тем как дернуться назад неловким движением. С достоинством, не соответствующим его возрасту, он сказал:
- Спасибо за приглашение в ваш дом, Матушка Конте. Спасибо, за все.
Джульетта закусила губу, когда прилив эмоций настиг ее.
Ее мать улыбнулась и погладила мальчика по щеке.
- Милости прошу. Теперь приходи каждое воскресенье вместе с Сойером.
Вульф кивнул. Джульетта вышла за дверь и быстро махнула Сойеру и Вульфу, прежде чем сесть в машину. Будто демоны вгоняли огненные вилки в ее пятки, она вцепилась в руль, представила свой байк и нажала на акселератор.
Она отказывалась анализировать полный беспорядок этого вечера. Завтра она проснется сильнее и будет готова встретить новый день. Джульетта настроила радио на местную станцию, увеличила громкость и отправилась домой.
***
Сойер сидел в темноте и пытался выяснить, что с ним не так.
Весь путь домой он молчал. Вульф, казалось, был на такой же волне и ограничился тем, что смотрел в окно. Что-то изменилось сегодня, и он не был уверен, что делать.
В тот момент, когда Джульетта пыталась оттолкнуть его, он сошел с ума. Ее прохладное поведение бросило ему вызов доказать их связь, и вызвало глубокую панику, какую он никогда прежде не испытывал. Он только знал, что был не готов отказаться от нее. Пока нет.
Сойер понял, что она напугана. К сожалению, он не сильно помог, изображая пещерного человека, и она выбросила карту отношений. Она хотела чего-то более постоянного между ними? Секс смешался с реальными чувствами?
Ему не на что опереться. Он никогда не хотел женщину больше, чем на несколько ночей. Никогда не желал большего, чем физическое удовлетворение по вечерам. Он любил контролировать и дарить удовольствие. Но что-то другое было с Джульеттой, и он не знал, что делать.
Он посмотрел на картину на стене. Пара переплелась на кровати. Нога мужчины избивались между ее открытыми ногами, его голая спина закрывала от зрителя весь вид. Тень затемняла комнату и подчеркивала части ее анатомии.
Кривая бедра. Жесткий пик ее соска. Разлив черных волос по ее плечам. Лицо женщины было наполнено явным желанием, когда она смотрела на своего возлюбленного. В этом полном открытом комплексе эмоций только похоти и желания, Сойер нашел мир. Он всегда любил эротическое искусство. На некоторое время, когда он пристально смотрел на хорошую картину, он переносился в место, в котором он мог, на самом деле, воображать и дотронуться до чего-то реального. Чего-то, что он редко ощущал в хорошем смысле.
Видеть Джульетту в ее доме и с ее матерью успокаивало его душу. Его питание, когда он ел один, было в официальных ресторанах, автокафе, или за письменным столом. То, что они разделили пищу между ними в почти интимной обстановке, очаровало его.
Но, конечно, это никогда не могло сработать.
Он вспомнил ночь, когда впервые встретился с Матушкой Конте.
Господи, он был молодой и зеленый, полный открытой ярости и амбиций, он едва мог сдерживаться. Он яростно боролся за возможность пройти стажировку в отеле Плаза в Нью-Йорке, а его босс был самым большим мудаком на планете. Напоминал ему его приемного отца: подлый мешок с деньгами, одетый в модный костюм, который будто защищал его. Робин ненавидел Сойера, и делал его дни такими адскими, насколько это только было возможно. Если что-то шло не так, то он обвинял именно его, а все заслуги брал на себя. Тем не менее, когда он добился того, что сопровождал Робина в Милан на сделку, ему казалось, что он достиг большего. Посадка на самолет, изучение итальянского и получение официального паспорта заставили его почувствовать себя живым. Не призраком в обществе, а человеком, у которого были возможности. До той ночи.