Эрика попросила экономку приготовить ей чашку чаю покрепче и пару бутербродов. А пока написала еще одну записку, теперь уже для отца, чтобы объяснить свой неожиданный визит. Ей пришло в голову уехать к матери во Францию, чтобы между нею и Дастином пролегло море. Она грустно усмехнулась: конечно же, ей не станет от этого легче. Но, находясь там, у нее не будет возможности поддаться соблазну взглянуть на любимого хоть одним глазком.
После чаю сил у Эрики прибавилось. Она хотела было прилечь ненадолго, но потом решила, что выспится в самолете. Тогда ей не придется испытывать неприятные чувства, которые всегда овладевали ею, стоило лишь подняться на борт. Эрика не сомневалась, что улетит в этот же день, поскольку по собственному опыту знала — на самолеты, отправляющиеся по маршруту Лондон — Париж, всегда можно купить билеты. Так получилось и в этот раз.
Прибыв в аэропорт, Эрика едва успела пройти регистрацию. Затем оживленно галдящая толпа пассажиров подхватила ее и увлекла за собой во вместительное чрево серебристого лайнера. Занятая грустными мыслями Эрика устроилась у иллюминатора, попросила у стюардессы одеяло и уснула спустя несколько минут после взлета. Ее не беспокоили разговоры пассажиров, сидящих впереди и сзади нее. Даже визгливый голос соседки слева не пробился сквозь густую пелену, окутавшую ее сознание. Короткий сон освежил и придал Эрике сил. Она с аппетитом съела ланч, предложенный улыбчивой стюардессой. И удивилась, насколько лучше почувствовала себя после этого. В конце концов, нельзя так падать духом. Она же знала, что может или проиграть, или выиграть в брачной лотерее. Что ж, ей не повезло. Но это не повод превращать свою жизнь в кошмар, да и о матери надо было подумать. Женевьева не переносила унылых физиономий, поскольку сама так и светилась жизнерадостностью. Так что лучше было заранее собраться и встретить ее спокойной улыбкой.
10
Эрике удалось дозвониться до матери из Орли. Она застала Женевьеву уходящей на какое-то благотворительное мероприятие и договорилась, что поживет у нее некоторое время. Если мать и удивил неожиданный визит дочери, то она не спешила выказывать это. Вот только никак не могла отменить планы на вечер, поэтому ключ от ее квартиры следовало спросить у консьержки.
Эрика уже придумала, как объяснит свое внезапное появление в Париже, чтобы матери не пришло в голову упрекать зятя за то, что он дурно обошелся с женой. Но вечером Женевьева пришла домой, уже располагая некоторыми сведениями о случившемся. Встревоженная звонком дочери, она связалась с мужем и узнала о странной записке, оставленной ему Эрикой. Саймон Хартвуд в свою очередь был вынужден обратиться за разъяснениями к зятю, который сам был просто уничтожен письмом жены.
Дастин вернулся домой к полудню, когда слегка поостыл и смог рассуждать более-менее здраво. Он надеялся, что поступку Эрики найдется вполне разумное объяснение, от которого ослабнет мучающая его сердечная боль. А еще ему хотелось довести до конца начатое дело: сказать жене то, что собирался. Именно эти его слова могли изменить всю их жизнь. На это Дастин, во всяком случае, надеялся.
А вместо этого обнаружил письмо, в котором жена соглашалась дать ему развод. Спасибо, конечно, но он был ему совершенно не нужен! Ему нужна была беглянка, исчезнувшая в неизвестном направлении и взявшая с собой только паспорт и самые необходимые вещи. Эрика не притронулась ни к деньгам, ни к дорогим украшениям, лежащим в домашнем сейфе, код которого был ей прекрасно известен. Куда она ушла? Неужели к Доминику? Он направился к телефону, намереваясь вытрясти из брата правду, но телефон зазвонил сам. Сначала Дастин обрадовался звонку тестя, полагая, что тот хочет сообщить ему о приезде дочери в гости, но услышал обескуражившее его сообщение. Эрика написала отцу, что собирается к матери во Францию, но парижская квартира Женевьевы не являлась конечным пунктом ее путешествия. После встречи с матерью Эрика планировала пожить немного где-нибудь в провинции и просила отца не беспокоиться о своей взрослой девочке.
Дастин ничем не смог успокоить взволнованного профессора Хартвуда, рассчитывавшего услышать разумное объяснение поведению дочери. Дастин не хотел посвящать тестя в сложности своей семейной жизни, поэтому отделался ничего не значащими словами о повышенной эмоциональности жены и легкой ссоре, закончившейся уходом Эрики из дома. Он выразил надежду, что она вскоре одумается и вернется к любимому и любящему мужу. А пока предлагал дать ей немного времени, чтобы она побыстрее пришла в себя и ни в коем случае не давить на нее.
Профессор был вынужден согласиться с зятем, да у него, собственно, и не было выбора. Его дочь давно уже решала все самостоятельно, не нуждаясь в советах и не обращала внимания на отцовские запреты. Дастин попросил сообщать ему все, что профессор узнает об Эрике, и попрощался с Хартвудом. Во всем случившемся Дастина радовало лишь то, что жена ушла не к Доминику.
Он решил позвонить в Париж и, волнуясь, набрал телефон Женевьевы. Но сколько ни ждал, вслушиваясь в тревожные гудки, никто так и не откликнулся. В отчаянии он бросил трубку на рычаг. И тут ему пришло в голову, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. Нужно заняться делом. Это поможет отвлечься от беспокойства о жене.
Дастин принял душ, переоделся и отправился в офис. Там посреди повседневных забот он иногда задумывался и мрачнел, но потом спохватывался и продолжал делать привычное дело. Словно для того, чтобы поддержать его в трудную минуту, к концу рабочего дня в кабинете раздался звонок, после которого жизнь показалась Дастину не столь беспросветной. Выяснилось, что конкуренты сели в лужу со своим преждевременным заявлением об открытии нового лекарства.
Последние независимые исследования выявили вредные побочные эффекты, возникающие при его применении. Теперь и речи не могло идти о его внедрении в производство. Таким образом, у «Декстер фармасьютикалс» вновь появился шанс.
Акции фирмы после опубликования сообщения о фиаско конкурентов немедленно поднялись сразу на несколько пунктов. Новость быстро облетела деловую часть города. Брайан Хемиш от имени руководства фирмы принимал поздравления. Он явился в кабинет шефа со счастливой физиономией и предложением отметить радостное событие, но мгновенно осекся при виде Дастина.
Глава фирмы сидел в кресле с утомленным и безучастным видом, словно в его жизни не происходило ничего хорошего. На вопрос друга, хорошо ли он себя чувствует, Дастин нехотя ответил:
— Если честно, я чувствую себя просто отвратительно. От меня, знаешь ли, сегодня ушла жена.
Он уронил на пол ручку, но не стал ее поднимать, просто сидел и смотрел в одну точку.
А Брайан онемел от удивления. Он уже не знал, что и думать. Вчера ему показалось, что в семье Декстер дела обстоят самым лучшим образом. Да что там показалось, он не мог ошибиться. И вот, пожалуйста! О, женщины, кто вас поймет?!
На Дастина было жалко смотреть. И Брайан самоотверженно приступил к обязанностям лучшего друга, забыв о намеченном на вечер свидании. Почти насильно он затолкал Дастина в машину, отвез к себе домой и постепенно накачал выдержанным шотландским виски. В ходе сего лечебного процесса он услышал некоторые подробности домашнего скандала, от которых его глаза округлились. Как же все сложно в любовных отношениях! Нет, он, Брайан, правильно делает, что не женится.
После того как Дастин уснул, Брайан подумал, подумал и решил не вмешиваться. Супругам следовало самим разобраться между собой. Если Брайан что-то понимал в жизни, то Эрика сама не выдержит и вернется к мужу. А если не вернется, стало быть, она не любит Дастина. В любом случае вмешательство третьего лица только осложнило бы ситуацию. Все, что ему надлежало делать, это помогать Дастину в делах фирмы и пытаться любыми средствами смягчить душевную боль, изводящую друга.
На следующий день Дастин был благодарен Брайану за то, что тот не лез к нему с раздражающим сочувствием и ненужными советами, а вместо этого завалил неотложными проблемами и заставил выложиться полностью на рабочем месте. Казалось, что на переживания у Дастина уже не осталось ни времени, ни сил. Но вернувшись домой, он услышал еще одну встревожившую его новость. Перед самым его приходом позвонил Доминик и сообщил миссис Карстерс о тяжелой болезни Элинор. Дастин молча развернулся и отправился в дом матери.