Ее спину словно окатили ледяной водой, и весь их с Ником разговор вдруг высветился перед ней, как на ладони.
— Ты предлагаешь мне шпионить для тебя?
В его голосе промелькнуло раздражение.
— Даже смешно слушать. Расслабься и наслаждайся вечеринкой.
— Легко тебе говорить! У тебя буфера из декольте не вываливаются.
Ник смущенно прокашлялся:
— Если тебе в этом платье неловко, незачем было его надевать.
— Я одолжила его у Мэгги, — мигом ощетинилась Алекса. — У меня такого дорогого нет.
— Я бы дал тебе денег на платье.
— Не нужны мне твои деньги!
— Честно говоря, верится с трудом. Вряд ли ты подписывала со мной договор из благородных побуждений. Так что незачем теперь строить из себя бессребреницу.
Она молчала, чувствуя, как неуютно ей вдруг стало рядом с ним.
— Ты прав. Я круглая дура. В следующий раз скуплю весь «Мейси»,[12] а чек пришлю тебе. — Она развернулась и, высоко вздернув подбородок, добавила: — В конце концов, единственный прок от нашего брака — твои деньги.
И удалилась, предоставив Нику пялиться на ее спину.
Соплячка.
Потягивая шампанское из второго по счету бокала, Алекса расположилась у застекленной балконной двери, из которой открывался живописный вид. Ник Райан был истинным выходцем из этого мира — мира больших денег, супермоделей и светских бесед, где ароматы духов «Шалимар» и «Обсешн» перемешиваются с плотными клубами сигарного дыма. Перед ее взором нескончаемой чередой мелькали шелковые и атласные наряды, в основном черные или приглушенных тонов, чтобы оттенить бриллианты, жемчуга и сапфиры, которые, без всякого сомнения, были настоящими. Все гости щеголяли ровным загаром, как догадывалась Алекса, без единой белой полоски на теле.
Алекса тяжко вздохнула. К этой вечеринке она готовилась особенно тщательно и, спускаясь по лестнице в холл, даже затаила дыхание, предвосхищая оценку Ника. Она и сама знала, что платье Мэгги чертовски ей идет, но все равно ее бесило, что ей так хочется понравиться мужу.
Он придирчиво осмотрел Алексу и вместо комплимента пробормотал что-то вроде «Одевайся во что хочешь» и вышел. Даже не помог ей надеть пальто и больше ни разу на нее не взглянул до самого приезда в гости. Алекса, молча страдая от такого обращения, все же строго пожурила себя за глупую обиду. Внешне она оставалась учтивой и любезной, притворившись, что привыкла выходить в свет в подобном наряде каждую субботу.
Однако стоило Нику вновь коснуться своих планов застройки береговой линии, как его лицо осветилось такой искренней заинтересованностью, что ее тело невольно отреагировало на его увлеченность.
Страсть… Его золотисто-карие глаза загорелись нестерпимым желанием, и Алекса на минутку представила себе, что она и есть та женщина, которая вызывает в нем подобные чувства. Впрочем, она тут же напомнила себе, что Ник Райан испытывает сильные эмоции только к строительным конструкциям. Куда до них женщинам…
Тем более ей.
Снова вздохнув, Алекса допила шампанское и вышла через двойные двери на балкон, где группка дам рассуждала о чем-то — кажется, о скульптуре. Не теряя времени, Алекса искусно подхватила тему, попутно со всеми перезнакомившись, и принялась овладевать искусством светской болтовни.
Глядя, как величаво вышагивает Алекса по залу, Ник тихонько ругнулся. Черт, опять он за свое! Надо было похвалить ее треклятое платье! Но ведь он совершенно не был готов к тому, в каком виде она спустится к нему, когда они собирались на вечеринку.
Платье цвета электрик с глубоким декольте, едва державшееся на плечах, ниспадало до самого пола великолепными струящимися складками переливающейся материи с серебряным шитьем. На ногах Алексы поблескивали серебристые босоножки, из которых выглядывали ярко-розовые ноготки. Свои черные кудри она подобрала и высоко заколола, но несколько локонов спускались на уши и ласкали ей шею. Губы Алекса накрасила красной помадой. Серебристые тени посверкивали на свету, стоило ей моргнуть, а на кончиках ресниц вспыхивали искорки. Ник не сомневался, что его жена притягивает внимание всех мужчин в этом зале.
Дома он едва не отослал ее переодеваться. Перед ним явилась не хладнокровная интеллектуалка, которой он мог бы помыкать, а сама Ева во плоти — та, что обрекла мужчину на адовы муки. Это из-за нее смертоносное яблоко показалось Адаму вкуснее всякого лакомства. Но Ник только пробормотал себе под нос нечто невразумительное и больше не возвращался к обсуждению ее наряда. В глазах Алексы, кажется, промелькнула обида, но когда он присмотрелся повнимательнее, то обнаружил перед собой прежнюю ироничную колючку, на которой недавно женился.
Ника разбирала злость на ее неизменную способность ткнуть его носом в дерьмо. Ничего оскорбительного он ей не сказал. Она вышла за него ради денег и открыто в этом призналась. Почему же тогда она ведет себя так, словно она невинная жертва его гнусных прожектов?
Ник с трудом отвлекся от мыслей о жене и вновь сосредоточил внимание на группе дельцов, обступивших Хиоши Комо. Он, кажется, нащупал нечто важное, что может склонить японца на его сторону.
Стимул. Надо этого Хиоши чем-то взбудоражить — и заказ у Ника в кармане.
Последним, завершающим элементом ребуса был Майкл Конте. В деловом мире пресловутый граф широко прославился благодаря шарму, деньгам и острому уму. Вместо точности он боготворил одержимость и по своему поведению разительно отличался от двух других участников проекта. Ник надеялся, что занимательная беседа Конте с его женой поможет ему самому получить некое преимущество, тем более что граф, по слухам, не пропускал ни одной юбки. Подавив в себе вспышку непонятной вины, Ник присоединился к беседующим с Комо бизнесменам.
Алекса решила, что пора уже отыскать своего супруга. Если не считать недолгого времени рядышком за столом, она практически весь вечер не виделась с ним. Напевая себе под нос «I Get a Kick Out of You», Алекса оглядела зал, но не обнаружила Ника среди многолюдной толпы. Тогда она решила поискать его в задней части дома. Может быть, Ник вышел в туалет.
Ее каблуки громко цокали по полированному мрамору. Музыка была здесь уже едва слышна. Алекса принялась с удовольствием рассматривать картины по стенам и, заметив знакомое полотно, зашептала себе под нос. Свернув в очередной раз за угол, она попала в комнату, больше похожую на музейный зал, сплошь уставленный стеллажами, на которых красовались антикварные тома. Алекса затаила дыхание. Ей уже не терпелось погладить старинные кожаные переплеты, насладиться тем особым потрескиванием, которое издают при перелистывании овеянные историей страницы.
— Ага! Выходит, чтобы попасться сегодня вам на глаза, мне нужно было превратиться в какой-нибудь фолиант?
Алекса обернулась — на пороге комнаты стоял мужчина. В его глазах плясали чертенята, несомненно воплощавшие истинную суть незнакомца. Его длинные волосы были собраны в хвост, придавая ему пиратский облик, на протяжении веков круживший головы женщинам. Полные губы и внушительный нос в сочетании с твердыми чертами лица создавали представление о том, как выглядит типичный итальянец. Черные брюки, черная шелковая рубашка и дорогие кожаные туфли придавали владельцу изящный и обольстительный вид без малейшего его участия. Алекса сразу поняла, что гость очарователен, полон доброты, но отъявленный бабник. При этой мысли она лукаво улыбнулась, поскольку давно знала за собой слабость к итальянцам. Они чем-то напоминали ей расфуфыренных павлинов, втайне мечтающих, чтобы их приструнила строгая хозяйка.
— О, я давно вас заметила. — Она отвернулась и продолжила рассматривать корешки книг. — Я была уверена, что к концу вечера вы ко мне непременно подойдете.
— Так вы ждали, синьорина, пока я подойду к вам?
— Затаив дыхание. Ну, мы отыщем свободную спальню где-нибудь здесь или поедем к вам?
Алекса украдкой покосилась через плечо. На лице мужчины застыла маска — смесь разочарования и соблазна. Очевидно было, что итальянцу хотелось бы сначала немного пофлиртовать с ней, но отклонить подобное предложение было для него тоже немыслимо. При виде такого откровенного внутреннего противоречия, значительно поубавившего у ухажера самонадеянности, Алекса не выдержала и заливисто рассмеялась. В темных глазах мужчины мелькнула догадка: