— Э-э, Ник, я даже не рассчитывала, что ты поможешь мне с кафе. У тебя и с собственным проектом забот полон рот, да и правление отслеживает каждый твой шаг. К тому же я, можно сказать, уже подыскала себе дизайнера.
— Кого?
Черт!..
— Забыла фамилию, — пренебрежительно взмахнула рукой Алекса. — Мне его одна покупательница порекомендовала. Он пока готовит чертежи, но мы скоро приступим. Дело до весны потерпит.
— Нет никакого повода ждать, — недовольно свел брови Ник. — Что-то не доверяю я этому типу. Дай-ка мне его телефон. Я с ним переговорю.
— Нет.
— Но почему?
— Потому что не хочу впутывать тебя в свои дела.
Ее ответ подействовал на Ника подобно неожиданному хуку справа. Он поморщился, но тут же овладел собой. Бесконечная ложь отравляла все вокруг своим ядом, но Алекса вновь напомнила себе, что у нее с Ником чисто деловые отношения, хотя чувствовала, что чем-то обидела мужа. Его лицо сразу сделалось равнодушным.
— Хорошо… Если ты так настаиваешь.
— Я просто хотела не выходить за рамки деловых отношений, — примирительным тоном пояснила Алекса. — Поэтому твоя помощь с кафе не очень удачная идея. Ты согласен?
— Конечно. Как скажешь.
Повисшее за этим молчание грозило перерасти во взаимную неловкость, и Алекса торопливо откашлялась:
— Давай вернемся ко Дню благодарения. Тебе придется пойти — выбора нет.
— Скажи родителям, что у меня срочная работа.
— Нет, ты пойдешь. Для моей семьи это очень важно. Если мы не явимся, они решат, что у нас что-то не так.
— Я терпеть не могу День благодарения.
— Я слышала, не глухая, но меня это не касается.
— Совместные праздники в наш договор не вписаны.
— Иногда невозможно буквально придерживаться всех пунктов.
Ник тут же оторвал взгляд от тарелки, как будто замечание Алексы заставило его вдруг позабыть про еду.
— Пожалуй, ты права. Иногда необходимо проявлять гибкость и даже порой закрывать глаза на некоторые просчеты.
— Точно, — кивнула Алекса, наматывая на вилку остатки спагетти. — В общем, ты идешь?
— А как же.
Алекса на миг даже опешила, но тут ее внимание привлекла опустевшая миска, и она не придала значения тому, что ее муж так внезапно переменил свое мнение. Просто издевательство какое-то… Черт, что же она наделала!
— Удивительно, как это ты заговорила про наш договор, — начал Ник. — Тут возникло небольшое недоразумение, но теперь все уже улажено.
Наверное, ей надо подольше потренироваться на беговой дорожке… И поработать с тяжестями. Может, даже вернуться на занятия йогой.
— Я сначала не хотел тебе говорить, но честность, по-моему, превыше всего. Может, тебе это даже покажется ерундой.
Завтра же она позвонит Мэгги и запишется в группу кикбоксинга. Там можно быстрее сжечь калории, да и научиться самообороне не повредит…
— Габриэлла меня поцеловала.
— Что-что? — резко вскинула голову Алекса.
— Она позвонила мне и предложила встретиться, — пожал плечами Ник. — Сказала, что уезжает в Калифорнию. Сам я ни на что не напрашивался, поэтому спишем на то, что Габриэлла хотела поцеловать меня на прощание. Точка.
Алекса подозрительно сощурилась. Под наигранной небрежностью Ника наверняка скрывалось нечто гораздо более серьезное. И единственным способом разрешить сомнения было притвориться, что ничего страшного не произошло.
— Поцеловать на прощание, да? Ну, разве это катастрофа…
От нее не укрылось, что Ник от облегчения прямо-таки обмяк в кресле. Чтобы еще больше ослабить напряженность, Алекса притворилась, что доедает оставшиеся листки салата, и спросила как бы невзначай:
— В щеку или в губы?
— В губы. Правда, быстро.
— Хорошо. Но не взасос, да?
Ник поерзал на сиденье — даже стул скрипнул. Чертова мебель, чтоб ей совсем развалиться!
— В общем, да…
— Точно?
— Может, самую малость. Все произошло так быстро, что я толком и не помню…
Даже в детстве Ник никогда не умел правдиво солгать. Из-за этого ему постоянно влетало, а Мэгги выходила сухой из воды, потому что вруньей была отменной. Казалось, его нос вдруг отрастал вдвое, чтобы растрепать правду всему свету.
— Ладно. Главное, что ты сам мне признался. И где же это случилось?
— У реки.
— После вашего свидания?
— Ага…
— Она позвонила тебе на мобильник?
— Мне не хотелось с ней встречаться, но Габриэлла уверяла, что это важно, и я ее дождался. Я еще раз сказал ей, что между нами все кончено.
— А потом она тебя поцеловала, а ты ее оттолкнул.
— Ну да…
— А где были ее руки?
Ник смутился так, что изменился в лице. По нему ясно читалась лихорадочная работа мысли: что ответить на этот явно провокационный вопрос.
— В каком смысле?
— Руки она куда положила? Обняла тебя за шею, за талию, еще за что-то?
— За шею…
— А твои руки где были?
— До или после того, как я ее оттолкнул?
Ура, выкрутился!
— До того.
— На ее талии.
— Ага. Выходит, перед тем, как ты ее оттолкнул, кое-что все-таки было, причем с участием языка, и она прилипла к тебе. Надолго, кстати?
Ник с тоской уставился на ее пустой стакан из-под виски, но заставил себя ответить на вопрос:
— Ненадолго.
— На минуту? На секунду?
— На пару минут. А потом я ее оттолкнул.
— Да, ты мне это уже говорил.
Она вышла из-за стола и начала очищать тарелки. Ник остался сидеть, не зная, что предпринять. Повисло неловкое молчание, и Алекса не спешила нарушить его, молча продолжая делать свое дело. Наконец Ник не выдержал и тихо вспылил:
— Тебе не из-за чего переживать!
Алекса так же молча сложила посуду в моечную машину и направилась к холодильнику. Из него она принялась поочередно доставать мороженое, шоколадный сироп, взбитые сливки и вишню.
— А почему я должна переживать? Поцелуй ведь — сущая ерунда, даже если тебе пришлось нарушить наш договор.
— Но мы же только что с тобой согласились с тем, что иногда невозможно буквально соблюсти все условия. Что такое ты затеяла?
— Десерт. И что же сделала Габриэлла, когда ты ее оттолкнул?
Алекса продолжала невозмутимо украшать мороженое, не обращая внимания на крайнее замешательство мужа.
— Она расстроилась, потому что я отверг ее…
— Почему же ты ее отверг, Ник?
Неловкость Ника возросла стократ.
— Потому что мы дали друг другу обещание… Пусть даже мы с тобой не спим, но мы условились, что я не должен тебе изменять.
— Вполне разумно. Мне даже удивительно, что ты был способен здраво рассуждать после такого поцелуя. Я имею в виду со мной. Но Габриэлла, судя по всему, вызвала у тебя более страстный отклик.
От изумления он даже рот открыл. Алекса тем временем добавила взбитых сливок и водрузила сверху несколько вишенок. Закончив, она полюбовалась на свой кулинарный шедевр.
— Ты считаешь, что я был более страстен с Габриэллой?
— Я сама убедилась в этом в тот вечер, когда увидела ее. Вы оба готовы были наброситься друг на друга. У нас с тобой такой проблемы не возникает. Ты целуешь меня только тогда, когда тебя что-то выводит из себя, или от скуки.
— От скуки? — Ник сильно потер ладонями лицо, провел пальцами по волосам и невесело рассмеялся. — Вздор, да и только… Откуда тебе знать, что я чувствовал, когда целовался с Габриэллой?
Прямо в сердце Алексе вонзился ледяной осколок, острый, как хирургический скальпель. Но ее сердце не изошло кровью — оно лишь вяло съежилось, примиряясь с тем, что человек, за которого она вышла замуж, всегда будет желать не ее, а какую-то супермодель. Он и впредь не сможет устоять перед последней возможностью насладиться ею, прежде чем одержат верх его долбаные этические принципы. Формально он верен жене, но в душе — изменник.
Она всегда останется для него на заднем плане, и он не будет всецело принадлежать ей так, как когда-то своей бывшей. По крайней мере, телесно…
Алексой овладела ярость, бешеная, требующая выхода. Она злобно уставилась на свой шоколадный десерт. Ник Райан сотворил идола из здравомыслия и благоразумия. Он заранее обдумал, как она должна отреагировать на его признание. И к честности он апеллировал только потому, что не привык лгать. Но больше всего Алексу взбесило то, что он отказывал своей жене в праве выпустить пар из-за того, что ее муж целовался с бывшей любовницей. Он рассчитывал, что она проявит спокойствие, воспитанность и снисходительность, простит ему бестактный поступок и не станет впредь им попрекать.