Пли!
Казалось, сам воздух вокруг них воспламенился. Ник с хулиганским видом приподнял бровь и жестом указал в сторону одной из спален. Алекса покачала головой и рассмеялась, затем отвернулась от него и пошла проведать своих кузин.
Наблюдая за женой, от души наслаждавшейся общением с родными, Ник вспомнил свои детские семейные праздники. Его мать обычно напивалась, в то время как отец ухлестывал за всеми их симпатичными гостьями. Нику ничего не стоило стянуть со стола бутылку спиртного или сигарету, потому что всем было на это наплевать. Вспоминалась ему и образцово-показательная индейка, нафаршированная их кухаркой, и рождественские подарки, которые ему с сестрой всегда приходилось разворачивать без участия родителей — тем не хватало терпения дождаться этого момента.
У Маккензи все было по-другому: из-под кажущегося бедлама проглядывало подлинное добросердечие. Даже Джим снова вписался в общую атмосферу, хотя сестре Марии потребовался не один год на то, чтобы окончательно его простить. Семья Алексы тоже однажды оказалась на грани краха, но устояла перед штормом — наоборот, еще больше окрепла в нем.
Ника так и подмывало сжиться с ролью молодожена, забыть, что это лишь уловка с его стороны. Тлеющий в нем уголек сопричастности грозил вспыхнуть ярким костром, но Ник решительно и безжалостно его задул. Это не его семья. Здесь его терпят только потому, что он женат на Алексе. И об этом никогда не следует забывать. В его груди шевельнулась ноющая тоска, но Ник задавил и ее. Конечно, они только делают вид, что приняли его в свой круг, так как считают, что его брак с Алексой настоящий. И их расположению, как и всему на свете, когда-нибудь придет конец.
Так что лучше привыкать к этому заранее.
Джим неожиданно хлопнул его по спине и окликнул своего брата:
— Чарли, ты слышал, что Ник собирается построить у реки? — (Дядя Чарли покачал головой.) — Его фирма — одна из немногих, участвующих в конкурсе на тендер по полной перестройке всех прибрежных зданий. Он у нас знаменитость, вот к чему я клоню! — Джима так и распирало от гордости. — Теперь у нас есть и свой врач, и свой архитектор. Неслабая семейка, скажи!
Дядя Чарли с ним охотно согласился, и оба они засыпали Ника вопросами о его успехах. Он отвечал, чувствуя, что внутри его что-то меняется, что прочная стена, которой он обнес свои эмоции, угрожающе зашаталась. Джим разговаривал с ним не просто как с зятем, а как с настоящим сыном, приравнивая его к Лансу. Мария запомнила его любимые блюда и за столом с радушной улыбкой усердно потчевала его, тогда как Ника ее заботливые ухаживания едва не вгоняли в краску. Дядя Эдди зазывал его к себе в гости, чтобы вместе посмотреть матч «Гигантов» на новом плоскоэкранном телевизоре. Он тоже не скрывал своей радости оттого, что в семье появился еще один мужчина.
Наконец, желая сделать передышку и немного проветрить мозги, Ник извинился и направился вглубь коридора в поисках туалета. В одной из комнат сквозь приоткрытую дверь он заметил кучку хихикающих женщин и среди них Алексу. Она держала на руках младенца — вероятно, ребенка одной из своих кузин — и нежно покачивала его с присущей всем женщинам грацией. Женщины о чем-то шептались между собой. Ник, остановившись у двери, уловил только обрывок: «Потрясный секс!»
Заметив Ника, все сборище разом смолкло и уставилось на него.
Под дерзкими взглядами кузин Алексы он вдруг ощутил себя неловко и, переминаясь с ноги на ногу, сказал:
— Привет… Э-хм, я просто ищу туалет.
Женщины закивали, но не проронили ни слова.
— Милый, дальше по коридору в спальне есть туалет, — наконец подала голос Алекса. — И будь добр, закрой дверь.
— Конечно.
Он выполнил ее просьбу, и уже из-за двери услышал истерический хохот кузин. Ник покачал головой и направился искать спальню с туалетом, как вдруг путь ему преградила трехлетняя малышка.
— Привет!
— Привет, — ответил Ник. Девочка смотрела на него совершенно серьезно, и у него вдруг пересохло в горле. Он не знал, прилично ли будет заговорить с ребенком или лучше просто обойти его и двинуться дальше по своим делам. — Э-хм, я тут ищу туалет…
— Мне тоже надо на горшочек, — заявила девчушка.
— А! Хорошо, иди и позови маму.
— Она там… Мне уже очень надо! Пойдем!
Она протянула ему крохотную ручонку, и Ника охватила паника. Ни за какие коврижки он не поведет ребенка на горшок! Вдруг что-нибудь пойдет не так? Он отступил на несколько шагов и покачал головой:
— О нет, Тэйлор… Может, лучше позовешь тетю Алексу? Она тебя и отведет…
Девочка скуксилась:
— Надо сейчас! Очень надо!
— Жди здесь.
Он подошел к двери, за которой разговаривали женщины, и постучался. В комнате опять воцарилось молчание.
— Кто там?
— Ник. Э-э, Алекса, твоей племяннице срочно нужно на горшок.
Тишина.
— Я сейчас занята, милый. Ты сходи с ней сам, ладно? Это же всего минутка.
И Ник отошел от двери, боясь признаться самому себе, что перед стайкой женщин, придирчиво оценивающих каждое его движение, он совершенно безоружен. Обернувшись к малышке, он попросил:
— Ну, подожди еще минутку, хорошо? Может, бабушка тебя отведет…
Тэйлор замотала головкой, тряхнув белокурыми локонами, и стала нетерпеливо подпрыгивать:
— Надо сейчас, ну пожалуйста!
— Всего одну минутку!
Он устремился по коридору на кухню, где Мария сшивала туго нафаршированную индейку.
— Мария!
— Да, Николас?
— Знаете, Тэйлор нужно в туалет. Она просит вас отвести ее.
Мария, оторвавшись от стежков, утерла лоб рукавом.
— Прямо сейчас не могу — сходи с ней сам. Это же всего минутка!
Ник задался вопросом, что будет, если он вдруг при всех ударится в слезы. Ситуация приняла самый что ни на есть ужасный оборот, и он сообразил, что у него нет выбора, иначе Тэйлор описается и обвинит в этом его, а тогда ему точно несдобровать.
Ник ринулся обратно и застал Тэйлор прыгающей на одной ножке.
— Ладно, идем! Терпи, терпи, терпи! — повторял он бесконечное число раз, пока не распахнул дверь в туалет и не поднял крышку унитаза.
Тэйлор задрала платьице, из чего Ник понял, что ей надо помочь снять трусики. Он зажмурил глаза, стянул трусики и посадил девчушку на унитаз. Услышав ее облегченный вздох и медленное журчание струйки, Ник сделал вывод, что все прошло благополучно, и открыл глаза. К нему вернулась былая уверенность: ему вполне по силам управиться с ребенком. Оказывается, ничего страшного…
— Я хочу мороженого!
Ах черт!..
И Ник повторил те увещевания, которые действовали безотказно в исполнении Алексы:
— Мороженое будешь есть после ужина.
— Нет, сейчас!
Ник едва не захлебнулся от растерянности и попытался зайти с другой стороны:
— Тебе обязательно дадут мороженого. Но надо немножко обождать, хорошо?
— Я хочу мороженого сейчас! — Нижняя губка Тэйлор угрожающе затряслась. — Я все ждала и ждала. Обещаю, что съем весь свой ужин, если ты мне принесешь мороженого! Пожа-алуйста!
Ник с разинутым ртом внимал отчаянной мольбе ребенка. И что ему теперь делать? Он некстати напомнил себе о том, что он успешный бизнесмен. Неужели такая маленькая девчушка уже настолько избалована?
— Сначала съешь ужин, — сказал он строгим голосом, — а потом получишь мороженое. Надо слушаться маму и тетю.
Нижняя губка у Тэйлор затряслась еще сильнее, а небесно-голубые глаза наполнились слезами.
— Но мама, и тетя Эл, и бабушка меня не слушают! Я обещаю, честно-пречестно, съесть все-все из тарелки, но я хочу сейча-ас! Ты возьми тихонько в холодильнике, а я съем прямо тут и никому не скажу! И ты тогда навсегда станешь моим самым лучшим другом! Пожа-алуйста!
Ник внутренне корчился от ужаса, но стоял на своем:
— Я не могу.
Тэйлор разрыдалась. Сначала Ник думал, что не уступит ей. Подумаешь, пустила слезу! Он живо утихомирит ее, отведет обратно к маме — словом, выдержит характер, как и подобает взрослому. Но Тэйлор рыдала взахлеб, потоки слез струились по ее нежным розовым щечкам, губки дрожали, и вся она выглядела такой несчастной, что Ник не выдержал. Он попытался уговорить Тэйлор перестать плакать, но, видя, что она не собирается прекращать, пообещал ей то, чего она так добивалась: