В этом серванте — чего только не было, от шпилек и головных сеточек до пуховок и шёлковых пеньюаров. Но бутылки не было и тут. Джулиан, почти с головой нырнув в пузатое нутро серванта, несколько минут рылся там как терьер, но ничего, кроме дамского тряпья, не обнаружил. Это не разочаровало Монтэгю, он понимал, что тот, кто прислал ликёр миссис Иствуд, должен был быть уверен, что следы покупки затеряны. Но вот горлышко бутылки залито сургучом, а не воском, как обычно. Это сделал отравитель.
Мистера Кемптона всё это не обрадовало.
— Ну, хорошо, однако, как всё произошло? Допустим, муженек утащил её ликер… — он остановился, заметив, как мисс Иствуд нахмурилась и поджала губы. — Что-то не так, мисс Иствуд?
— Скорее всего, бутылку взял не Лори, а Пегги, она убирала здесь и, думая, что миссис Иствуд давно про неё забыла, стащила. Она-то и притащила её к себе наверх, оторвала и выкинула адрес и карточку, а потом… не знаю, может, похвалилась Лори, что стащила у его жабы… ой, простите, у его супруги бутылку, а может, и смолчала. Вместе они её и распили. Лоренс воровать бы не стал. Такого за ним не водится…. Не водилось… — поправилась мисс Иствуд, — Но это всё догадки и пустой вздор. Ведь если верить Эннабел, а я верю, я же видела пакет, если бутылка была прислана ей, то и отравить хотели, разумеется, её.
Мистер Шелдон и мистер Кемптон молчали. Взгляд мистера Монтэгю был исполнен нескрываемого и умилённого восхищения. То, что говорила мисс Иствуд, бесспорно, пришло в голову и ему самому, но как прекрасно было её лицо в этом милой рассудительности и нежной задумчивости! Каким матовым блеском отливали в свете каминного пламени её тёмные волосы! Господи, когда же он освободится от этой тяготы, от этой колдовской зависимости? Когда, наконец, сможет взглянуть на неё без этого трепета, волной проходящего по телу? Как хороша, Боже мой, как умна и мила! От сентиментальных восторгов Монтэгю отвлёк мистер Арчибальд Кемптон, который про себя тоже отметил, что этой девице в уме не откажешь, а притом, что ей всего-то восемнадцать — к пятидесяти она будет также умна, как его тёща.
— Но кто мог желать смерти вашей невестки?
Мисс Иствуд усмехнулась.
— Только двое, если вы всерьёз. Мой братец, её супруг, и его подружка Пегги. Но они её не травили… — мисс Кора окинула взглядом присутствующих и предложила всем гостям чай. Мужчины переглянулись и, вспомнив, что никто из них не завтракал, а время уже подходило к обеду, согласились.
По такому неофициальному случаю чай мисс Иствуд распорядилась подать у камина, в уютной обстановке, задернув шторы от осеннего ненастья. Стол был украшен цинниями и остролистом. Кора, как хозяйка, взяла на себя ответственность за коробочку с чаем, которую обычно запирали на замок, сама наполнила ароматным напитком маленькие, изящные фарфоровые чашечки. Она предложила им экзотические сорта, в чьих теплых ароматах с удовольствием можно было продолжить деловые разговоры. Гости сели там, где им только удобно, впитывая тепло от камина, разговаривая и наслаждаясь.
Виконт Шелдон впервые по-настоящему оценил эту девушку. Перед ним была истинная леди. Несмотря на утреннее потрясение от ужасного происшествия, несмотря на два не покрытых землей трупа на мансарде, обессиленных истерикой и травмами женщин в соседних комнатах, мисс Иствуд сумела совершенно успокоиться и придти в себя, и сейчас всем своим обхождением убеждала гостей, что их присутствие величайшее удовольствие для неё. Вдали от уличной прохлады и осеннего полумрака близость огня и уют чаепития подталкивали гостей на более интимные темы, и все на время оставили обсуждение происшествия. Мисс Иствуд, желая, чтобы мистер Монтэгю простил ей былое пренебрежение, заботилась, чтобы ему на блюдо попадали самые вкусные закуски. Шелдон же, заметив, что Монтэгю совсем ничего не ест, предпочитая исподтишка пожирать глазами мисс Иствуд, слегка двинул друга под столом ногой, чтобы напомнить ему о приличиях, сам же с большой похвалой отозвался о сервировке стола.
— Самый изысканный комплимент женщине — это суметь повернуть беседу так, чтобы отметить её превосходные способности, — рассмеялась мисс Иствуд, предложив им свежие поджаренные тосты, смазанными тонким слоем масла.
Беседа завертелась вокруг последних новостей в свете, виконт Шелдон пересказал услышанную от мистера Салливана весть о новом консуле во Франции, Кемптон поведал слухи о болезни Его величества, Монтэгю, понимая, что должен принять участие в общей беседе, извинился, отговорившись тем, что провёл ночь за картами.
— Можно ли ожидать блестящей мысли или речи от человека, просидевшего несколько часов за вистом?
Мистер Монтэгю безбожно лгал. Ни за каким вистом он не сидел. Просто присутствие мисс Иствуд сводило его с ума, а какая мысль придёт в безумную голову? Сам он только что по глупости представил себе, как было бы здорово сидеть у камина в такой же гостиной, когда на коленях у него сидела бы Кора, после чего покраснел, почувствовав напряжение плоти и участившееся сердцебиение. Нет, ну ни дурак ли? Но внешне мистер Монтэгю казался отрешённым и рассеянным, и мисс Иствуд вздохнула над своими несбыточными мечтами.
— Мне кажется, — проронил после долгого молчания Шелдон, продолжая оставленную до чаепития тему, — что нужно поискать в рассыльных конторах…
— Едва ли там запомнили рядовой пакет…. — Кемптон был настроен скептически.
— В Уинчестере всего две конторы, — поддержал Шелдона Монтэгю, — почему бы не навести справки?
— Верно, я схожу к Тобиасу Вэйну, а вы, Монтэгю, прогуляйтесь в эту контору на Голд-стрит, забыл… как его там?
Тот кивнул.
— Я знаю, где это. А когда мисс Эннабел вышла замуж? В октябре?
— Ну да, через две недели после того… — Кора осеклась. — Двенадцатого октября.
— Ладно, я пойду, проверю яд. Судя по запаху миндаля, это синильная кислота… Её привозят из Пруссии. Вы, Шелдон, побывайте в конторе у Вэйна, а вы, Монтэгю, у Берта Бакса.
Кемптон удалился. Монтэгю не хотелось никуда уходить, но тут неожиданно Раймонд любезно осведомился о самочувствии мисс Иствуд. «Ужасный день, такое несчастье, столько переживаний. Вам, мисс Иствуд, нужно прогуляться. Почему бы вам не пройтись с мистером Монтэгю по Голд-стрит?» Джулиан бросил на Шелдона благодарный взгляд. Сам он никогда не решился бы пригласить мисс Кору на прогулку. Мисс Иствуд помедлила, как того требовали приличия, затем заявила, что она и вправду провела день взаперти, нервы так напряжены, пожалуй, прогулка ей не повредит, и облачившись с помощью джентльменов в пальто и взяв зонт, вышла в сопровождении мистера Монтэгю из дому.
Поначалу им не сопутствовала удача. В рассыльной конторе их уверили, что никакого пакета они ни миссис Лоренс Иствуд, ни мисс Эннабел Тэлбот не отправляли, ни двенадцатого октября, ни за две недели до того. У них всё записано, никакой ошибки быть не может. Книги хранятся целый год.
Они покинули контору и побрели в парк. Возвращаться домой Коре не хотелось. Всю дорогу до конторы Джулиан молчал, и мисс Иствуд надеялась, что теперь он, может быть, станет разговорчивее. Сам Джулиан, счастливый тем, что Кора рядом, просто брёл куда-то, не разбирая дороги, время от времени поднимая на неё глаза и любуясь её тонким профилем.
Они присели на скамью в Саду Декана и долго молчали. Джулиан вспомнил совет Шелдона, но почувствовал, что просто теряется. Бросил на мисс Кору осторожный взгляд, вспомнил мечты, коими грезил когда-то. Украденный у неё платок был в его потайном кармане. «С должным смирением…» «С должным смирением…» Да, он готов был смиренно вымаливать её любовь, готов был положить к её ногам всё, что имел, ибо без неё оно не имело для него никакого смысла, готов был упасть к её ногам и сам, — но разве это заставит её полюбить его? Его, чьи уста оскверняют само имя Любви? Джулиан почувствовал такую гнетущую боль в сердце, что вынужден был закусить губу, чтобы не застонать.
Мисс Иствуд заметила его нервное движение и посмотрела на него. Джулиан никогда не видел такого её взгляда — в нём читалось беспокойство и нежный испуг, и что-то ещё, чего Монтэгю не сумел прочитать, но что неожиданно придало ему сил.
— Вы… по-прежнему не хотите ничего слышать о моей любви? — спросил он, и тут же пожалел об этих словах. Они просто вырвались. Идиот. Надо было… А впрочем… что толку во всём? Как ни спроси и что не скажи…