Светлана Нарватова - Брендинг, как сексуальное извращение (СИ)

— Буду. Обязательно буду. Но сначала я побуду злой.

Расчет злой девчонки оказался верным. Тим, будучи визуалом и лишившись основного источника получения информации об окружающем мире, стал вдруг значительно острее реагировать на касания. А его неуемная фантазия дорисовывала картинку такими возбуждающими подробностями, что он был готов к боевым действиям задолго до того, как губы и руки Коти добрались до уровня зоны повышенной боеготовности. В процессе продвижения вдоль нижних конечностей она проявила просто аномальную креативность. Последней каплей стал момент, когда она прижалась головой к его голени и проскользила всем телом к его боку. Напряжение стянулось тугим узлом в месте, расположено немного южнее географического центра его тела.

— Кать, ну потрогай его. Пожалуйста.

Тимур обрадовался, когда услышал знакомый звук порванной фальговой упаковки, и на головку опустился силиконовый кругляшек, который ее ртом стал растягиваться по стволу. Но, увы, не успев насладиться вниманием, его член был снова брошен в одиночестве.

Котя, сев сбоку от него, принялась за верхнюю половину тела. Потеревшись об его мускулистую грудь, она сначала лизнула, а потом прикусила его за малюсенький бугорок. И без того возбужденный член практически пылал.

— Катя, ну потрогай. Хотя бы чуть-чуть. А лучше поцелуй. Катя, ну сделай же уже что-нибудь!!!

Катя была глуха к его мольбам. Она по-прежнему игнорировала его ноющий орган, обводя соски наслюнявленным пальцем, а губы ее как-то неожиданно оказались на его руках. Она облизывала и посасывала его пальцы, а он пытался гладить ее лицо, губы, волосы… разбойница терлась об его руки, как кошка. Но ему нужно было большее.

— Катя, ну убери браслеты. Тебе будет так хорошо, ты родную маму забудешь.

— Ты мне уже делал хорошо. А, как известно, ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным, — проговорила она чуть охрипшим голосом у его уха.

Член буквально разрывался изнутри, требуя хоть какой-нибудь ласки… Увы, его требования оставались незамеченными. Тимур пытался выгнуться, чтобы хоть потереться об нее, но злодейка уворачивалась быстрее. Еще бы, у нее самой-то глаза завязаны не были… От рук мучительница вновь спустилась к груди, а оттуда короткими перебежками языка стала изучать живот. В нескольких сантиметров от того органа, который нуждался в ее языке как Аризона в дожде. Находясь с ним в такой близости, что он мог ощутить тепло ее щеки.

Тимур зарычал и дернулся в оковах. Не столько в надежде вырваться, сколько просто не в силах терпеть собственную беспомощность. И тут диспозиция изменилась. Котины колени оказались по разные столоны от его бедер и надежда на скорое избавление зажгла в нем свой маленький костерок

— А-а-а-а, — застонал Тимур, когда Котин горячий вход, дразнясь, чуть коснулся его головки.

— А-а-а-а, — застонал он, когда член чуть протолкнулся внутрь, охваченный влажным жаром и вновь оказался снаружи.

— А-а-а-а-а-а!!!!! — заорал Тимур во весь голос, когда Катя, наконец, опустилась на него до упора, потрясенный силой оргазма, поглотившего его.

Его крик Котя поймала своим ртом.

Сделав еще несколько движений на его члене, Котя застыла, унесенная своей волной, и упала ему на грудь.

— Расстегивай давай браслеты. Я тебя душить буду.

— Ты действительно думаешь, что это простимулирует меня снять наручники? — лениво поинтересовалась Котя, но потянулась сначала куда-то в бок, видимо на тумбочку, за ключом, а потом к спинке кровати. По неосторожности она скользнула по его щеке соском, за который тут же была ухвачена шустрым ртом.

— Отдай сиську, не то оставлю пристегнутым, — пригрозила Котя.

— Не отфтегнеф, — проговорил сквозь сомкнутые зубы Тимур, — не отдам фифьку.

Под давлением шантажиста — а может просто из жалости к его затекшим рукам, — девушка дважды провернула волшебный ключик, и руки Тимура вырвались на волю.

Первое, что он сделал — придавил Котю своим телом. И хрен с ним, что ноги неудобно перекрутились. И сорвал ненавистную повязку. И поцеловал Котю долгим поцелуем.

— Будь ты мужиком, я бы тебе морду лица набил за такие выходки, — честно сказал Тимур.

— Будь Я мужиком, ты бы считался как минимум бисексуалом, — резонно заметила Котя. — А будь мужиком ТЫ, и честно признайся в своих новогодних злодеяниях, то и снотворного в твоем стакане бы не оказалось.

— Кать, то, что ты называешь «мужиком», на самом деле плод нездоровой фантазии сексуально озабоченных создательниц сентиментальных романов и к реальности никакого отношения не имеет, — позевывая возразил Тимур.

— В таком случае, можешь всем рассказывать, что пострадал за правду, — ответила Котя и прижалась к нему сбоку.

— Так. Сейчас мы будем спать, а утром я буду брать реванш, — распорядился Тим.

Котя хмыкнула.

— А вот не нужно тут сарказма, — недовольно пробурчал Тимур. — Сначала опоят мужика всякой гадостью, а потом в импотенции обвиняют.

И, повернувшись к Коте, развернул ее спиной и крепко прижал к себе.

Утро Тимур встретил в одиночестве.

Возмущаться он не собирался — Катька поступила вполне логично. Достаточно того, что об их отношениях знает Женька. Не хватало, чтобы узнала вся контора.

А утро еще не закончилось, и свое слово он еще сдержит.

Натянув пониже рукава водолазки, чтобы не светить парой ссадин, которые все-таки натерлись вопреки мохнатой шкурке искусственного чебурашки, Тимур направился на коллективный завтрак. Не сказать, чтобы желающих поесть было много, но основные участники событий были уже на месте. Тимур бросил многообещающий взгляд на Котю и двинулся нагребать еду.

— Доброе утро всем, — произнес за спиной женский голос, и Тимур грязно выругался.

— Что, Норочка, Лондон больше не климатит? — поинтересовался Женька, который племянницу СамСамыча всегда недолюбливал. Сегодня Тимур впервые в жизни был с ним солидарен в этом вопросе.

— Женечка, я тоже рада тебя видеть. Лондон мне всегда климатит, но разве я могу провести Рождество без своего любимого жениха?

— Но четыре месяца ты же как-то выдержала, — не унимался Змей.

— О, это были очень, очень долгие четыре месяца. Мурочка, милый, иди же, поцелуй свою Зайку, — озвучила она наконец его приговор.

Что будет дальше, Тимур знал заранее.

Котя ни одним жестом не показала, что ее что-то задело. Но неожиданно за ней на машине заехала подруга, и она извинилась, что вынуждена оставить такую замечательную компанию.

И когда десятого он получил по почте оставшиеся документы и акт выполненных работ, он ничуть не удивился и безропотно его подписал.

А что ему еще оставалось?

Тимур женился рано, еще на шестом курсе. Лёлечка была воплощением его грёз: миловидная, большеглазая девушка с косой до пояса и грудью четвертого размера. Лелечка могла часами его слушать, восхищаясь его целеустремленностью и умением добиваться своего. Она-то и на свой ФГС пошла только потому, что туда было легче всего поступить. Домашняя, тихая, послушная — что еще нужно для идеальной жены?

Вскоре Тимур понял, что: отсутствие тещи. Заявившись в их малосемейку, полуторацентнеровая «мамочка» сразу стала перечислять молодожену, что приличный муж должен приобрести в дом, чтобы туда было не стыдно гостей привести. Тим на заре туманной юности был не столь силен в сдерживании темперамента и сказал «мамочке», куда та может идти со своими советами. После этого в их молодой семье случился первый настоящий скандал. Лёлечка потребовала, чтобы Тимур никогда, НИКОГДА больше не говорил так с мамочкой. Папа себе никогда такого не позволял!

Вторая крупная ссора случилась тогда, когда Тимур отказался остаться в институте. Интуиция уже тогда его не обманывала, и только вставший на крыло врач понимал, что на аспирантскую стипендию особо не проживешь. Особенно, когда и стипендию начали задерживать. Но Тимур к тому времени уже успел прибиться к Реабилитационному центру, который давал стабильный кусок хлеба.