Владимир Яцкевич - Бродяга

– Господин судья, сердце тоже не считается с законом, – Рита опустила голову. – Мне нечего больше добавить.

Судья перелистал бумаги. Процесс явно затягивается – и не в пользу его коллеги Рагуната. Что ж, пришло время для последнего слова подсудимого:

– Обвиняемый Радж, если вы хотите сказать что-нибудь, говорите.

В зале все притихли. Корреспондент уголовной хроники исписал уже несколько страниц, лихорадочно чиркая пером. Скрип пера был единственным звуком, нарушавшим тишину.

Радж встал, расправил плечи. Он решил сказать все, что накопилось в душе за эти годы:

– Да, первый раз в жизни я получил право говорить, и для этого мне надо было убить человека.

Если бы меня выслушали раньше, я бы сейчас не стоял здесь. Уважаемый адвокат старалась спасти меня от виселицы, Рита рассказала вам всю историю моей жизни, вам известно все до конца – я бродяга и вор, я совершил много преступлений за свою жизнь. Выносите мне любой приговор, вам дано это право, но разве, осудив меня, вы сможете что-либо изменить? Удастся ли вам избавить от такой же участи, как моя, тысячи детей и подростков? Сможете ли вы устранить то зло, что делает их преступниками?

Горе и нищета сделали меня таким, горе и унижения, и таких, как я, сотни и тысячи, загляните в грязные трущобы, в которых обитают эти несчастные.

Дети больше всего страдают от этого, я не прошу вас думать о моей судьбе, я прошу вас подумать о детях, о том, что их ожидает, какое будущее вы им готовите! Подумайте, чтобы и ваши дети не стали преступниками и не оказались на скамье подсудимых, как и я.

Речь Раджа произвела сильное впечатление на публику. Даже Рагунат опустил глаза, может быть, впервые задумавшись над этими страшными вопросами, которые задавал Радж. Трудно было найти ответы.

Радж продолжал, уже другим, тихим, задушевным голосом:

– И я был таким же, как и все дети, и у меня не было забот. Моя мать, как и все матери, видела светлые сны. Она очень часто повторяла мне: мой дорогой мальчик, ты должен обязательно хорошо учиться, ты будешь адвокатом, а потом судьей, как твой отец.

Рагунат опустил голову, будто на его плечи опустилась невыносимая тяжесть, каждое слово Раджа ранило его прямо в сердце.

– Я знаю, какое решение вынесет суд, – продолжал Радж, – я готов выслушать любой приговор, больше всего меня интересует сейчас другое. Мне хочется знать, что скажете вы, судья Рагунат, и какое решение подскажет вам ваше сердце?

Все взгляды устремились на Рагуната. На него страшно было смотреть, в одну минуту он превратился в согбенного старика с потухшими глазами, полными боли и тоски.

Перед ним будто разверзлась бездна, он заглянул туда и ужаснулся, сколько бед и страданий причинил он самым близким людям, он, всю жизнь считавший себя порядочным человеком!

Он убил свою жену, искалечил жизнь сыну. Он пытался растоптать любовь девушки, которую доверил ему старый друг.

Рита права, это его нужно судить! Сколько людей он отправил за решетку и теперь пытался посадить в тюрьму собственного сына!

– Посмотрите-ка, – сказал сидящий в зале молодой человек в европейском костюме, – кажется, судья сейчас упадет в обморок! Никогда не видел более скандального заседания, пожалуй, теперь его карьере придет конец.

– Что же, – ответил его сосед, пожилой человек в национальной одежде, – господин Рагунат, может быть, и закончил карьеру, но он нашел своего сына. Молчание затягивалось. Рагунату многое хотелось сказать, но он почувствовал такую боль в сердце, что не мог вымолвить ни слова.

Наконец один из помощников судьи догадался пригласить в зал врача, тот пришел вовремя – Рагунат пошатнулся, ухватился рукой за барьер, пытаясь удержаться, и рухнул на пол без сознания.

– Заседание прерывается, – объявил судья.

В зале поднялся невообразимый шум, полицейские расчищали дорогу, чтобы вынести Рагуната. Его уложили в машину и отвезли в больницу.

– Радж, дорогой, – говорила Рита, – все будет хорошо, ты не волнуйся, я с тобой.

Дошла очередь и до подсудимого. Вооруженные конвоиры вывели Раджа, он успел бросить прощальный взгляд на Риту, стоящую посредине зала со стиснутыми руками.

Несмотря на все уговоры врачей, Рагунат не остался в больнице, он вышел оттуда, как только прошла боль в сердце. Глотая на ходу таблетки, он двинулся не домой, а в тюрьму.

Рагунат отпустил водителя – он не мог сесть в автомобиль, под колесами которого погибла Лиля. Давно он не ходил по городу пешком, к счастью, тюрьма располагалась не очень далеко. Начальник тюрьмы был старым знакомым Рагуната, он уважал этого человека и без лишних слов разрешил ему навестить подсудимого. Начальник уже успел услышать историю, происшедшую на суде, у него самого было пятеро детей, и он сочувственно отнесся к Рагунату, разрешив свидание без присутствия надсмотрщика.

Радж лежал в каменном холодном мешке, отделенном от коридора толстой железной решеткой. Дневной свет с трудом проникал сквозь узкое зарешеченное окно, с улицы не доносилось ни единого звука, слышно было только попискивание крыс, во множестве населявших это мрачное место.

Тюрьма давно стала вторым домом для Раджа, поэтому он вполне равнодушно отнесся к своему заключению, ему и на воле казалось, что он в тюрьме, жизнь по обе стороны тюремной решетки мало чем отличалась для него. Как невозможно было для Раджа пробить каменные стены, так и на свободе ему невозможно было разрушить стену, разделяющую вора и бродягу и порядочных людей. Он знал, что его место среди таких же отверженных и вырваться из этого замкнутого круга почти так же невозможно, как совершить побег с каторги.

Одиночество Раджа было нарушено появлением гостя, которого он совсем не ждал. Гулкий стук шагов далеко разносился под каменными сводами, они медленно приближались, и наконец узник увидел своего отца.

Рагуната трудно было узнать, лицо побледнело, осунулось, глаза светились лихорадочным огнем, как у тяжелобольного. Он шагнул ближе, но его остановила холодная решетка.

– Зашли к преступнику? – мрачно спросил Радж.

– Я сам преступник, – ответил судья, в его горле что-то заклокотало, но он справился с собой.

– Вы сказали «преступник»? – переспросил Радж.

– Да, к сожалению, закон меня не может осудить, – проговорил Рагунат, – но моя совесть вынесла мне приговор, суровый приговор.

Судья говорил с трудом, медленно, что-то нарушилось в его речи. Голос, прежде звеневший металлом, звучал как из-под земли.

Радж встал и подошел к решетке. Он вглядывался в отца и не узнавал: прежний Рагунат исчез, вместо него был старый человек, надломленный жизнью.

На глазах юноши выступили непрошеные слезы, он отвернулся, чтобы отец не видел, но тот спросил сына:

– Что с тобой, ты плачешь?

– Да, плачу. Я плачу о том, что совершил мой отец, я плачу о том, что он сделал с моей матерью, я плачу о том, что уже ничего нельзя изменить.

Рагунат понял, сын не простил его, да и возможно ли прощение?

– Мой сын! – рыдающим голосом выкрикнул судья, протягивая к нему сквозь решетку руки.

Но Радж отвернулся от него и ушел в дальний угол камеры.

Рагунат тянул к нему дрожащие пальцы, он хотел прикоснуться к своему единственному сыну, но слишком много преград было между ними, хватит ли времени, чтобы разрушить их? Коротка человеческая жизнь, так мало в ней выпадает радости общения с близкими и любимыми, а ведь эти минуты, может быть, самые счастливые и светлые, их не может заменить ничто, их не купить ни за какие деньги.

Рагунат наказал себя сам, он выгнал не Лилю и сына, он выбросил все лучшее, что могло быть в его жизни. И с чем он теперь остался?! Кому он нужен?!

Эти пугающие в своей простоте и ясности вопросы встали перед Рагунатом, но он не находил на них ответа.

Судья смотрел на сына и узнавал самого себя в каждом движении, в повороте головы. Вся нерастраченная отцовская любовь вдруг подкатила к его сердцу, затопив его горячей нежностью.

– Мой сын, – простонал Рагунат.

Но его руки осязали пустоту, он закрыл ладонями лицо, стесняясь мучительных слез.

Все места в зале суда были заполнены задолго до начала процесса. Сегодня должен быть вынесен приговор по нашумевшему делу.

– Вы слышали, – говорил какой-то франт, поудобнее устраиваясь на стуле, – говорят, у господина Рагуната оказалось несколько незаконнорожденных детей, один из них даже пытался его убить, чтобы завладеть наследством.