— Ричард, что ты делаешь? — закричала Лелия, подбегая к нам. Несколько больших капель крови попали ей на платье. «Вода морских пучин от крови покраснеет»[48], — беспрерывно повторял я про себя, как сумасшедший. Повернулся ей навстречу с открытым ртом.
МакДара стоял, покачиваясь. Из ноздри выдулся пузырь, на воротнике кровь. Вокруг уже толкались гости. Странно, но МакДара не издал ни звука. Мне хотелось продолжения, поэтому я снова поднял кулак, но он тоже занес руку. Между нами вклинилась Лелия.
— Что вы делаете, идиоты?! — закричала она. Из ее глаз текли слезы. — Прекратите!
Я заколебался.
— Как ты можешь? — крикнула она мне.
— Держи свои вонючие руки подальше от нее! — рявкнул я МакДаре.
— Что? — опешила Лелия. Я обнял ее за талию.
По толпе зрителей прошел шумок. Кое-кто стал переводить взгляд с МакДары на Лелию. На лицах стало появляться карикатурное удивленное выражение. Мне пришла в голову идея. Надеясь на спасение, как приговоренный к смерти с накинутой на шею петлей, я решил воспользоваться ситуацией.
— И пошел вон отсюда, чтоб я тебя не видел! — рыкнул я МакДаре. Мы оба тяжело дышали и смотрели друг другу в глаза. Во мне бурлила дикая ярость. Весь подбородок у него был в крови. Наконец он вытерся.
— Что случилось? — Лелия уже не плакала, она гневно смотрела на меня.
— МакДара — полный урод, — начинал успокаиваться я. — Как он мог…
— Только не на свадьбе, — зашипела Лелия. — Что бы это ни было, отложи до завтра.
— Послушай, — не унимался я. — Он вообще забыл, кто он такой. — Я схватил ее за плечо и развернул.
— Что ты делаешь? — возмущенно закричала она, когда я потащил ее в сторону от деревьев.
— Ты видела, какими глазами он на тебя смотрел? — в отчаянии понес я, и ложь лилась по-детски легко.
— Что за глупости!
— Я тебе говорю. Этот недоносок прямо слюни пускал.
— Да не было ничего такого! Ричард, не будь идиотом, я в жизни не давала ему повода на что-то такое надеяться.
— Я думаю, он в тебя влюбился, — меня прямо-таки распирало от негодования.
— Хорошо. Как скажешь, Ричард. Как скажешь, — насмешливо произнесла она. Я недоуменно посмотрел на нее. Из-за кустов послышались одобрительные возгласы. Я обернулся. Катрин нигде не было видно. Так же, как и этой стервы Сильвии.
— Что на тебя сегодня нашло? — спросил я.
— Ну… — начала она и замолчала, а я похолодел от страха. — Кроме того, что ты натворил… Что это вообще было? Ты же в жизни никого не ударил. Господи, Ричард… кроме того, что ты натворил, у меня была кровь.
— Да, знаю, извини. Это МакДара со своим рылом. Отвратительная картина. Я попробую отстирать.
— Нет. У меня шла кровь.
— О!
— Ну да.
— Ну так ведь ничего страшного. Я уверен, тебе нечего бояться, дорогая.
— Откуда ты знаешь? — спросила Лелия.
— Ну, это, наверное, что-то… естественное. Выходят какие-то соки. Что-то типа менструации.
— Не верю я тебе. Какая менструация? Я же беременна. Неправильно все это, — покачала она головой. Ее трясло.
— О Лелия, извини, я неточно выразился. Но ты же понимаешь, что я хочу сказать. Скорее всего, так и должно быть. Что-то выходит из матки.
— Вот именно. Что-то из матки. Вспомни, к чему это привело в прошлый раз, Ричард. — Навернувшиеся на глаза слезы заставили ее замолчать.
— Ну что ты, милая, — мне вдруг стало ужасно жалко ее. — Любимая моя, все будет хорошо.
— Ты гинеколог? Скажи, гинеколог?
— Милая… — я покачал головой.
— Кровотечение… любое кровотечение… может привести к выкидышу. Уж я-то знаю. У меня же двадцать восьмая неделя, еще слишком рано. Я… — Она судорожно всхлипнула. — Я так и знала, что ты не поймешь. Ничего не поймешь. Совершенно.
Я обнял ее и прижал к груди. Мой внутренний радар все еще сканировал окрестности в надежде увидеть Сильвию, но чутье подсказывало, что здесь ее уже нет. МакДара тоже куда-то пропал, наверное, пошел мыть свой вонючий нос. Бедная Лелия прижималась ко мне, как беззащитный ребенок.
— Можно пойти в больницу, — сказал я, поглаживая ее по голове. — Что это у тебя с волосами? Больница тут рядом, за углом. Пойдем?
Она покачала головой.
— Если еще раз повторится, тогда пойдем.
— Хорошо, дорогая. Если это случится, сразу говори мне, и я отведу тебя к врачу. Это через две улицы от нас. Я тебя на руках отнесу. С тобой все будет хорошо, дорогая. Я обещаю. Я буду о тебе заботиться, и врачи помогут, если что.
— Зачем? Зачем ты это сделал? — спросила она.
— Ну, — я рукавом смахнул волосы со лба. — Я тебе позже объясню. Обещаю. Он стал позволять себе лишнего, и мне это в конце концов надоело. Все хорошо. Он пьяный, я тоже выпил лишнего, никому это неинтересно.
— Интересно, — в темноте голос Лелии звучал как бы в отдалении. — Они просто делают вид, что им неинтересно. Они думают, что ты свихнулся.
— Ну и пошли они все!
Она внимательно посмотрела на меня.
— Мне показалось, что он тебя рассматривал, — смутился и залепетал я: нужно было как-то разрядить обстановку. — Ну я и разозлился. — На лбу выступил пот. Даже эти еле слышные слова дались мне с большим трудом. В конце голос вообще затих.
— Ричард, — произнесла она. — У него же явно роман.
Отвернулась. Мне захотелось наложить на себя руки. Прямо сейчас. Я представил себе, как моя рука поднимает с земли острый камень и вонзает его в грудь, а потом, когда я бьюсь в агонии, обрушивает его на голову МакДаре. Кровь. Пульсирующая боль. Животное удовольствие. Я тихо выругался, сшиб ногой головку какого-то цветка под ногами и принялся топтать каблуком его листья, пока они не выпустили пахнущий лекарствами сок, который приняла в себя сырая земля.
Лелия отошла к шатру и уже разговаривала с Энзо, этим типичным с виду гомиком, которого знала по университету. Этот жирный выродок, наверное, сейчас успокаивал ее, говорил, что он (он! это тот, у которого на лбу написано, что он явный гомосек) все равно всегда считал, что я ей не подхожу. Что ж, опоздал ты слегка, приятель.
Куда, черт возьми, подевалась Сильвия? Постепенно злость, как будто сконцентрированная и отфильтрованная, стала направляться на нее. Мелкая вероломная предательница. Она была совсем не тем, чем казалась. Чарли. МакДара. Боже мой. Еще одна ужасная мысль вспыхнула в голове. Неужели она трахалась с МакДарой? Нет, нет, нет. Она (я напряг память) все еще держала его на расстоянии; по крайней мере за неделю до того, как уехать, она ему отказывала. Та же история, что и со мной. Но ведь она уже вернулась. А когда она вернулась? Этого я никогда не узнаю. В это время ТЖ якобы была с мужем в Канаде. Пока Сильвия торчала в Шотландии, я в душе даже сочувствовал МакДаре. Такое вероломство просто убивало. Какой же я идиот! Нижняя челюсть у меня отвисла, как у деревянной марионетки.
Я сорвался с места. Шел все быстрее и быстрее, почти добежал до лимонной рощи, стал метаться между деревьями. В домах уже погасли все окна, кроме одного. От этого света на душе стало еще гадостнее. Может ли вообще Сильвия быть этой ТЖ? ТЖ ведь какая-нибудь замужняя обольстительница, решившая развлечься, секс-символ, а не бесстрастная маленькая невидимка, необъяснимым образом запавшая мне в душу. Голова пошла кругом. Замужняя. Сильвия была не замужем. На миг забрезжила надежда. Но у нее был Чарли. Он его имел в виду. Господи Боже. Я ринулся обратно через заросли. Ее уже не было. Исчезла, как всегда. Я спросил пару человек, не видели ли они ее. Питер Стронсон оказался единственным, кто смог сказать уверенно, что она ушла. Постепенно до меня дошло, что Сильвия общалась и с ним. Она разговаривала с ним и еще с парой редакторов, которых мы пригласили. Я изо всей силы ударил кулаком по стволу лимонного дерева. Кусочки коры прилипли к лопнувшей на костяшках коже.
Брачную ночь мы провели в больнице с прикрепленным к животу Лелии сканером. Дежурная акушерская бригада не спешила отпускать ее домой. Только под утро разрешили уйти, предупредив, что ей нужно побольше отдыхать. Не произнося ни слова, мы шли по Торрингтон-плейс, освещенной первыми лучами солнца, когда начинают просыпаться птицы, но еще не ездят мусороуборочные машины.
Дома мы забрались в кровать и так же молча прижались друг к другу. На душе было тоскливо. Я провел рукой по изгибам ее тела, теплого и пахнущего. Она скользнула немного вниз, обдав теплом мой живот, прижалась налившимися грудями. Непривычный запах, приятный, напоминающий о неизъяснимом счастье (отголоски прошлого, или юношеской страсти, или просто совершенства, законченности), шел от нее. Я начал понимать, что напоминал мне этот аромат. В нем было что-то от запаха Сильвии, который, как наркотик, лишал меня воли, притягивал к себе.