Они поворачивают за угол, а я быстро прячусь за дверью, которая все так же открыта.
Еще немного…
- Потом сразу поедем, хорошо?
- Да, конечно.
Еще чуть-чуть…
- Просто хочу быть на месте раньше. Очень волнуюсь.
- Не переживай, - отзывается Джек беззаботно. – Уверен, что у тебя все получится, Агнес!
Вот ублюдок! Может, когда хочет.
- Ты даже не видел, как я танцую, - смеется Ники, и через щель я вижу, как она заправляет прядь распущенных волос за ухо.
Они у нее действительно шикарны. Такие длинные, прямые, шелковистые – на вид и на ощупь.
- Ты грациозна, - оправдывается Джек. – Мне не нужно видеть, как ты танцуешь, чтобы быть уверенным, что ты делаешь это превосходно.
Ники хмыкает.
- Хм, не думаю, что ты прав, но было бы очень круто, если члены избирательной комиссии сегодня думали так же.
Я издаю смешок, опустив глаза.
Ладно, нужно быть собранным! Никаких эмоций, Рон. Никаких эмоций.
- Ну, вот и пришли… - говорит Ники, и выражение лица у нее меняется, когда она застает меня, облокотившимся о дверной косяк.
- Где Люк? – спрашивает девушка, широко открыв глаза.
Она поднимает глаза на парня, стоящего рядом.
- Джек?
Тот буравит меня взглядом. Я киваю ему, и он, отойдя от Ники на два шага, не может скрыть того, что чувствует себя виноватым.
- Извини меня, - отчеканивает парень, сглатывая. – Извини, правда.
Ники непонимающе смотрит вслед удаляющемуся Джеку, а после того, как переводит взгляд на меня и на то , что находится позади меня, кажется, понимает суть происходящего. Девушка тут же бросается наутек, но я быстрее ее. Я это предугадал, поэтому она сейчас в моих руках, прижата к двери.
Дышит часто.
Сердце бьется быстро.
Очень быстро.
- Не надо! – восклицает она; на ее карих глазах – самых красивых глазах, что я видел – выступают слезы. – Пожалуйста, Аарон, не надо!
Внешне я остаюсь безразличным засранцем. Она вздрагивает, когда в карманах ее джинсов я отыскиваю мобильный. Беру его и бросаю на широкий подоконник напротив.
Ники вырывается и кричит, пока я с легкостью протаскиваю ее в кладовку и закрываю за нами дверь. Я поворачиваю ключ в замке, а девушка безуспешно пытается вырвать его у меня. Она колотит меня своими кулаками по спине, веля выпустить ее. Но я поворачиваюсь к ней, сажусь на корточки и, вскинув глаза на ее заплаканное лицо, выбрасываю его под дверь. Мы оба слышим, как он катится по кафельному полу, останавливаясь примерно в нескольких сантиметрах от противоположной стены.
Мне кажется, сейчас Агнес осознала полностью, что произошло, потому что именно сейчас она зарыдала. Очень громко и больно, закрыв рот руками, упав на колени. Зарыдала без всякого страха показаться некрасивой или глупой. Это тот самый порог, когда все равно, как ты выглядишь, и что о тебе подумают. Это именно то, чего я добивался. Хотел видеть ее такой. Видеть, как надежда покидает ее глаза, как она понимает, что потеряла то, что было ей так важно.
Я этого хотел.
Но я не счастлив, каким думал, я буду, когда это случится.
И какого-то черта мне хочется заплакать вместе с ней.
Только вместо этого я ложусь на один из матрасов, расстеленных на полу , и начинаю насвистывать мелодию одной из песен группы Queen.
Глава 12
Агнес
После того, как потерпел сражение, приходит некое смирение с положением. С ситуацией, в которой находишься. Это случилось и со мной, но я все еще ненавидела Галлахера. То есть, совсем не так: я ненавидела его еще больше, не проявляла к нему больше никакого сочувствия, и теперь я точно уверена, что никогда, что бы ни случилось, я его не прощу! Как можно быть настолько равнодушным, настолько ужасным человеком, чтобы без труда, без зазрения совести разрушить чью-то мечту?! Разрушить чью-то жизнь… Мою жизнь.
Полчаса назад через дверь я услышала звук моего мобильного телефона, сигнализирующий о том, что батарея разряжена. Это после того, как он разрывался от звонков – десятков звонков и смс-сообщений. Снова и снова. Как ни странно, Аарон это никак не прокомментировал. Он иногда вытаскивает свой телефон из-под подушки, включает его, пялится в экран, проводя пальцем по сенсору, а потом опять выключает , чтобы спрятать.
Мы просидели практически в абсолютной тишине больше восьми часов. Я так много плакала, что вырубилась, но ненадолго. Когда я набралась смелости, чтобы спросить у этого козла, который час, он ответил мне, что уже почти семь вечера. Весело. Не знаю, почему он не отпускает меня отсюда, ведь уже нет смысла держать меня здесь – как бы я ни хотела, не успею добраться до Джексонвилля за час. Вообще-то, желательно бы появиться там за час до выступления. А лучше – за два. Вся эта суета, предварительная репетиция, переодевание. Мы собирались с Дуайтом еще раз обсудить номер, размяться и выпить кофе. Мы собирались сделать так много, а я подвела нас обоих…
Господи, как прекратить думать о том, что я уже не получу? Я просто не могу перестать представлять разочарованное лицо Дуайта. Он, вероятно, опечален. Очень опечален. Он действительно не ожидал от меня такого. Или, возможно, сейчас он очень переживает, что со мной могло что-то случиться… Боже, я надеюсь, он не станет звонить моим родителям или Сэм? Это худший вариант событий, и я предпочту даже не прокручивать его в голове.
Дьявол! Вот, если честно, мне необходимо позвонить ему, чтобы тот не натворил глупостей. Просто нужно сказать Дуайту, что со мной все в порядке и объясню все позже.
Я присаживаюсь на матрасе, и Рон ту же поворачивает голову ко мне, уловив краем глаза движение.
- Можешь дать мне позвонить, пожалуйста? – охрипшим голосом прошу я.
Я звучу как заядлый курильщик.
Рон мгновенно принимается хохотать. Его голубые глаза сверкают от веселья.
- Ты что, шутишь?
- Нет.
- Наверное, все же да. - Настроение у него, по всей видимости, лучше, чем у меня. – Конечно, я не собираюсь разрешать тебе сделать звонок, кому бы то ни было, Ники. Хочешь, что, вызвать копов? Или позвонить друзьям, попросить, чтобы вытащили тебя отсюда? – Он наклоняется ближе, уперев одну ладонь в пол. – Уясни уже: здесь мои правила, моя игра, и ты просто расплачиваешься за грешки твоей сестренки.
О чем вообще можно разговаривать с человеком, который считает, что может совершать правосудие?
Я делаю глубокий вдох, стараясь говорить спокойно. Кажется, еще чуть-чуть – я расплачусь.
- Мне просто нужно сообщить Дуайту, что со мной все хорошо. Я уверена , он очень переживает.
- Сообщишь ему об этом позже, - произносит Аарон, беспечно поведя плечами, и тянется через меня к нижней полке высокого стеллажа, чтобы схватить питьевой йогурт.
Я наблюдаю за тем, как он откручивает крышку и приникает губами к горлышку бутылки. Спустя несколько больших глотков, он отводит руку с бутылкой и облизывает губу. Это совершенно неуместно, но мне по-настоящему становится смешно. Я хочу сдержать улыбку, однако у меня это почти не получается.
Заметив мой веселый взгляд, Рон разводит слегка руками.
- Что такое? Я купил это нам двоим. Мне нравятся йогурты, ясно?
Я качаю головой с улыбкой на лице, отведя глаза.
- Ясно, - бормочу еле слышно.
В следующие несколько минут я не смотрю в его сторону, но слышу, как под ним прогибается матрас, как он ставит бутылку на пол и снова включает телефон. А потом Аарон вновь начинает говорить:
- Мы можем поболтать, если хочешь. – Я, оставаясь сидеть в прежнем положении, резко поворачиваю к нему голову. Видимо, мой недоуменный взгляд заставил Рона слегка растеряться, поэтому он робко добавляет: - Ну, чтобы скучно не было… Н ам же до утра здесь торчать.
Я почему-то сразу думаю о том, что дверь туалета находится сразу за ним, но сбежать мне не получится, потому что снаружи - со стороны коридора - она заколочена досками. Но мы хотя бы можем справлять нужду, а не терпеть. И за это Аарону спасибо!
- Ты же это не серьезно, да? – нервно улыбнувшись, говорю я. – В смысле, ты запер меня здесь, в этом крошечном помещении. Ведешь себя, как полный засранец, и думаешь, что я хочу говорить с тобой? – Аарон открывает рот, чтобы дать волю словам, но я быстрее его - Если я улыбнулась тебе несколько минут назад, это не значит, что все хорошо. Я улыбнулась не тебе, я посчитала забавными некоторые детали этого ужасного дня! Тебе все понятно?