– Подожди, мы так не договаривались! – он изумленно смотрел на неё.
– Знаю, но я тут подумала, что зря время терять на звонки.
Маша снова улыбнулась и заблестела помадой.
Ему пришлось проводить её к столу, где сидели удивлённые не меньше него самого родители и Таня. Впрочем, папа не растерялся и принес Маше стул. Мама хотела пойти за тарелкой, но Славик усадил её обратно, сказав, что сам принесёт. Таня кивнула в ответ на Машино приветствие, адресованное всем присутствующим.
Наконец, все расселись по местам, и Маша стала объяснять цель своего приезда. Она больше обращалась к Тане:
– Мы со Славиком решили ввести тебя в местное общество. Видишь ли, моя карьера требует посещения всяких мероприятий. Это очень помогает бизнесу.
Таня молча слушала её.
– Таня, – обратился к ней Славик, – Маша решила пригласить нас на интерактивную выставку картин Айвазовского. Я сам ещё час назад ничего не знал. Выставка должна быть неплохая, и место очень интересное. Если ты не хочешь, мы можем не идти.
– Ну, почему, – ответила Таня, глядя прямо на него своими большими серьёзными глазами. – Я с удовольствием с вами схожу.
Они доели, и она пошла переодеться. Потом вышла в коричневых в клеточку брюках, слегка расклешённых книзу. Этих брюк Славик ещё не видел. Бледно-розовая блузка с тонким кружевом по вороту дополняла её наряд. Волосы были собраны высоко в хвост, но их длины хватало, чтобы рассыпаться по плечам и, как будто пышной мантильей, закрыть почти всю спину. В ушах были вдеты розовые серёжки-бабочки. Они слёгка звякнули, когда она повернула голову, наклонившись за жакетом.
– Таня, – сказал Славик, откашлявшись – на улице уже прохладно. Лучше надеть куртку.
– Да? – переспросила Таня. – Ну хорошо.
Она снова скрылась в его комнате.
Маша молча наблюдала за этой сценой.
Когда они приехали, то обнаружилось, что в знаменитом лофте на Лиговском было довольно много народу. Оказалось, что это был первый день выставки.
Они только вошли, а Маша уже улыбалась и протягивала руку невысокому дяденьке с самой настоящей трубкой, который несмотря на свою бороду, чем-то напомнил Славику Василия Ливанова в фильме "Шерлок Холмс и доктор Ватсон". Славик не преминул шепнуть об этом Тане, пока они знакомились. Они тихонько рассмеялись, и вечер начал казаться не таким уж скучным.
Они охотно здоровались со всеми, кому представляла их Маша, но всё теперь было по-другому. Раньше Славик скучал в подобном обществе, ведомый Машей из угла в угол, знакомясь с нужными ей людьми. Теперь с ним была Таня, а значит, всё было иначе. Серёжки-бабочки взлетали вверх, когда Таня поднимала к нему голову. И он снова мог наклоняться к ней, когда было шумно, чтобы расслышать, что она говорит.
Вокруг на стенах висели мониторы с изображениями работ знаменитого художника-мариниста. Они поминутно переключались, показывая те или иные детали. Удивительно реалистичные, наполненные светом картины. Был там и портрет самого мастера.
Они остановились возле этого портрета, и Таня сказала:
– Надо же, а я совсем не помнила, как он выглядит.
Славик вынужден был сознаться, что тоже не помнил этого. С этой минуты привычный питерский мир перестал для Славика существовать, зато вспомнилось знакомое чувство, охватившее его при посещении музея Фаберже. Чувство какой-то общности и взаимопонимания.
Таня заметила, что потоки воды с лодки на знаменитой картине "Девятый вал" очень похожи на сосульки. Славик присмотрелся и подтвердил, что да, действительно похожи! Они переглянулись, как сообщники.
В это время Маша тронула его за рукав:
– Ну, где же ты потерялся? – В её взгляде был укор.
Славик ещё не успел сообразить, в чем провинился, а она уже тащила его куда-то, сладко улыбаясь. Помада снова заиграла на её губах. Славик только огляделся, чтобы не потерять из виду Таню, как Маша внезапно остановилась. Он по инерции шагнул дальше, и чуть не натолкнулся на неё. Таня увидела их и поспешила за ними. Она уже поравнялась со Славиком, и он взял её под руку, чтобы не потерять в толпе появившихся как из ниоткуда людей. Они все толпились возле невысокого молодого лысого мужчины, чем-то напомнившего Славику Фёдора Бондарчука.
– Добрый вечер, Николай Алексеевич! – продолжая улыбаться, сказала Маша.
Николай Алексеевич обернулся и посмотрел на их троицу.
– А, Мария! Очень рад Вас видеть! Вы сегодня с друзьями, – он поклонился Тане и протянул Славику руку. – Очень приятно, Микрюков.
Славик не успел назваться. Он только удивился, что такого молодого человека Маша назвала по имени-отчеству. На вид Микрюкову было около сорока. Маша опередила его. Стрельнув в Славика глазами, она громко произнесла:
– Знакомьтесь, Николай Алексеевич, это Вячеслав Александрович Марин, мой жених.
Повисла неприятная пауза, которую Микрюков не заметил. Зато сердце у Славика упало куда-то вниз, как будто враз ухнуло и осталось где-то на уровне желудка. Он быстро взглянул на Таню. Она подняла на него серьёзные внимательные глаза и высвободила локоть своей руки, который он до этого так крепко сжимал.
– А это, – продолжала тем временем Маша, – Татьяна, наша заграничная гостья из Израиля.
Микрюков с интересом посмотрел на Таню. Он снова наклонил голову в приветствии:
– Очень рад знакомству. А Вы тоже занимаетесь искусством?
– Совсем немного. Я брала несколько курсов в Еврейском университете в Иерусалиме, – тихо ответила Таня.
У Славика где-то в затылке неприятно продолжала пульсировать мысль: "Что она ещё сегодня выдумала? Надо как-то объяснить всё Тане". Он посмотрел на Машу. Она кинула ему в ответ торжествующий взгляд. И потихоньку в нём стала закипать злость.
Поняв, что Микрюков всерьёз занял Таню расспросами о том, что именно она учила, Славик схватил Машу за локоть и потащил к окну, где никого не было.
– Ты с ума сошла? – зашипел он в ярости. – Я тебе, кажется, никакого предложения не делал!
– Славочка, не волнуйся! Я знаю, что секреты выдавать нехорошо, но к чему нам формальности! Мы-то и так знаем, что наше дальнейшее будущее – дело решённое.
Он в изумлении глядел на неё, но Маша уже увидела, что Микрюков оглядывается и ищет их, и устремилась к нему обратно. Славик быстро пошёл за ней, и встал рядом с Таней. Таня не смотрела на него, и это было хуже всего. Маша с Микрюковым смеялись какой-то шутке. Славик видел, как Маша нацелилась на того цепким взглядом, и понял, что сейчас она начнет расспрашивать о самом главном – открытии бара на Лиговке.
– Таня, – быстро сказал Славик, – нам нужно поговорить.
Таня в ответ как-то апатично взглянула на него.
– Понимаешь, – продолжал Славик, – мне давно нужно было тебе всё рассказать. Извини, что я сразу же этого не сделал.
Таня продолжала спокойно на него смотреть. Помолчав, она ответила:
– Славик, ты ничего мне не должен объяснять. Я и так всё понимаю.
В эту минуту Микрюков с Машей опять оглянулись, ища их глазами, и Тане со Славиком не оставалось ничего другого, как присоединиться к ним.
По-видимому, Маша была очень довольна произведенным на Микрюкова впечатлением. Ещё какое-то время они продолжили светскую беседу ни о чём, а затем решили расходиться. В машине Славик и Таня молчали. Маша, подвозившая их до дома, оживлённо рассуждала на тему будущего грандиозного проекта. Она уже договорилась с Микрюковым о дальнейшей встрече и мало обращала внимания на встревоженные лица своих спутников.
Наконец, она остановила машину. Таня со Славиком поспешно вышли.
– Я позвоню тебе, – бросил Славик на прощанье.
В молчании они поднялись на третий этаж.
– Таня, давай посидим на кухне, чаю попьём. Мы хотели с тобой поговорить.
– Ты знаешь, я уже устала, спать хочу. Давай поговорим завтра.
Он молча кивнул. Таня быстро сходила мимо него в душ и обратно, а потом закрыла за собой дверь его комнату.
"Чёрт!" – пронеслось в голове у Славика – "Как всё глупо вышло!"
Он лёг, выключил свет и понял, что очень устал за этот день. Уснул он практически мгновенно. И так же внезапно проснулся. Какой-то шорох почудился ему. Было ещё темно. Чего же он проснулся так рано? Славик перевернулся на другой бок. Он увидел темнеющий прямоугольник окна. Вот дверь в его спальню медленно открылась, и Таня появилась на пороге. Значит, она не спала. Светлея в темноте пижамой, она шла мимо него.
– Таня, – шёпотом позвал он её, – ты куда?