Жемчужников снисходительно улыбнулся и покачал головой. Мели, мол, Емеля...
– ...Зато он был неплохо знаком с покойным Славиком Филимоновым. Учитывая, что бедный Филя в те годы буквально глядел тебе в рот и ни за что не решился бы вляпаться в криминал без твоей санкции, мы сделали вывод: где-то поблизости обязательно должен был находиться и Борька Жемчужников. К этому я добавила свои собственные впечатления. Твои частые и непонятные отлучки в то время, твои неосторожные рассуждения по поводу Великого Комбинатора и его творческого наследия, наконец, твои набитые деньгами карманы – и картинка сложилась. Каким-то образом – теперь мы этого уже не узнаем – Ольга проведала о твоих делишках и поставила тебе ультиматум. Ты скоропостижно женишься на дочери ее подруги и освобождаешь квартиру, или она доносит на тебя. Бедненькая, она тебя явно недооценила.
– Надеюсь, твой Шерлок Холмс снабдил тебя и другими доказательствами моей причастности к убийству? Иначе ему грош цена.
– Не беспокойся. Как детектив он оказался на высоте. Он встретился с Таней Зотовой – тебе о чем-нибудь говорит это имя? Она открыла моему сыщику свое женское сердце, в котором семь лет назад безраздельно царил Боря Жемчужников...
– Замолчи!
– Ага, я вижу, ты припоминаешь. В феврале девяносто первого мать Танечки, она же подруга твоей мачехи, представила тебя доченьке как стопроцентного будущего мужа. Ты бывал у них дома. Шел разговор о будущей свадьбе...
– Нет! Ни о какой свадьбе я и не заикался, это все Ольга с Люськой...
– Вот в это я охотно верю. Теперь-то мне понятно, отчего ты так бесился в то время.
– Кого еще разыскала твоя ищейка?
– Вадима Кривицкого, тогдашнего – и последнего – любовника твоей мачехи. Для этого детективу пришлось съездить за границу – в город Львов, куда этот неудачник подался после краха на личном фронте. Ведь он ради твоей златовласки бросил семью и в результате остался у разбитого корыта. Сыщик нашел весьма убедительные доводы, которые освежили Вадиму Станиславовичу память, и он выложил все, что знал. Правда, знал он не так уж и много. По натуре он не сволочь, так что Ольга его в свои козни не посвящала. В начале девяносто первого она стала все активнее подталкивать любовника к разрыву с семьей. Поставила, как говорится, вопрос ребром. А на его всегдашний аргумент – что, мол, жить будет негде – заявила, что ее пасынок Боря собирается жениться и берет жену с квартирой. Так что жилплощадь на освобождается к полному удовольствию будущей молодой четы Кривицких.
– Сука...
– Ну, это, Борис Феликсович, эмоции. А факты... Кто бы ни была Ольга Жемчужникова, – факты говорят о том, что убил ее ты. Кстати, могу рассказать тебе, как именно ты это сделал, со всеми деталями и техническими подробностями, соблюдая хронологию. Мы с моей «ищейкой» нанесли визит на чердак твоего бывшего дома и восстановили всю цепочку. Интересуешься?
Он вскочил из-за стола, великолепие которого все еще сохранялось нетронутым, и подбежал к окну. Долго стоял так, заложив руки за спину и глядя в ночь невидящими глазами. Саша уже подумала, что нарушить молчание придется ей, когда Борис, словно очнувшись, вернулся на середину комнаты и остановился прямо перед девушкой.
– Ничего у тебя не выйдет, слышишь? Ты зря заплатила своему детективу. Все ваши так называемые «доказательства» – курам на смех! Прямых улик против меня нет и быть не может! Мое алиби никто не опровергнет! Тебе никогда не доказать в суде, что все было именно так. Кто пойдет свидетелями против меня? Танька Зотова? Вадим Кривицкий? Не смеши меня! Может, еще дядя Петя, мой бывший сосед, которого тогда тоже шарахнуло... я хотел сказать – якобы шарахнуло электричеством? Давай, веди их! Я даже очень хотел бы, чтоб тебе удалось их всех уговорить. То-то будет смеху в суде!
Александра тоже поднялась со стула. Теперь они стояли глаза в глаза.
– Ты жалкий человек, Борька Жемчужников. Даже теперь ты ни черта не понял. Нет, я не собираюсь никого тащить в суд. Я отлично понимаю, что обычным судом – с судьей и заседателями – тебя не обвинить. Перед бумажным законом ты чист. Точно так же, как были неуязвимы перед ним те, кто по ложному, наскоро состряпанному обвинению, без веских улик отправили меня за решетку: бывший следователь Мыздеев, бывший прокурор Соколов, бывший судья Колчин. Я пришла, чтобы судить тебя другим судом – человеческим, нравственным. Ты сломал мне жизнь, и сначала я хотела уничтожить тебя – так же, как уничтожила тех троих...
Она увидела, как расширяются Борькины зрачки.
– Я хотела лишить тебя всего: кормушки, этой квартиры, твоей машины, жены-красавицы и тестя-начальника. Поверь, с тем опытом, который я приобрела в зоне за семь лет и в Воронске за последние два месяца, это было бы не так уж трудно! Но потом я поняла, зачем отнимать у тебя то, чего ты не ценишь? Те трое были счастливее тебя, они цеплялись за свое положение, за свои деньги, дома и дачи, думая, что в этом – все. Они не осознавали, что они подонки. А ты, Жемчужников, это сознаешь! Хотя и не признаешь.
– Замолчи! Шура, пожалуйста...
– Нет уж, я тебе все скажу! За этим и пришла. Тебе, Борис Феликсович, не нужен ни суд закона, ни даже мой, незаконный суд. Ты сам себя осудишь и сам себе вынесешь приговор. Ты умудрился разбазарить все, что у тебя было ценного, дорогого: родительский очаг, любовь, друзей, свои таланты, профессию. Наконец, самое главное – честь, самоуважение. А сегодня потерял последнее – надежду на счастье.
– Ты врешь! Врешь... У меня все есть! Друзья... Евгений Евгеньевич...
– Кондрашов? Не смеши меня. Он принял тебя в свою стаю только потому, что считал образцовым хищником. Но как только поймет, что на самом деле ты овца в волчьей шкуре – первый отдаст команду пустить тебя в расход, «зятек»! Я думаю... да я почти уверена, он уже дал тебе понять, что может случиться, если ты плюнешь на закон стаи и поступишь по-своему. У тебя были настоящие друзья, Жемчужников. Но теперь их нет. Данька от тебя отвернулся, а Чипа и Филю ты уничтожил сам.
– Я?..
– А разве нет? Вспомни июльский вечер в ресторане «Брно»! Что сказал вам тогда Толик Чипков, что?
– Да ничего он такого не сказал! Нес обычную пьяную ересь про какие-то финансовые аферы, грозился разоблачениями – абсолютно все бездоказательно. Я уверен, что никаких документов у него на самом деле не было. Тебе Филя проболтался, да?
Александра не ответила, внезапное прозрение поразило ее.
– И ты поставил обо всем в известность своего шефа Кондрашова, да?
– Ну и что? При чем здесь...
Он замолчал так неожиданно, словно напоролся на что-то невидимое, и рванул узел галстука.
Девушка посмотрела на Бориса Феликсовича долгим жалостливым взглядом и медленно покачала головой. Потом повернулась и пошла к выходу.
– Шурик, не оставляй меня! – услышала она за спиной.
Саша взглянула на него – в последний раз.
– Подумать только, когда-то я просила тебя о том же самом. Ты помнишь, что ответил мне тогда?
«Вот и все. Извини, Борька!»
31
Рэй схватил ее в охапку, едва она распахнула дверь подъезда.
– О Иисус, Саша! Что ты со мной делаешь?! Обещала на сорок минут, а сама... Я уже хотел ломать эту дверь!
– Прости, Рэйчик, так получилось. Замерз?
– Какое там замерз! Я задыхался от страха и злости, что отпустил тебя одну. Какой дурак! Ведь он мог тебя... даже убить, Саша!
– Ну что ты, что ты...
Она прикрыла теплыми ладонями ледяные уши своего черного принца, прижалась лбом к его лбу.
– Нет, милый. Он уже никого не сможет убить. Никому больше не причинит зла. Он получил жестокий нокаут. Двойной... нет, даже тройной удар.
– Почему?
– Во-первых, его мечта о любви с Любой рассыпалась в прах. Ты увел у Борьки обоих, и брюнетку, и блондинку! – Саша улыбнулась и поцеловала счастливого соперника. – Во-вторых, понял, что настоящее лицо преуспевающего мужчины Бориса Феликсовича Жемчужникова больше не является тайной за семью печатями. Знаешь... может, это наивно – ведь он столько всего натворил, – но мне стало чуть легче, когда я узнала, что Борька непричастен к похищению Толика Чипкова.
– Непричастен? А кто же тогда?
– Его шеф, Кондрашов. Пожалуй, мы зря недооценили этого «серого кардинала», вынесли его за скобки нашей истории. Надо было мне более серьезно отнестись к тому, что говорили о нем Вано и Данька!