Эрин Уатт - Бумажная принцесса

И вдруг он уже на мне, тяжесть его тела вжимает меня в матрас. Он двигает бедрами, и по мне прокатывается волна удовольствия, заставив дрожать от желания.

Истон снова целует меня. Неистово, ненасытно.

Его язык проникает в мой рот в тот самый момент, когда чей-то голос с изумлением произносит:

– Вы издеваетесь надо мной, мать вашу?

Мы с Истоном отрываемся друг от друга и поворачиваемся к открытой двери, в проеме которой стоит Рид и смотрит на нас так, словно глазам своим не верит.

– Рид… – начинает Истон, но его слова падают в пустоту, потому что его брат уже вышел из комнаты.

Звук его шагов звучит так же громко, как стук моего сердца.

Истон перекатывается на спину рядом со мной.

– Дерьмо, – шепчет он, глядя в потолок.

Проходит секунда. Вторая. Третья. И тут Истон соскакивает с кровати и бежит вслед за Ридом.

– Я напился! – доносятся до меня его объяснения.

Унижение – клянусь, еще никогда я не испытывала такого стыда – прожигает меня насквозь. Он целовал меня только потому, что был пьян.

– Да плевать, Ист. Ты делаешь только то, что хочешь. Так всегда. – В голосе Рида слышится усталость, и мое сердце – из-за голода и одиночества, поселившихся в нем, я позволила Истону целовать себя – наполняется состраданием.

– Да пошел ты, Рид. Ты хотел, чтобы я завязал с обезболивающими, и я завязал. Но сегодня в меня врезался стокилограммовый бычара, и теперь мои ребра чертовски болят. Либо пиво, либо таблетки. Выбирай.

Голос Истона затихает, и ответа Рида мне не слышно. Вопреки здравому смыслу, я подкрадываюсь к двери и выглядываю в коридор. Как раз в ту самую секунду, когда они оба исчезают в комнате Рида. На цыпочках, не издавая лишнего шума, я подбираюсь к уже закрытой двери.

– Почему ты ушел с вечеринки? После матча Эбби так и вилась около тебя, – говорит Истон. – Легкая добыча, чувак.

Рид фыркает.

– Поэтому я здесь. Не могу снова войти в эту реку.

– Тогда зачем ты вообще с ней встречался?

Я стараюсь не дышать, потому что мне и самой хочется узнать ответ на этот вопрос. Какие именно девушки нравятся Риду?

Раздается глухой удар, потом еще один, как будто что-то кидают в стену.

– Она… она напоминала мне маму. Нежная. Тихая. Не назойливая.

– Совсем как Элла. – Истон язвительно смеется. Еще один удар, но на этот раз еще более приглушенный. – Эй, ты чуть не сбил меня с ног этим мячом, придурок!

Они оба смеются. Смеются надо мной?

– Держись от нее подальше, Ист. Кто знает, с кем она спала, – предупреждает Рид – такое ощущение, что они просто перебрасываются мячом и, словно невзначай, обсуждают мое сексуальное прошлое.

– Она правда стриптизерша? – спустя какое-то время спрашивает Истон. – Она сама мне это подтвердила, но могла и соврать.

– Так сказала Брук. И это есть в отчете для папы.

Значит, Брук рассказала им, что я была стриптизершей? А я ей доверилась! И какой, черт побери, отчет на меня есть у Каллума?

– Я его не читал. Там есть фотографии?

Я закатываю глаза, услышав, как сразу оживился Истон.

– Да.

– Как она танцует стриптиз? – Он воодушевляется еще больше.

– Нет. Просто фотки из ее обычной жизни. – Рид умолкает. – Прошлым летом она работала в трех местах. Утром стояла за кассой в магазине на стоянке, днем работала официанткой, а поздно вечером танцевала стриптиз в том баре для педофилов.

– Черт. Это просто жесть. – Истон, кажется, впечатлен. Но, конечно же, не Рид. В его голосе звучало отвращение. – Интересно, как об этом узнала Джордан?

– Кто-то из близнецов проболтался, наверное, когда ему делали минет.

– Значит, Сойер. Он не может держать язык за зубами, когда какая-нибудь шалава ублажает его член.

– Что есть, то есть. – Громко закрывается ящик комода. – А знаешь, мы могли бы этим воспользоваться. Черт, раз ты ее привлекаешь, используй это. Будь все время рядом с ней. Узнай, что ей нужно на самом деле. Я по-прежнему уверен, что между ней и нашим отцом что-то есть.

– Она сказала, что не трахалась с ним.

– И ты поверил в это?

– Наверное. – Недоверие Рида передается и Истону. – Как думаешь, сколько парней у нее было?

– Кто знает. Охотницы за деньгами вроде нее раздвинут ноги перед любым, кто помашет парочкой купюр.

«Я не охотница за деньгами!», хочется закричать мне. И эти придурки ошибаются, считая, что у меня была активная «половая жизнь». Я даже минет ни разу не делала. По шкале сексуальности я скорее на отметке «монашка», но никак уж не «профи».

– Интересно, я бы мог у нее чему-нибудь научиться? – спрашивает Истон.

– Только если подцепить какую-нибудь заразу. Но если ты хочешь трахнуть ее, трахни. Мне все равно.

– Правда? Потому что ты с такой силой швырнул в меня мячом, как будто бы тебе очень даже не все равно.

Удары мяча прекратились.

– Ты прав. Мне не все равно.

Я подношу руку к горлу. Стук-стук-стук. Они бросают мяч друг другу. Или это стучит надежда в моем сердце?

– Мне не все равно, когда речь идет о тебе. Я беспокоюсь, чтобы она не причинила тебе боль, чтобы ты ничем не заразился. На нее же мне плевать с высокой колокольни.

Я смотрю на свою руку так, словно сейчас из той раны, которую только что разрезал Рид, потечет кровь. Но на руке ничего нет.

Мой будильник звенит в пять утра. Все тело ноет, и такое ощущение, что в глаза мне насыпали песок. Наверное, прежде чем уснуть, я немного поплакала, но сейчас, утром, я чувствую новый прилив решимости. Таким, как я, бессмысленно питать надежды сблизиться с кем-то из Ройалов, особенно с Ридом. Вдова Стива та еще стерва, это очевидно, но, по крайней мере, я знаю, чего ожидать. С Истоном нужно держать ушки на макушке. Если он попытается использовать меня, я в долгу не останусь.

К тому же, у меня не осталось секретов. Все они записаны в каком-то отчете для Каллума.

Я завязываю шнурки на кроссовках и закидываю на плечо рюкзак, который стал на десять штук баксов легче. Было внапряг таскать с собой повсюду такую кучу денег, и я приклеила их скотчем под раковину. Надеюсь, там они будут в безопасности.

Непривычно вставать в такую рань, да еще в субботу, но Люси попросила меня прийти и помочь с одним заказом, и мне было неловко ей отказать. К тому же лишние деньги никогда не помешают.

Выйдя в коридор, я изо всех сил стараюсь не шуметь, чтобы не разбудить Ройалов, и крадусь на цыпочках. Эта задача требует полной концентрации, так что я чуть не падаю с лестницы, когда слышу за спиной низкий голос Рида.

– Куда ты собралась?

Вообще-то, это не твое дело. Я решаю не вступать с ним в разговор, чтобы он побыстрее вернулся в свою комнату.

– А, неважно, – бурчит парень в ответ на мое молчание. – Мне плевать.

Когда дверь в его спальню закрывается, я мысленно хлопаю себя по спине – мне удалось вытолкнуть из своей жизни еще одного человека – а потом выскальзываю из дома через парадную дверь. На улице еще темно, но я иду к автобусной остановке. Встав под небольшим навесом, я пытаюсь отгородиться от всего плохого, что происходит в моей жизни.

Если я и обладаю каким-то умением, то это не танцы – я отлично умею верить в то, что завтрашний день будет лучше. Даже не знаю, откуда во мне взялся этот оптимистический настрой. Может быть, от мамы. Просто однажды я начала думать, что если мне в жизни выпадает что-то плохое, если у меня вдруг выдался плохой день, завтра обязательно будет ждать что-то лучшее, светлое, новое.

Я по-прежнему в это верю. По-прежнему считаю, что впереди меня ждет только хорошее. Мне просто нужно идти дальше и ждать, пока не придет это время – все, что со мной случается, происходит лишь только и только потому, что где-то меня ждет награда.

Я делаю глубокий вдох. Из-за соленого океана воздух здесь свежий, со своими, особенными нотками. Какими бы ужасными ни были Ройалы, какой бы отвратительной ни оказалась Дина О’Халлоран, то, что происходит сегодня, однозначно лучше того, что было неделю назад. У меня есть теплая постель, хорошая одежда, много еды. Я учусь в классной школе. У меня есть подруга.