Лейла Аттэр - Бумажный лебедь

В мое голове стучало, сердце бешено билось. Вендетта между Дамианом и моим отцом была как обнаженный клык монстра, разрывающий в клочья все хорошее, правильное и ценное между нами. Эта мертвая, темная пустота поглощала нас.

— Ты хочешь кому-то отомстить за смерть МаМаЛу? Вот, — я взяла пистолет, который он держал, и направила его на себя. — Это — я. Я вбежала в комнату в тот день. Я причина, по которой МаМаЛу была там. Я все это начала. Так что стреляй в меня, Дамиан.

Пистолет был приставлен к моей груди, которая поднималась и опадала с каждым вздохом.

— Все это время у тебя было это под носом, — произнесла я. — Это должно было закончиться еще на лодке в ночь, когда ты похитил меня. Поэтому давай положим конец этой жажде мести. Раз и навсегда. Стреляй в меня, Дамиан. И когда ты это сделаешь, выстрели и в себя тоже. Потому что я пришла за тобой, потому что знала, что ты будешь прятаться в той клетке.

Наши руки оставались на пистолете, наши глаза были опущены. Я могла услышать мысли Дамиана, силу его хаотичных эмоций. Я хотела обнять его, вытащить его из всего этого, но из этой сети только он сам мог себя достать. Соглашаясь с этим, ничего не делая, в сущности, я сказала бы «да» темноте, что терзала его годами, темноте, которая исчезнет только когда он отпустит ее.

Я опустила пистолет и положила обратно на кофейный столик рядом с запиской на бумажном жирафике, которого я снова попыталась сложить.

— Одно из двух, это или то, — я указала на один предмет, а затем на другой. — Ты можешь выбрать одно из двух, любовь или ненависть, поскольку, где останется одна жизнь, остальные будут умирать.

Дамиан не сводил глаз с двух предметов, разрываясь на части.

— Как бы там ни было, завтра утром оставшееся на столе покажет мне, стоит ли нам расстаться в Паза-дель-Мар или нет. Вне зависимости от твоего выбора, Дамиан, знай, я всегда, всегда буду любить тебя.

Он посмотрел на меня так, будто его ударили в живот.

— Я же говорил, что только разочарую тебя.

Я бережно обхватила ладонями его лицо.

— Ты говорил мне: «Любовь не умирает».

Я оставила его там, на диване цвета фламинго, который все еще был заляпан его кровью, зная, что этой ночью сна не будет ни ему, ни мне. И совершенно четко осознавала, что в моей жизни нет места справедливости.

Я открыла глаза и поискала взглядом Дамиана. Настало утро, но его не было. Сегодня день, когда мы собирались навестить могилу МаМаЛу, и то, что осталось лежать на кофейном столике, было ответом на вопрос, который я задала Дамиану. Я скользнула обратно под одеяло. Не уверена, что и правда хочу это знать. Две сверкающие желтые бабочки порхали в рассеянных солнечных лучах. Иногда птицы влетали сквозь неостекленные окна, иногда насекомые, и забегали гекконы, которых раньше я боялась до смерти. (Примеч. Гекконы — ящерицы, обитающие, в большинстве своем, в тропическом климате, и размером не превышающие 30 см в длину, обладают удивительными способностями). Дамиан изменил меня, а я изменила его. Мы были как ракушки, которые когда-то собирали для МаМаЛу — прежде прочные части настолько истончились, что мы могли видеть друг друга насквозь. И не имело значения, что произойдет сегодня, не имело значения, что ждет меня на том столике, мы всегда будем как эти переливающиеся лучи света, части времени и пространства вдалеке от всех и вся.

Я прошла на кухню и налила себе немного кофе. Вокруг было слишком тихо. Я просто бродила по комнате, пытаясь не глядеть в сторону столика. Я включила CD-плеер. «Roads» группы Portishead. (Примеч. Portishead — британский музыкальный коллектив, играющий музыку в стиле трип-хоп и экспериментальный рок. Скай слушает песню «Дороги»). Дороги. Холодные, уязвимые, пустынные, прекрасные. Эти слова послали волну холодного озноба вдоль моего позвоночника. Или, я просто боялась войти в гостиную. Я глядела на стены, на потолочный вентилятор, на вмятину на диване, где сидел Дамиан, пока не осталось других вещей, и стало больше невозможно избегать той вещи, что он оставил для меня.

5, 4, 3, 2, 1…

Я бросила взгляд на кофейный столик. В любом случае, я была обречена на слезы, неважно, обнаружу я пистолет или бумажного жирафа. Но Дамиан уберег меня от слез мрачных, надрывных. Там на стекле стоял на четырех хилых ножках жирафик — его записка. Его пистолет лежал на полке как напоминание, вместе с книгами с загнутыми страницами и кучей сувениров.

Я поставила кофе и взяла жирафа. Он казался больше, чем был, весил больше. Я понимала, чего стоило Дамиану заточить своих демонов, но он сделал это. Для меня.

Отдаленное йоум-йоум-йоум смешалось с музыкой. Я подумала было, что это начало следующей песни, но шум становился громче. Теперь, он исходил откуда-то позади меня, достаточно близко, чтобы я могла распознать его. Жужжание, удар лопастей вертолета по воздуху.

Черт.

Я выбежала наружу, босая, в одной футболке, зная, что Дамиан ушел собирать манго для меня, как он делал каждое утро. Один вертолет уже был на земле, а второй приземлялся на пляж в облаке песка и гравия. Вооруженные люди в камуфляжной одежде были повсюду, направляясь к джунглям.

— Мисс. Мисс Седжвик? — один из мужчин задержал меня. — Вы в порядке?

Я вырвалась от него и побежала в направлении разбросанных манго, скрытых в тени деревьев. Они были покрыты кровью.

— Где он? — я вцепилась в мужчину, который кричал что-то о том, чтобы забрать меня в безопасное место. — Он ранен? Возьмите меня вместо него!

Но он не слушал. Он потащил меня назад к одному из вертолетов. Оглушительное тра-та-та автоматов доносилось из джунглей. Еще один вертолет пролетел над нами, сканируя землю сверху. Хриплый голос, доносящийся из рации мужчины, отдавал быстрые команды. Воздух был наполнен запахом охоты на Дамиана — все эти мужчины разыскивали его — но все, что я могла видеть, это следы крови, на плодах манго.

Дамиан возвращался ко мне, когда они напали на него из засады. Я закрыла глаза и в ужасе представила, как пуля прошла сквозь него, манго покатились по земле, и кровь окрасила их пятнистую желто-зеленую кожицу. Как Дамиан собрался с силами и, спотыкаясь, двинулся к деревьям для укрытия, как раз в тот момент, когда я налила себе чашку кофе.

Чашку чертового кофе.

Я точно знала, куда пойти. Я знала, где Дамиан был — он скрывался в лесной хижине, пока они приближались к нему, и у него не было никакой защиты, поскольку я заставила его отказаться от пистолета.

Господи. Что я наделала?

Я вырвалась и кинулась за деревья, не заботясь о пулях, со свистом пролетающих мимо меня и рикошетящих о деревья, от которых летели щепки древесины и коры.

— Прекратить огонь! Прекратить огонь! — кричал кто-то, пока я мчалась в хижину.

Я знала, что они не будут стрелять, пока я с Дамианом, пока есть хоть малейший шанс, что я могу попасть под перекрестный огонь.

Я стояла у двери, запыхавшись, пока мои глаза приспосабливались к свету.

Он сидел в углу, как пойманный в ловушку зверь, зажимая бедро, его тренировочные штаны были в крови.

— Убирайся отсюда, Скай.

Возможно, он и был ранен, но его голос был как сталь — спокойный и сдержанный.

— Сначала это, — я оторвала от его одежды полоску ткани, от той рубашки, что была когда-то заляпана земляникой.

— Это просто поверхностная рана, — произнес он, пока я обматывала его ногу, мои пальцы тряслись, когда я завязывала тугой узел. — Тебе нужно уходить. Сейчас.

— Скай!

Мы оба повернулись на голос моего отца.

Он выглядел так, будто не спал неделю.

Мой отец очень следил за собой и гордился своей внешностью, но сегодня он выглядел ужасно. Не было ровных складок на его брюках, рубашка была смята и топорщилась на плечах.

— Я нашел тебя, — он смотрел на меня так, будто не мог поверить в это, будто я видение, которое могло исчезнуть, если он моргнет. — Ты в порядке?

Я подошла к нему, зная, что он прошел огонь и воду, чтобы добраться сюда: без сна, без еды, без отдыха.

— Папа.